Соборное Уложение о крестьянах и холопах (1607 г., марта 9)

Лета 7115-го марта в 9 день государь царь и великий князь Василий Ивановичь всеа Руси с отцом своим Иермогеном патриархом, со всем освясченным собором и с своим царским сигклитом, слушав доклада Поместной избы бояр и диаков, что де переходом крестьян причинились великиа кромолы, ябеды и насилия несмочным от сильных, чего де при царе Иване Василиевиче не было, потому что кре­стьяне выход имели волный; а царь Федор Ивановичь, по наговору Бориса Годунова, не слушая советов старейших бояр, выход крестьяном заказал и у кого колико тогда крестьян где было, книги учинил, и после от того началися многие вражды, кромолы и тяжи [суды]. Царь Борис Федоровичь, видя в народе волнение велие, те книги от­ставил и переход крестьяном дал, да не совсем, что судии не знали, како по тому суды вершити. И ныне чинятся в том великие разпри и насилиа, многим разорения и убивства смертные, и многие разбои, и по путем граблениа содеяшаяся и содеваются.

Сего ради приговорили есми и уложили по святым вселенским соборам и по правилом святых отец.

Которые крестьяне от сего числа пред сим за 15 лет в книгах 101-го году положены, и тем быть за теми, за кем писаных; а буде те крестьяне вышли за кого иного, и в том есть на крестьян тех или на тех, кто их держит, челобитье, и те дела не вершены, или кто сентебря по 1-е число сего года будет бить челом, и тех крестьян отдавати по тем книгам, с женами и детми и со всеми их животы, тем, за кем они писаны, до сроку Рождества Христова 116 году без пожилаго, а не отдаст кто на тот срок, ино на нем брати за приим и пожилое по сему уложению; а не было о кото­рых крестьянех челобитья по сесь день и сентебря по 1-е не будет, и тех после того не отдавати, а написати их в книги за тем, за кем они ныне живут, и предь за пятнатцать лет о крестьянех суда не давати и крестьян не вывозити [не возврасчать].

А буде которые отныне, из-за кого вышед, переидут к иному кому бы то ни было, и тот, к кому придет, при­мет противо сего нашего сборного уложениа, и у того, кре­стьянина взяв, перевести ему со всеми того крестьянина пожитки [туда], откуду он перебежал; а двор если тот крестьянин строил, заплатити чего судит, а двора не возити; да с него же на царя государя за то, что принял противно уложениа, доправити десять рублев: не принимай чужаго; да с него же за пожилое тому, чей крестьянин, за двор за всякой год по три рубли, и за холостаго тоже на год по три рубли.

А придет к кому крестьянин нанятся в работу на лето или на зиму или на весь год, а не семьею, и кто наймет не боле года, в том не винити за прием и пожилаго не правити, потому что государь его сведом, где он живет.

А побежит женка или вдова или девка в чужую отчину и выдет замуж, и того крестьянина, который женится на чюжей женке, отдати тому, чья женка, со всеми его животы и з детми, кои от тоя беглыя родились; а буде у того кре­стьянина дети есть от первой жены, и до тех дела нет: с мачихою не отдавать, а буде они малы, то пустити с от­цом, доколе коему минет от рода 15 лет.

А которые люди держат рабу до осмнатцати лет девку, а вдову молоду после мужа более дву лет, а парня холо­стаго за 20 лет, а не женят и воли им не дают, и той вдове, или девке, или парню идти к казначею, а казначею, опытав о том, и доведут, что им те лета минули, а государь их не женит, ино тем дати отпускные в Москве казначею, а в иных городех наместником и судиам; а будет государь их бити челом о краже или сносе, и ему в том отказати и суда не давати: не держи не жанатых над закон божий и правила святых отец, да не умножится блуд и скверно деяние в людех.

А которые после сего уложениа крестьяне, или холоп, или раба побежит от своего государя и придет к иному, государю искати своего холопа и рабу и крестьянина в пятнатцати летах [от побега], а за пятнатцать лет не ис­кати и суда не давати.

А в городех наместником, и воеводам и судиам, и диаком, и всяким приказным людем наведыватися во всем их в езде [уезде] или ведомстве, чрез старост и сотников и свясчеников, нет ли где пришлых вновь, и где ему ска­жут, и ему оных брати и спрашивати накрепко: чей он, и откуда и когда бежал, и где сколко жил, и не подгово­рил ли его кто, и буде скажет кто его подговорил и дове­дет на него [уличит] и того подговоршика казнити торго­вою казнию и взять с него порука, что ему отвести того беглаго к его государю; да с него же в казну взяти пени десять рублев, а с приемщиков, со всякого, кто его при­нимал и более седми дней держал, доправити в казну по десять рублев, за двор и за одинакого мужика, а за бабу и за девку по три рубля за прием.

А примут чьего холопа, или крестьянина, или женку в царевы и великаго князя села или волости, или в черные волости, или в патриарши и святителские и монастырские села, ино за прием имати на волостелех [на прикащиках] и на старосте, кто ту волость тогда ведал [управлял] и пришлаго принял; а пожилые и за дворы имати на тех селех и волостях, а в городех на всех посадских по сему уложению.

А которой наместник, или судиа или диак и иной приказной человек о пришлых в его в езде проведывать, и сыскивать, и допрашивать не будет и за прием в денгах полготит [не взысчет], а доведут на него в том, и с него те денги доправити вдвое и от дела отбросити, и впредь ему ни у какова государева дела не быти.

Памятники русского права. – М.: Гос. изд-во юридич. лит-ры,1956. – Вып.IV. – С.586-589

15. С.Маскевич[192] о Лжедмитрии II

<...> По злодейском умерщвлении в 1606 году первого царя Дмитрия, мужа Марины, дочери воеводы Сандомирского, о чем я кратко упомянул в своем месте и впоследствии расскажу подробнее, Меховецкий, бывший у царя не в последней чести, нашел в 1607 году одного Москаля, телосложением похожего на покойника, решился его возвысить, и стал разглашать в народе, что Дмитрий ушел от убийственных рук Москвитян теми же средствами, коими еще в младенчестве спасся от Годунова; но как этот Царик был мужик грубый, обычаев гадких, в разговорах сквернословный, то Меховецкий для своих выгод учил его вежливости и нашим обыкновениям по примеру первого Дмитрия, более учтивого и светского. Без нас обойтись, однако, было нельзя: почему именем Царика, рассылая письма к кому хотел, Меховецкий набирал войско: по 70 злотых на коня гусарского и по 50 на казацкого. Для большего удостоверения людей в истине своих слов, Меховецкий, зная все тайны покойного, зная, кому и что он поверял изусно и письменно, присоветовал Царику написать письма к пану воеводе Краковскому и припомнить ему как изустные условия, так и письменные обещания. Подобными средствами, во имя первого Дмитрия, Царик привлек к себе множество народа, тем скорее, что в республике войско было без дела; оно радовалось случаю и весьма охотно шло на войну, как на мед. Прежде всех явился к нему князь Роман Рожинский. После по­беды, выигранной в 1606 году в присутствии Короля над рокошанами под Гузовом, князь около полугода оставался без дела; когда же войско из-под Завихоста частью разошлось по квартирам частью отправилось в Валахию, Рожинский, собрав до 1000 всадников, прибыл к Царику, который стоял в Орле на границе, ожидая наших. Туда же, после Гродненской конфедерации, отправился пан Андрей Млоцкий с несколькими сотнями всадников. За ними шло все, что жило. Вскоре явились к Царику пан Ян Сапега, староста Усвятский с несколькими тысячами всадников, пан Александр Зборовский с 500 гусар, пан Веламовский, избранный товарищами в полковники, с 700 всадников, далее с своими отрядами Руцкий, Орылковский, Копычинский и весьма многие другие, которых имен для краткости не упоминаю.

Не миновало и года, когда Царик двинулся прямо к Москве, укре­пил свой лагерь в Тушине и пресек подвоз съестных припасов к столи­це; отряды же свои разослал в разные места, приказав осаждать горо­да, не сдавшиеся добровольно, и брать их силою. Таким образом Поль­ское войско, служившее Царику, расположилось в Московской земле семью лагерями: считали в нем 40 000 одних копейщиков, кроме казаков Запорожских, которых было еще более — они находились в каждом лагере и сверх того, действуя особо в разных местах, где кому вздумалось, рассыпались по всей Московской земле, как муравьи. Мос­квитяне толпами стремились к Царику, одни из преданности, считая его своим государем, другие из ненависти к Шуйскому, а третьи для своеволия. Было их в Тушинском лагере от 200 до 300 тысяч. Заруцкий, родом Волынец, по взятии Подолья татарами прибывший в Россию, где прославился своею храбростью, также пришел к Царику, и, получив от него значительный отряд Московитян, оказал ему важ­ные услуги. <...>

Дневник Маскевича // Памятники Смутного времени. Тушинский вор: личность, окружение, время. Документы и материалы. - М.: Изд-во МГУ,2001. – С.60-62