Заунывный ветер гонит

Стаю туч на край небес,

Ель надломленная стонет,

Глухо шепчет темный лес.

На ручей, рябой и пестрый,

За листком летит листок,

И струей, сухой и острой,

Набегает холодок.

Полумрак на все ложится;

Налетев со всех сторон,

С криком в воздухе кружится

Стая галок и ворон.

Над проезжей таратайкой

Спущен верх, перёд закрыт;

И «пошел!» – привстав с нагайкой,

Ямщику жандарм кричит…

Однако при известных идеологических крайностях и порой чрезмерных гражданских стенаниях поэзия Некрасова пламенеет искренней верой в русский народ, проникнута любовью к простому человеку и надеждой на самобытный путь России к социальной правде. Более того, поэт был выше своей поэзии, он ясно сознавал односторонности своего мировосприятия и обличительного таланта и тяготился ими. В одном из лучших стихотворений он самокритично говорит себе:

Замолкни, Муза мести и печали!

Я сон чужой тревожить не хочу,

Довольно мы с тобою проклинали.

Один я умираю – и молчу.

К чему хандрить, оплакивать потери?

Когда б хоть легче было от того!

Мне самому, как скрип тюремной двери,

Противны стоны сердца моего.

Всему конец. Ненастьем и грозою

Мой темный путь недаром омрача,

Не просветлеет небо надо мною,

Не бросит в душу теплого луча…

Волшебный луч любви и возрожденья!

Я звал тебя – во сне и наяву,

В труде, в борьбе, на рубеже паденья

Я звал тебя, – теперь уж не зову!

Той бездны сам я не хотел бы видеть,

Которую ты можешь осветить…

То сердце не научится любить,

Которое устало ненавидеть.

Некрасов с покаянным чувством окидывал взором жизненный путь, находя единственное оправдание своей жизни и своему творчеству в любви к Родине и в стремлении разгадать ее тайну. Подытоживая опыт прожитых лет, он заключал: