От бублика в правый ботинок»

Язычок ботинка был предусмотрительно отогнут, открывая нечто вроде копилки.

– С мертвяками не разговаривать! Подарков и одолжений от них не принимать! А вот бояться – их можно и не бояться. Пока вы не вякнули, они вам ничего не сделают. Все ясно? – шепнула Улита голосом, который исключал возможность неповиновения.

Предупреждение оказалось своевременным. Когда они проходили мимо, скелет обиженно щелкнул зубами и неожиданно предложил скидочку.

Лысая Гора медленно просыпалась. Туман стелился по земле слежавшимися клочьями ваты. Запоздавшие мертвяки, позевывая, не спеша шли на кладбище. Последний из них небрежно помахивал петухом, голова которого безжизненно свешивалась набок.

– Поломали-таки будильник, аспиды! – сказала Улита без особого негодования.

В глубоких оврагах копошилась нежить, выгребая землю из новопрорытых ходов. Здесь, на Лысой Горе, она была гораздо упитаннее, чем в Верхнем Подземье, и гораздо миролюбивее.

Завязавший вурдалак с ненавистью грыз плитку гематогена, отплевывая бумажку, которую ему лень было развернуть. Семизубая старушка из вдовых великанш (даже скрюченная ревматизмом она была вчетверо больше Улиты) торговала сухими глазами, насыпая их в бумажные пакеты. Изредка она роняла горсть-другую, и тогда глаза лихо, как мячи, стремились упрыгать куда подальше. Мертвяки из совсем обветшалых, теряя осыпающиеся суставы с рук, ловили их и вставляли в глазницы.

Поодаль три другие великанши торговали запасными ногами и руками. Спрос на них из-за дороговизны был гораздо ниже, и старухи, скучая, гневно посматривали на товарку. Если бы не новенькая жилетка против сглазов и большая дубина, прислоненная к стене на всякий пожарный случай, той пришлось бы туго.

Рубило-Дебило и Крушило-Тормошило, два шестируких монстра с членовредительскими наклонностями, сражались на бензопилах. Во все стороны летели отрубленные конечности. Сократив количество конечностей до жизненно необходимого минимума, монстры деловито собрали их в мешочки, выключили бензопилы и, помирившись, отправились в моргчевню «Ваш последний завтрак», распложенную неподалеку от трактира «Заворот кишок» и детского кафе «Кровососик».

– Красавица, огонька не найдется? – поинтересовался Рубило-Дебило у Наты, роняя красную каплю с бензопилы.

Ната с тревогой покосилась на Улиту, точно спрашивая у нее, является ли Рубило-Дебило мертвяком и, следовательно, не опасно ли с ним заговаривать?

– Не найдется, родимый! Иди своей дорогой! – певуче отвечала ему Улита.

– Не у тебя спрашивали, а у хорошенькой! Так чего, есть огонек? – глухо ответил Рубило-Дебило, не отводя глаз от Наты. Лицо и грудь у него были покрыты белыми шрамами с видимыми следами ниток.

Ната испуганно молчала. Мефодий на всякий случай выдвинулся вперед, прикидывая, как быстро сумеет достать меч. Даф взялась за флейту. К счастью, монстра окликнул Крушило-Тормошило, уже стоявший на пороге моргчевни.

– Ну, до встречи, дэушка! Еще увидимся! – сказал Рубило-Дебило, враскачку направляясь к своему приятелю.

Едва монстры с членовредительскими наклонностями скрылись, Улита набросилась на Нату:

– Признайся, ты строила ему глазки? Пляску лица делала?

– Ну… э-э…

– Только не ври! Он бы просто так не подошел!

– Нечаянно. Просто задержала на нем взгляд и все… даже не напрягалась сильно! – призналась Ната.

В ее голосе заметно было удовлетворение, что и здесь, на Лысой Горе, ее чары имеют силу.

Широкая тропа вела в лес. В траве ржавели доспехи. Из земли торчали стрелы. Ржавые щиты собирали дождь и росу. В некоторых плавали головастики. По полю брани белыми дымными струйками плавали неупокоенные тени. Порой пути их пересекались, и тогда становились слышны давний лязг оружия и крики.

– Здесь арьергард объединенной армии светлых и темных магов был застигнут врасплох армией Чумы-дель-Торт. Или нет, не так… Это армию Чумы-дель-Торт застигли врасплох. Союзные батальоны нежити повернули вспять, остальные же полегли как один! – засомневалась Улита.

– А эта Чума-как-ее-Торт была стражем? – спросил Мефодий.

– Издеваться изволите, юноша? Всего лишь некроколдунья, объединившая силы семи других, убитых ею некромагов. Да только стражи мрака, даже те, что накопили много эйдосов в своих дархах, неохотно с ней связывались… Хотя что ворошить старое? Чумы-дель-Торт уже нет на свете! – заметила молодая ведьма.

Они вошли в лес. Этот уже был не березовым, в котором, как известно, хочется жениться, а еловым, где хочется удавиться. Нижние ветви с обрывками веревок подтверждали этот печальный факт.

На лесной проплешине, поджав под себя желтую, очень молодую лапу, которая хорошо смотрелась бы в бульоне, покачивалась Избушка на Курьих Ножках. Ставни были закрыты. Внутри кто-то грохотал чугунками. Из трубы курился дымок. Надтреснутый голос с чувством пел романс.

Улита обошла избушку стороной, недовольно покосившись на крыльцо и буркнув, что, мол, селятся тут всякие. Тропинка, петляя и огибая столетние ели, забиралась в гору. В дуплах мигали желтые глаза, однако никто не ухал, и Мефодий усомнился, что тут живут совы. Да и пахло для сов уж больно странно – мускусом, смешанным с модными духами. Буслаев узнал этот запах – у Зозо тоже были такие.

– Они и есть! Французские! – вскользь заметила Улита, случайно подзеркалившая его мысли.

Внезапно она быстро свернула с тропы и притаилась, прижав палец к губам. Остальные последовали ее примеру. Мефодий увидел, как в отдалении шевельнулся старый еловый пень. В стороне, прямо по бурелому, поскрипывая, прошел огромный, как ствол дерева, позеленевший лешак.

– Это мы на всякий случай. Они не опасны, разве под горячую руку попадешься. Водяных только не любят, – пояснила Улита, покидая убежище.

– Разве среди нас есть водяные? – удивилась Ната.

Улита с озорным видом царапнула длинным ногтем нос замешкавшегося Мошкина.

– Пык! Магия воды! Лешак ее сразу просечет! С полтычка! – заявила она.

– Но я же не похож на водяного? – как всегда с возможностью уступки, засомневался Евгеша.

Ведьма хихикнула.

– А у нас, родной, на Лысой Горе, лешаки долго не разбираются! Магия воды у тебя есть? Есть. Он ее чует? Чует. Корнем по голове – и все дела! А там, может, ты водяной-оборотень? – сказала Улита и пошла по тропе.

Мефодий заметил, что на Лысой Горе молодая ведьма внезапно пришла в приподнятое и радостное настроение. Ее полные щеки утратили меловую бледность и налились яблочным румянцем. Глаза блестели. Грудь жадно и нетерпеливо зачерпывала воздух. Здесь, в муравейнике разнородной магии, где мрак причудливо переплетался со светом и не было одного лишь – серости, она ощущала себя в родной стихии.

Ах, Гора ты моя горушка,

Гора Лысая, царство ведьмино,

Гора Лысая, земля мертвая!

Ты возьми, Гора, грусть печальную,

Ты мне дай, Гора, свежей кровушки, —

напевала она старую, с явными вампирскими корнями песенку.

Закончив песню, она остановилась и, сделав руками широкое зачерпывающее движение, сказала громко и удивленно:

– Вы никогда не замечали, что если приезжаешь в другой город, то время за тобой не успевает? Оно еще не знает, где ты, и первые день или два тянутся бесконечно. Затем время разнюхивает, что тебя потеряло, находит, набрасывается и начинает: раз-раз! – стучать минутами по кумполу. Дни сыплются, как сухой горох.

– А выход есть? – спросила Даф.

Улита кивнула.

– Есть. Но довольно однообразный. Бежать в другой город.

Лес понемногу редел. Ели сменились осинами, а затем и соснами. Почва стала песчаной. За деревьями угадывался крутой склон. Еще несколько минут – и они вышли к каменной стене, дыры в которой были забиты деревянными щитами. Ворота никто не охранял. Прямо к стенам лепились дома. Старые крепостные башни тоже были населены. Из бойниц ближайшей, давно превращенных в окна, доносилось бренчание гитары. В другой бойнице кто-то вывесил сушиться кожаный фартук, прикрепленный к древку копья.

Полуграмотная надпись краской, прямо на городской стене, приглашала:

«ЗЛО ПЫЖАЛОВАЦА В МАГИЛЬНИК!

БЕЛЫЕ МАГИ СТРОГА ПА РИГИСТРАЦИИ. АСТАЛЬНЫЕ ВАЛИТЕ КАК ХОТИТИ!»

Сразу за стеной начинали петлять улицы. Из толстых и больших труб, похожих на трубы котельных, валил дым – красный, сизый, зеленый. Вероятно, там работали зельеварильни.

Рядом угадывался большой населенный город. Мефодий понял, что здесь-то и начинается настоящая Лысая Гора.