Полимодальность филологического знания и практики: слово как «интегратор» и «дезинтегратор» мира, вопрос о манипуляции сознанием

Практическое занятие № 2.

Сразу поясним, что термин «полимодальность» в данном случае используется в соотнесенности не с лингвистическим термином модальность, а с философским модус, которое фиксирует свойство объекта, раскрывающееся наблюдателю лишь под определенным углом зрения, ср.: «Модус … термин, обозначающий свойство предмета, присущее ему лишь в некоторых состояниях, в отличие от атрибута – неотъемлемого свойства предмета» [Философский словарь 2001: 341]. В соответствии с этим термин полимодальность призван подчеркнуть, что филологическое знание может использоваться в самых различных целях – в зависимости от сферы человеческой жизни.

В 1910 году вышел первый выпуск международного ежегодника по философии культуры с символическим названием «Логос». Вступительная статья «От редакции» открывалась тезисом, констатировавшим «современный культурный распад», связывала его с романтическим стремлением славянофилов «навстречу всеобъемлющему, все стороны жизни и мысли охватывающему синтезу», а далее утверждалось: «Но сознательно стремясь к синтезу, русская мысль бессознательно двигалась в направлении к хаосу и, сама хаотичная, ввергала в него, поскольку ею владела, и всю остальную культуру России. Причина этой трагической подмены коренилась, а быть может и все еще коренится в том основном факте, что мысль наша никогда не была вполне свободною и вполне автономною. Основные принципы русской философии никогда не выковывались на медленном огне теоретической работы мысли, а извлекались в большинстве случаев уже вполне готовыми из темных недр внутренних переживаний» [Логос 1910: 1–2].

Насколько правы авторы в этом категорическом утверждении? Теперь мы знаем, что Серебряный век – время колоссального культурного роста, в том числе философского, «точка встречи» оригинальной русской религиозно-философской мысли XIX века и ее дальнейшего развития на протяжении века XX-го⁴. Диагноз «культурный распад» в большей степени приложим к нынешнему состоянию российской жизни – спустя столетие после того, как был пророчески поставлен.

В латинизированном прочтении распад – это дезинтеграция, то есть разделение целого на составные части, в противоположность интеграции – объединению каких-л. элементов в одно целое (лат. Integratio ‘восстановление, возобновление’ – от integrare ‘приводить в прежнее состояние, восполнять; ___________________________________________________________

⁴ В том числе это развитие «через отрицание»: антирелигиозная ярость коммунистической идеологии во многом питалась желанием скрыть, что ее основа – по сути евангельская, стремлением «уничтожить первоисточник». Именно органичная религиозность русского народа обусловила возможность расцвета коммунистической идеи в нашей стране. Н.А. Бердяев в книге «Истоки и смысл русского коммунизма» писал: «Как религиозное верование, коммунизм эксклюзивен. Огромную роль тут играет русский религиозный темперамент, русская сектантская и раскольничья психология» [Бердяев 1990: 129].

возобновлять, снова начинать; освежать, восстанавливать’ < integer, integrum ‘нетронутый, незатронутый, невредимый, целый’ < in- ‘не’ + tangere ‘трогать, (при)касаться; соприкасаться; захватывать, завладевать’); прист. дез - связана не с лат. de ‘из; от; с’, а с лат. dis - в значении «разделение, отделение__________» [Дворецкий 1976: 287, 332].

Слово может и соединять, и разъединять, выступать и как «интегратор», и как «дезинтегратор» – в зависимости от интенциональности субъекта – индивидуального или коллективного, в его частичной фундированности историческими условиями, о чем в свое время подробно писали не только в марксистских и промарксистских школах «историчекого материализма» (что общеизвестно), но и в русской религиозной философии, как, например, кн. С.Н. Трубецкой в «Учении о Логосе»:

«Строго говоря, ни одна человеческая личность не есть всецело продукт исторического процесса: каждая имеет свой гений, свою индивидуальность, каждая реагирует на те влияния, которым она подвергается, – иначе бы она их и не испытывала. Гениальная личность обладает в высшей степени способностью воздействовать на внешние влияния и условия: она вносит в свою среду нечто такое, что она от нее не заимствует, и притом – нечто значительное, нечто такое, что само определяет собою историю в каком-либо отношении. Гений не объясняется без исторических условий, среди которых он действует и развивается, но вся особенность его состоит именно в том, что он не объясняется из них одних» [Трубецкой 1900: 380].

Однако не только гений – любой человек, любое человеческое сообщество, вплоть до исчезающе малых групп, – носители Логоса, поскольку наделены языковой способностью. Историк античной философии и культуры М.К. Петров фиксировал: «Начиная с Гераклита, у которого на логос впервые падает подозрение, что именно он выполняет роль интегратора мира, мы уже не встречаем философов, способных обойтись в строительстве целостных представлений о мире без лингвистических структур. Это не значит, что полностью вытесняются структуры, генетически восходящие к традиционному социокоду или к сфере эквивалентного обмена. Они живут и здравствуют по сей день.

Но ведущая роль переходит постепенно к языковым структурам: не их приспосабливают к инородным структурам, а, напротив, эти инородные структуры вынуждены приспосабливаться к лингвистическим» [Петров 2004: 182].

И по сей день мы, когда говорим о верховенстве закона, по сути, говорим о верховенстве Слова – универсального «интегратора__________», архитектора Вселенной, социального и личностного Космоса.

Слово – «дезинтегратор» по предназначению своей антиномичной обратной стороны. «Переворачивание» с одной стороны на другую происходит, когда в интенциональности субъекта начинают главенствовать узкопрагматические элементы – в их нацеленности на «дело», в соответствии с гр. этимоном сущ. pragma ‘дело (что сделано, что делается, что нужно сделать) > обстоятельства, положение дел’ – от prassō ‘делать, совершать’. В этом суть одного из «фаустовских вопросов»:

Слово или Деяние? Выбирая второе, Фауст вынужден исказить, а точнее, радикально извратить библейскую формулу [Гете 1936: 1, 48–49]: Написано: «В начале было Слово» –

И вот уже одно препятствие готово:

Я Слово не могу так высоко ценить.

Да, в переводе текст я должен изменить.

Когда мне верно чувство подсказало.

Я напишу, что Мысль – всему начало.

Стой, не спеши, чтоб первая строка

От истины была не далека!

Ведь Мысль творить и действовать не может!

Не Сила ли – начало всех начал?

Пишу, – и вновь я колебаться стал,

И вновь сомненье душу мне тревожит.

Но свет блеснул – и выход вижу я:

В Деянии начало бытия!

«Слово и дело государево» – так назывались в России XVIII века государственные преступления. Энциклопедия Брокгауза и Ефрона разъясняет: «В Уложении 1649 г. они называются “великими государственными делами”. Получили широкое развитие в царствование Петра I, когда всякое словесное оскорбление величества и неодобрительное слово о действиях государя были подведены под понятие государственного преступления, караемого смертью» [ЭСБЕ XXX: 413]. Обратим особое внимание на порядок слов в этой формулировке: сначала слово, потом – дело, причем слово трактуется как самостоятельное дело, даже если оно и не инициировало фактическое, «физическое» преступление.

Исчезнувшая из современных школьных программ, некогда хрестоматийная поэма В.В Маяковского «Владимир Ильич Ленин» наглядно показывает, насколько эффективно в политике популистское слово – которого ждут, которое отражает чаяния адресата:

Он [Ленин]

взвешивал

мир

в течение ночи,

а утром:

– Всем!

Всем!

Всем это –

фронтам,

кровью пьяным,

рабам

всякого рода,

в рабство

богатым отданным.

Власть Советам!

Земля крестьянам!

Мир народам!

Хлеб голодным!

Буржуи

прочли

– погодите,

выловим, –

животики пятят

доводом веским –

ужо им покажут

Духонин с Корниловым,

покажут ужо им

Гучков с Керенским.

Но фронт

без боя

слова эти взяли –

деревня

и город

декретами зáлит,

и даже

безграмотным

сердце прожег.

Мы знаем,

не нам,

а им показали,

какое такое бывает

«ужо».

Переходило

от близких к ближним,

от ближних

дальним взрывало сердца:

«Мир хижинам,

война,

война,

война дворцам!»

Принцип «внушай и властвуй», которому следовали Ленин и большевизм в целом (и которому следуют и современные манипуляторы), прямо вытекает из интерпретации психологии массы, представленной, например, у Фрейда в работе «Массовая психология и анализ человеческого “Я”» (1921):

«Масса легковерна и чрезвычайно легко поддается влиянию, она некритична, неправдоподобного для нее не существует. Она думает образами, порождающими друг друга ассоциативно, – как это бывает у отдельного человека, когда он свободно фантазирует, – не выверяющимися разумом на соответствие с действительностью. Чувства массы всегда просты и весьма гиперболичны. Масса, таким образом, не знает ни сомнений, ни неуверенности.

Масса немедленно доходит до крайности, высказанное подозрение сразу же превращается у нее в непоколебимую уверенность, зерно антипатии –– в дикую ненависть» [Фрейд 1991: 78––79].

Как говорится, не в бровь, а в глаз. Наблюдения психоаналитиков вполне можно рассматривать как руководство по искусству большевистской риторики –– и в целом политической манипуляции. Еще две цитаты: «Далее, масса подпадает под поистине магическую власть слов, которые способны вызывать в массовой душе страшнейшие бури или же эти бури укрощать»; «И наконец: массы никогда не знали жажды истины. Они требуют иллюзий, без которых они не могут жить» [там же: 81].

Трудно предположить, что Маяковский читал эту работу Фрейда. Однако над поэмой о вожде пролетариата он работал в те же годы (считая от возникновения замысла до выхода поэмы в свет –– с 1920 по 1925 год). Процитируем фрагмент, который вполне можно воспринимать как парафразу Фрейда:

Социализм –– цель.

Капитализм –– враг.

Не веник ––

винтовка оружие.

Тысячи раз

одно и то же

он вбивает

в тугой слух,

а назавтра

друг в друга вложит

руки

понявших двух.

Вчера –– четыре,

сегодня –– четыреста.

Таимся,

а завтра

в открытую встанем,

и эти

четыреста

в тысячи вырастут.

В современной коммуникологии феномены подчинения сознания и поведения чужой воле фиксируются терминами манипулировать / манипуляция –– с абсолютно прозрачной внутренней формой: фр. Manipuler ‘‘обращаться с чем-л., обрабатывать что-л., работать с чем-л. (прибором и т.п.) > влиять на кого-л., стремиться воздействовать на кого-что-л.’’ –– из лат. manipulus ‘‘горсть, пучок, сноп > манипул (отряд солдат)’’ < manus ‘‘рука’’ (ср. этимологически однокоренные команда, мандат, менеджмент, рекомендация, эмансипация и др.).

В энциклопедическом разъяснении: Манипулирование … система приемов и способов воздействия на сознание с целью навязывания каких-либо идей или введения в заблуждение; способы воздействия на поведение социальных групп и индивидов. М. –– это идеологическое и социально-психологическое воздействие на чувства, мысли и действия людей во имя чьих-то интересов (иногда –– вопреки интересам этих людей)» [Шарков 2009: 330].

Фундаментальная работа С.Г. Кара-Мурзы и С. Смирнова «Манипуляция сознанием-2», основывающаяся на огромном фактическом материале последних десятилетий, открывается перечнем основных терминов и приемов манипуляции, в частности:

«Информационная установка –– определенный набор информации, логический связанный в одно или несколько утверждений, являющихся неотъемлемой частью друг друга, который манипулятор стремится ““вложить в головы”” аудитории. Информационной установкой может быть лозунг утверждение, позиция манипулятора, его взгляд на какой-либо вопрос.

Реципиент –– лицо (группа лиц), являющееся конечным “адресатом” манипуляции сознанием (в рекламе “реципиент” тот, к кому и адресована реклама).

Жертва манипуляции –– ““реципиент””, потребитель манипуляции, который не смог противостоять манипулированию и принял как истинную информационную установка манипулятора.

Манипулятор –– обманщик, совершающий манипуляцию сознанием.

Предмет манипуляции –– информация (исторический факт, физическое или юридическое лицо/группа лиц, и позиция, точка зрения или убеждения, одно или несколько связанных между собой явлений/событий/процессов и пр.), которую манипулятор стремится исказить или придать ей ложный смысл.

Десакрализация –– лишение понятия, термина, образа, предмета или лица (группы лиц) “святости”, непререкаемой положительной оценки высшей степени.

Конечный предмет манипуляции –– предмет манипуляции, исказить значение/смысл которого манипулятор стремится, не воздействуя на предмет манипуляции прямо, но через связанный с ним иной предмет.

Носитель информации –– коммуникативное средство (газета, телеканал, книга, физическое или юридическое лицо, радиопередача и пр.), с помощью которого до реципиента доводится информационная установка манипулятора или любая иная информация.

Объект паразитирования –– физическое или юридическое лицо, явление, факт, понятие и пр., нечто, обладающее значительным авторитетом, к которому апеллирует манипулятор и использованием авторитета которого стремится аргументировать свою информационную установку.

Информационный ущерб –– информация (о факте, событии, данных и др.), способная разрушить установку манипулятора или снизить эффект от манипуляции.

Логическое допущение (логическая ““натяжка””) –– использование манипулятором не однозначно достоверной, а предположительно достоверной информации как однозначно достоверной. Манипулятор, сообщая, что ““это ВОЗМОЖНО так””, использует данный аргумент как точно заслуживающий доверия.

Манипуляционный эффект –– успешность или неуспешность конечного результата действий манипулятора» [Кара-Мурза, Смирнов 2009: 14––16].

Совсем не случайно в советскую эпоху нашей истории лексика, непосредственно связанная с этимонами глагола манипулировать, отсутствовала⁵ –– в силу очевидного пейоративного ореола, который проницательный читатель легко мог связать с практикой советских средств массовой информации. Широко практиковались именования пропаганда и агитация –– с мелиоративным ореолом, ср.: пропаганда (из лат. сущ. propaganda, образованного от глагола propagare ‘‘рассаживать, разводить > расширять, раздвигать, распространять’’, включающего приставку pro - в значении «вперед» и глагола pangere “вбивать, вколачивать”) –– распространение и разъяснение каких-л. идей, учений, взглядов; идейное воздействие на широкие массы; агитация (из лат. сущ. agitatio ‘‘приведение в движение, побуждение > неустанная деятельность’’, образованного от глагола agitare ‘‘приводить в движение > гнать, погонять > управлять, править > преследовать, травить, ловить > нападать, критиковать > беспокоить, тревожить’’) –– действия с целью убедить кого-л. в чем-л., склонить к каким-л. действиям.

Реальный прагмастилистический эффект большевистской, затем коммунистической пропаганды и агитации оказалось возможным вскрывать / вскрыть только по завершении советской эпохи.

____________________________________________________________

⁵ Так, манипулятор, в толкованиях Малого академического словаря, –– это цирковой артист-фокусник либо техническое приспособление, прибор [МАС 2, 226].

Литература:

1. Волков В.В. О внутренней форме и реальном содержании термина филология // Слово. Предложение. Текст: Анализ языковой культуры: Сб. научных статей. Краснодар, 2013. – С. 39–43.

2. Гете И.В. Фауст / Пер. с нем. Н.А. Холодковского. В 2 ч. М.; Л.: Academia, 1936.

3. Доброхотов А.Л. Логос // НФЭ. Т. 1. М.: Мысль, 2010. – С. 445–447.

4. Кара-Мурза С.Г., Смирнов С. Манипуляция сознанием-2. М.: Эксмо: Алгоритм, 2009. – 528 с.

5. Кун Н.А. Легенды и мифы Древней Греции. М.: Мартин, 2006. – 480 с.

6. Логос: Международный ежегодник по философии культуры. Кн. 1. М.: Изд-во «Мусагет», 1910. – 286 с.

7. Петров М.К. Язык, знак, культура. М.: Едиториал УРСС, 2004. – 328 с.

8. Теоретическая культурология / Отв. ред. О.К. Румянцев. М.: Академический Проект; Екатеринбург: Деловая книга; РИК, 2005. – 624 с.

9. Тер-Минасова С.Г. Язык и межкультурная коммуникация: Учеб. пособие. М.: Слово/Slovo, 2000. – 624 с.

10. Фрейд З. Массовая психология и анализ человеческого «Я» // Фрейд З. «Я» и «Оно»: Труды разных лет. В 2 т. Т. 1. Тбилиси: Мерани, 1991. – С. 71–138.

11. Шпет Г.Г. Внутренняя форма слова: Этюды и вариации на темы Гумбольдта. М.: КомКнига, 2006. – 216 с.

12. Щедрина Т.Г. «Внутренняя форма слова» // Энциклопедия эпистемологии и философии науки / Гл. ред. и сост. И.Т. Касавин. М.: «Канон+»; РООИ «Реабилитация», 2009. – С. 117–118