Интеллигенция

Не хлебом одним будет жить
человек, но всяким словом,
исходящим из уст Божиих.
Матфей 4:4

Необходимость слышать слово Божье наталкивается на препятствие в виде отсутствия универсального языка, на котором оно может быть выражено. Преодолевается это препятствие путем создания большого количества частных, неуниверсальных языков, на которых слово Божье может быть выражено частично, в каком-то аспекте; на роль создателя таких языков призвана интеллигенция.

Если простейшие сообщения Господь передает человеку, пользуясь фундаментальными природными явлениями (например, гром и молния - для устрашения, извержение вулкана и землетрясение - для уничтожения), то более тонкие указания приходится передавать, используя более тонкие и дифференцированные средства.

Наука

Гадать можно по руке, на картах и на кофейной гуще; можно также учитывать расположение планет и светил в эклиптике. Но для всего этого надо знать соответствующие языки, и не только значения отдельных символов-элементов (скажем, Марс - агрессия, шестерка - дорога), но и правила соединения этих элементов в предложения, а предложения - в текст. И если первый уровень (значения символов) в принципе общедоступен, то следующие умения: складывать слова в предложения и понимать смысл текста - уже являются эзотерическими, то есть доступными немногим избранным, владеющим широким каналом связи с соответствующим эгрегором.

Именно поэтому истинных гадателей и прорицателей очень мало, а те, которые имеются, вынуждены по большей части скрывать доступную информацию или ее смазывать, выдавать в затуманенном виде. Дело в том, что информация о будущем (как и информация об устройстве мира) является очень большой силой, и потому она сообщается только людям достаточно высокого духовного уровня и всегда снабжена, так сказать, грифом секретности, нарушение которого влечет сильные кармические последствия. (Так, мало кто из людей находится на таком уровне, чтобы точное указание вида и даты смерти не омрачило в существенной степени их оставшейся жизни.) Гриф секретности работает дважды: он ограничивает информацию, доступную гадателю, и ограничивает гадателя в передаче информации конкретному лицу или коллективу.

В первом случае, скажем, хиромант видит такое расположение бугров и линий на руке, что оказывается не в силах как-то увязать видимые им противоречия и составить единую картину. Если он недобросовестен, он может закрыть глаза на половину знаков или дать произвольный ход своей фантазии. Честный гадатель в таком случае откажется от гадания, сказав, что здесь ничего не видит. Аналогичная ситуация, кстати говоря, имеет место на исповеди: исповедник должен быть (хотя бы медитативно, в момент исповеди) на более высоком духовном уровне, нежели кающийся, а если это не так - отказаться от ее принятия.

Во втором случае гадатель, получив информацию, чувствует, что ее нельзя передавать дальше целиком. По идее, он должен выбрать ту ее часть, которая наиболее необходима для эволюционного роста человека, но гадателю сообщается значительно больше, чтобы он сам мог выбрать т о, что сочтет наиболее существенным. Здесь действует принцип, согласно которому никогда не следует говорить более десяти процентов того, что знаешь. С эволюционным ростом эта цифра падает, и в пределе получается ноль; как сказано у Лао Цзы: "Говорящий не знает, знающий не говорит" (Дао Дэ Цзин 2:56).

Однако по нашим временам хиромантия и тем более, кофейная гуща не в почете, и мало кто обращается к астрологу с целью решения своих духовных проблем. Причиной этого является, в частности, падение уровня оккультных наук, обусловленное не только снижением интереса к ним, но и общим процессом дифференциации наук и знаний о мире.

Дифференциация, то есть в и дение подробностей, есть одна из фаз процесса познания; следующая фаза - интеграция всех увиденных частей, синтез новой единой модели мира. Мир устроен не как иерархическое дерево и даже не как сеть с многочисленными взаимосвязанными ячейками, но как голограмма - каждая его часть является моделью целого и содержит информацию, по которой его можно полностью восстановить: по рисунку крыла бабочки, если найти ключи, можно прочитать историю Пунических войн. Поэтому попытки разделить сферы познания, дифференцировать науки ведут к крайней ограниченности и несовершенству знания, которое, напротив, по идее синтетично. Современная наука, давно заблудившись в лесу конкретного знания, все время пытается найти то самое растение, дерево, куст или травинку, которую и можно будет поставить в основу мироустройства и объявить венцом познания, в то время как усилия давно уже следовало бы направить в сторону синтеза, понять, чт о стоит за внешним сходством концепций в различных науках и попытаться увидеть настоящий, живой Лес познания, в котором каждая былинка устроена, как он сам, и связана со всеми без исключения остальными растениями и животными.

Начиная с XVIII века и по сей день в естественных науках и, насколько это возможно, в гуманитарных в качестве основы используется формально-логическое мышление и математические модели. Однако все они описывают либо жестко детерминированные, либо стохастические процессы, плохо моделирующие закон творчества, реализующийся через индивидуальную свободу воли каждой частички Вселенной. И без знания математики совершенно ясно, что случайность это одно, а творчество - совсем другое. Поэтому математика, по крайней мере, в ее современном виде, не может служить фундаментом для синтетического учения; она скорее подходит как один из языков, инструмент иногда незаменимый, но зачастую слишком грубый.

В основе методологии "научного" (в современном понимании) подхода лежат два фундаментальных принципа: общезначимость и повторяемость. Научная концепция становится общезначимой, когда все ученики поймут ее одинаково; повторяемость означает, что при сохранении условий эксперимента результат остается неизменным. До какого-то момента развития науки оба принципа были приемлемы; однако по мере дальнейшей экспансии, утончения и уточнения теорий и экспериментов выяснилось, что как от общезначимости, так и от повторяемости приходится явно или тайно отказываться. С одной стороны, достаточно сложную теорию, как знает любой преподаватель вуза, каждый студент понимает по-своему; с другой же стороны, точное повторение условий эксперимента невозможно, и для описания тонких эффектов приходится (о ужас!) отказываться от священного детерминизма Лапласа и вводить квантовые, то есть вероятностные модели ("электронное облако" и т. п.). Причина этого заключается в том, что Абсолют никогда не повторяется, а т о, что нами воспринимается как случайность, есть либо проявление неизвестного еще закона, либо результат чьего-либо творческого акта.

Таким образом, в своих тонких местах наука начинает соприкасаться с мистикой, которая, напротив, всегда подчеркивает неповторимость индивидуального опыта и основным методом которой является прямое считывание информации из тонкого мира, то есть мистическое откровение, в противоположность эксперименту. Характерно, что позиция многих ведущих физиков приблизительно такова: "Я не ищу общего физического закона, из которого логически бы вытекали все остальные. Я исследую данную область явлений и хочу найти уравнение, описывающее результаты всех экспериментов, а уж как оно придет мне в голову - неважно, лишь бы оно давало то же, что эксперимент". В этой установке поражает т о, что самое интересное, а именно, откуда же все-таки желанное уравнение приходит, вроде бы никого не волнует; иначе говоря, физика активно пользуется методами мистики, старательно закрывая на это глаза. И чем дальше будет развиваться естественная наука, тем ближе она будет к мистике, ибо известные законы природы хотя и самый жесткий вид кармы, но все же и эта карма со временем изживается, слабеет, видоизменяется и, главное, допускает (хотя бы в минимальных границах) творчество.

С другой стороны, слабость оккультных наук заключалась в том, что они очень мало использовали методы естественных и точных и, слишком акцентируя индивидуальный подход и откровения в чистом виде, упускали дедуктивный метод и эксперимент. Что же касается религии, то она отвергла все описанные виды наук; схоластика и теология средних веков, будучи насквозь рациональными, тем не менее отрицали эксперимент как средство познания.

Резюмируя этот небольшой экскурс в историю науки, нужно сказать следующее. Каждая наука должна сама определить, какое соотношение между рациональным и мистическим началами, методами индукции и дедукции ей следует принять и, соответственно, к какому уровню общезначимости ей следует стремиться, и каковы требования к таланту ее адептов и учеников. Определяющую роль в решении этих проблем играет уровень и вид свободы воли систем, описываемых данной наукой. Кроме того, у каждой науки должен быть раздел, занимающийся философией данной науки и синтезом ее направлений в единое целое, а также связями ее с другими науками; в наше время подобная деятельность не в почете, хотя сейчас это гораздо актуальнее, чем дальнейшее расширение сфер изучения. В отношении познания мира человечество сильно смахивает на алчного грибника, который, гонимый жадностью, собирает грибы в бесконечном грибном лесу и никак не может остановиться, хотя давно умирает от усталости и голода, а мешок на спине согнул его почти до земли; однако сесть, разобрать грибы и сварить себе суп он не в состоянии.

* * *

Целью любого вида познания является выработка символического языка, на котором эгрегор может передать человеку энергетическую информацию. Материализм по сути есть утверждение, что тонкого мира не существует и что все символы в символических системах пустые, за ними ничего не стоит. В настоящем трактате, напротив, утверждается, что символ тогда обретает жизнь, когда становится проводником реального потока из тонкого мира. Таким образом, целью науки является отнюдь не создание более или менее адекватной модели фрагмента мира, а разработка символического языка, на котором эгрегор может передать человеку или коллективу необходимую по ходу эволюционного развития информацию, а также получить ее от человека. Однако язык создается текстами, соответственно, язык науки - ее моделями, которые сами по себе играют в основном роль учебных упражнений. Чем выше эволюционный уровень человека, тем более гибкий и подробный язык для общения с тонким миром ему необходим; однако само общение, как это ни печально для людей рационального склада, всегда больше похоже на гадание, чем на строгий логический анализ и дедуктивный вывод, каким бы языком мы ни пользовались.