Кремлёвская невеста

18 мая 1967 года, за два часа до начала заседания Политбюро, Петру Ефимовичу Шелесту передали, чтобы по дороге в Кремль он заехал на Старую площадь — его хочет видеть Леонид Ильич.

Незамедлительно препровождённого в генсековский кабинет на пятом этаже главу украинских коммунистов Брежнев встретил приветливо. Задал пару-тройку формальных вопросов о состоянии дел в республике. Слушал невнимательно, было видно, что его занимают совсем другие мысли.

И точно, отдав должное протоколу, вдруг сказал:

— Имей в виду, сегодня мы будем решать вопрос об освобождении Семичастного от должности председателя КГБ.

Шелест недоумённо уставился на генсека:

— А какая причина?

Брежнев поморщился, явно недовольный излишней любознательностью члена Политбюро, ответил уклончиво:

— Много поводов к этому. Позже узнаешь всё. Я пригласил тебя, чтобы посоветоваться, где лучше использовать на работе Семичастного. Мы не намерены оставлять его в Москве.

Ошеломлённый новостью, Шелест снова повторил:

— А почему, какая причина?

Глава украинских коммунистов, причастный к смещению Хрущёва в октябре 1964 года, отлично знал, какую роль сыграли в этом деле КГБ и его руководитель. Казалось бы, Брежнев ему лично должен быть многим обязан, поскольку приход Леонида Ильича к власти без поддержки КГБ был бы весьма проблематичен.

— Я же тебе сказал, что позже всё узнаешь, — почти с раздражением произнёс генсек.

...Заседание высшего коллегиального органа партии по новой моде, заведённой Брежневым, проходило в Кремле. После рассмотрения плановых вопросов генсек вынул из нагрудного кармана какую-то бумажку, посмотрел на неё и сказал:

— Позовите Семичастного.

По лицу вошедшего в зал председателя КГБ было видно, что он не знал, зачем его пригласили. Держался уверенно. Вопросительно взглянул на Брежнева, предполагая, наверное, что тот даст ему какое-либо поручение. Скользнул взглядом по непроницаемым, пергаментным лицам членов Политбюро.

— Теперь нам надо обсудить вопрос о Семичастном, — объявил Брежнев.

— А что обсуждать? — не понял вошедший.

— Есть предложение освободить вас от занимаемой должности председателя КГБ СССР в связи с переходом на другую работу, — разъяснил генеральный.

— За что? Это же неправильно! — пытался слабо протестовать Семичастный. — Это же...

— Много недостатков в работе КГБ,— оборвал его Брежнев. — Плохо поставлена разведка и агентурная работа! А случай с Аллилуевой? Как она могла уехать в Индию, а оттуда улететь в США?!

И, не слушая оправданий председателя КГБ, Брежнев поспешил огласить постановление Политбюро:

— Семичастный назначается первым заместителем Предсовмина Украины. Вопрос этот с товарищем Шелестом согласован, они принимают его на Украину.

Заберите у меня дачу и машину!

Двумя с половиной годами раньше подмосковный посёлок Жуковка, заселённый исключительно высокопоставленными дачниками, облетела сенсационная новость: у дочери Сталина забрали домик и лишили её права вызова автомашины! Светлана Иосифовна съезжает с дачи и уже пакует свои вещи.

Был конец ноября 1964 года. Прошёл месяц, как сместили Хрущёва. Во властных структурах происходили крупные кадровые перестановки. Одного за другим снимали с постов тех, кто был особенно близок к низверженному вождю. Лишение руководящего кресла одновременно сопровождалось и выселением с госдачи.

Обитатели Жуковки ломали головы: а Аллилуеву за что? В хрущёвских фаворитках она не значилась да и на официальной службе не числилась. Наоборот, ниспровергнутый соратниками Никита в грязь втоптал её батюшку, повзрывал памятники, переименовал улицы, объявил виновным в тяжких злодеяниях против народа.

А может, дело не в Хрущёве, а в Брежневе? Может, какая-нибудь кошка перебежала дорогу раньше? И жители посёлка, немало информированные о взаимоотношениях сильных мира сего, лихорадочно перебирали в памяти всё, что могло пролить свет на скандальное происшествие. Но — безрезультатно.

И только совсем недавно, уже после того, как советской власти не стало, выяснилось, что поводом для аннулирования льгот дочери Сталина было письмо, поступившее на имя Председателя Совета Министров СССР А.Н. Косыгина от жительницы Москвы, прописанной по улице Серафимовича, дом 2, квартира 179. Благодаря книге писателя Юрия Трифонова этот адрес известен ныне как «Дом на набережной». В нём проживало много знаменитых людей, работавших в Кремле, на Старой и Лубянской площадях, в других высоких правительственных учреждениях.

Квартира № 179 числилась за Светланой Иосифовной Аллилуевой, дочерью Сталина. Она владела ею с давних пор, но жила фактически за городом. При жизни отца — на его дачах, а с марта 1953 года, в соответствии с распоряжением Совета Министров СССР, — в дачном посёлке Жуковка. Согласно решению правительства, ей с детьми была выделена круглогодичная дача в бесплатное пользование, предоставлено право вызова автомашины из автобазы Совмина и ряд других материальных услуг.

В Жуковке Светлана Иосифовна прожила одиннадцать лет — до ноября 1964 года, редко наведываясь в Москву. Там, вдали от городского шума, была написана её первая скандальная книга «Двадцать писем к другу», вызвавшая много пересудов. Чудный уголок природы, располагавший к лирическим размышлениям, где выросли дети — Ося и Катя, где не надо думать о мелочах быта.

И вдруг — добровольный отказ от этого райского уголка.

Многомудрый Алексей Николаевич Косыгин, месяц назад ставший Председателем Совета Министров СССР, молча внимал помощнику, докладывавшему о столь необычной просьбе. Дочь Сталина сообщала, что она всегда была и продолжает быть благодарной правительству за гуманность по отношению к ней и её детям, проявленную и в 1953 году, и в последующие годы. Однако она полагает, что не имеет никакого морального права пользоваться этой гуманностью до бесконечности. В настоящее время её дети уже выросли. Сын Иосиф является студентом второго курса медицинского института, дочь учится в седьмом классе. Дача нужна была главным образом ради них, когда они были маленькими.

Поскольку отпадает необходимость в даче, то нет нужды и в пользовании машиной. К тому же на фоне общей весьма суровой и скромной жизни обладание дачей и машиной за государственный счёт ставит автора письма в крайне неловкое положение перед друзьями и в двусмысленное положение перед людьми. Исходя из этого, заявительница просила дать управлению делами соответствующее указание.

Невероятно! Чтобы вот так, запросто, кто-нибудь просил забрать дачу и машину? Косыгин не мог припомнить чего-либо подобного. Наоборот, выклянчивали всеми возможными способами. Сколько подобных заявлений прошло через его руки только при Хрущёве!

Косыгин передал адресованное ему Аллилуевой заявление в хозуправление — для исполнения. Хозяйственники понимающе крутнули пальцами у виска: не иначе, совсем крыша поехала.