Боевое крещение

(рассказ)

Шесть часов утра. Сизый ту­ман медленно плывет над зем­лей. Но вот с запада появляет­ся светлая полоса неба. Она постепенно ширится, захватывая весь горизонт. Земля от­крывается человеческому взо­ру своей неизъяснимой красо­той. Воздух напоен парным молоком, чистым, густым и ароматным. Высоко в небе звенит песня жаворонка. Вес­на, весна! Сколько в тебе пре­лести и торжественной тиши­ны. Высоченные сопки с оби­лием сосняка раздаривают улыбки. Пахнет смолкой и лан­дышем. И кажется все так просто, и лучшего для чело­века не надо. Будто и нет вой­ны, будто она не коснулась ко­сой смерти этих мест. Но все это только кажется.

На аэродром приземлились тяжелые бомбардировщики. Погасив шаг винтов, их сразу упрятали в капониры, вырытые в земле и добротно замаски­рованные. Следом за ними приземлились торпедоносцы. Моторы еще не остыли, и от них в теплый воздух подмеши­вался запах бензина.

Командир авиационного подразделения майор Соловьев или Соловей, как его чаще всего называли друзья-прия­тели, сидел на стартовой ска­мейке. Он ждал своих подчи­ненных. Думал о тех, кто еще не вернулся. На старте много­людно. После приземления прошло полчаса, а люди мол­чат.

И майор Соловьев молчал, не пел «пташечку-канарееч­ку», как чаще всего бывало в часы досуга. В его глазах бы­ло больше грусти, чем тепла. Его подразделение с первых дней войны считалось лучшим на Карельском фронте. Все боевые задания выполнялись четко и слаженно, а тут вдруг... Два самолета не вер­нулись с задания на свой аэродром. Как это могло слу­читься?

Залетая над Петсамо, само­леты Соловьева попали под обложной зенитный огонь на­земных батарей врага. Из кольца обстрела не мог вы­рваться экипаж пятерки. Са­молет был подбит и пошел на вынужденную посадку. Где приземлился? Жив ли экипаж? Никто не знал.

Сбросив бомбы на караван судов врага, идущих к фиор­дам заПетсамо, самолеты Соловьева снова попали в зо­ну обстрела береговых бата­рей противника, а, отвернув и выйдя из обстрела, встретились с группой мессеров. Неравный бой шести советских бомбар­дировщиков с тринадцатью мессерами длился сорок пять минут. Соловьевцы держались плотно, все время замыкая круг нападения. Огнем из пу­шек и пулеметов они не до­пускали врага на близкое рас­стояние. Но неожиданно май­ор увидел, как стервятники оттеснили тройку, которую вел капитан Охапкин, и, зайдя к ней в хвост, ударили по ней. У штурмана тройки заклинило пулемет. Стрелок - радист был сражен и только люковой стрелок вел по врагу кинжальный огонь, а капитан Охапкин кидал самолет в скольжение — он хотел сбить пламя огня, которое вырыва­лось из правого мотора. По­ложение было не завидное. Штурман ругался, грозил нем­цам кулаком и, наконец, пере­брался к стрелку-радисту, стал бить по врагу из «Шкаса». Пламя с мотора было сбито. Охапкин пошел на набор вы­соты, затем стал снижаться, имитируя падение, и, давая немцам понять, что сбит и ле­теть дальше не может. Перед самым Баренцевым морем он выровнял самолет и повел его, едва не задевая брюхом разгулявшиеся волны. Но фашисты разгадали маневр Охапкина, снова его настигли и ударили из всех видов оружия. Левый мотор у Охапкина задымил, а потом что-то больно ударило самого летчика по груди, при­жав его к сидению. Охапкин вздрогнул, но штурвала из рук не выпустил. Левый мотор сначала зачихал, потом оста­новился, а Охапкину показа­лось, что не мотор остановил­ся, а его сердце. Откинувшись на спинку сидения, он взял штурвал на себя и хотел кое-как дотянуть до гальки, но на «соплях да на нервах самолет не летает...».

— Присаживайтесь, — нако­нец заговорил майор Соловь­ев. И все, кто тут был, поняли, что сейчас начнется большой разговор об ошибках, которые допустили летчики в этом пое­динке. И когда весь летный со­став уселся, взяв в круг майо­ра, он продолжил: «Мы поте­ряли друзей с тройки, неизве­стна судьба экипажа пятерки, а можно было бы этого избе­жать. Об этом я с вами сейчас и хочу побеседовать...

В это время к старту подо­шел старшина авиации. Акку­ратно пригнанная по плечам гимнастерка обтягивала его будто вьюченную фигуру. Он обратился к летчикам:

— Могу ли я видеть майора Соловьева?

Соловьев пожал плечами, мол, не во время ты сунулся, но все же поднялся, негромко ответил:

— Я — майор Соловьев.

— Старшина авиации Поли­на Власенко прибыла в ваше распоряжение для прохожде­ния военной службы, — разом выпалила девушка и, отбросив руку от фуражки, застыла по стойке «смирно».

В эту минуту завыла сирена. Все разбежались в укрытия. Аэродром сразу опустел. Власенко зашла а укрытие неподалеку от капонира и оттуда видела, как парами заходили на бомбежку юнкерсы. Их со­провождали мессеры, а среди них уже кружились наши «ла­сточки», принимая на себя бой, а другая группа «ласто­чек», врезавшись клином в ар­маду юнкерсов, рассеивала их строй, нарушая этим их при­цельное бомбометание.

Воздушный бой ослабел и стал уходить за сопки. Полина, выглянула из укрытия, посмот­рела на небо, но так ничего и не увидела. На земле бушевал пожар, дым застилал сопки и голубое небо. Рядом с ней оказался майор Соловьев. Стряхивая пыль с комбинезо­на, он, улыбнувшись, сказал:

— Видишь, девушка, как тебя мы встретили, из рая прямо в пек­ло попала.

Полина тоже улыбнулась:

— Но простите, майор, без привычки и рай пеклом обер­нуться может.

— Твоя правда, — сдержан­но ответил Соловьев,—ко все­му надо привыкнуть.

— И приучать, — добавила Полина к сказанному Соловье­вым.

— Точно — согласился май­ор и, вплотную подойдя к Власенко, спросил: На каких ма­шинах летали?

— Больше всего на ПО-2 и УТ-2.

— На тяжелом не пробова­ли?

— Нет.

— Где до войны работали?

— В аэроклубе.

— Кем?

— Летчиком-инструктором.

— Ученики есть?

— Тридцать человек.

— Добро, — майор улыб­нулся. Улыбнулась и Полина. Она поняла, что машину ей дадут, и она станет летать, о чем так страстно мечтала.

— Ну вот что, — заговорил Со­ловьев, — времени у меня ма­ло, а потолковать бы с тобой надо, как-никак, а ты ж для меня вроде дочурки. Устраи­вайся на жилье, а дальше бу­дет видно, как и где вам рабо­тать.

— Где устраиваться? — спро­сила Полина.

— В третьей землянке. Там живут медички из санбата. С ними будет весело.

На устройство личных дел у Полины ушло не больше часа. Медички приняли в свой кол­лектив летчицу с большим же­ланием. Они помогли Власенко отыскать топчан и занести его в землянку, помогли на­бить тюфяк сухим сеном, а по­том, когда все это было под­готовлено, угостили ее горя­чим, крепким чаем. За чашкой чая они и перезнакомились. Оказалось, что медсестра Звя­гина из Вологды, а другая мед­сестра Вера — из-под Архан­гельска, где до войны работа­ла на лесозаводе сортировщи­цей, а потом окончила курсы сестер и теперь работает в медсанбате. Полине очень понравилась маленькая Вера, И не только потому, что была слишком скромна, опрятна и мила на лицо, а и потому, что до поступления в аэроклуб Полина тоже работала на лесо­заводе укладчицей.

После чаепития Полина ре­шила выяснить свою судьбу. Ей нетерпелось поскорее уз­нать, есть ли для нее самолет ПО-2 или УТ-2. Какой само­лет ей дадут — для нее было безразлично, лишь бы летать, быть полезной Родине. Она пришла в штаб авиаподразде­ления в надежде встретиться с майором Соловьевым. Но его не оказалось. Вся его авиа­армада вылетела на боевое задание. Полина застала в штабе только замполита Хорошева. Он почему-то был очень взволнован и круто вышагивал по землянке штаба.

_ Разрешите войти? —спро­сила Власенко.

— Разрешаю, — сдержанно и спокойно, стараясь не вы­дать волнение, ответил комис­сар и, не дожидаясь ее рапор­та, сразу спросил: — Сколько времени не были в воздухе?

— Пока добиралась до май­ора Соловьева.

— Сколько дней добира­лись?

— Примерно пять.

— Точней надо, точней! — повышая голос, предупредил комиссар.

— Сто восемь часов, — сдер­жанно ответила Полина и в ее душе вспыхнула тревога. К чему эти вопросы? Кому это нужно? Но потом все выясни­лось.

— Хорошо. Очень хорошо,— проговорил комиссар и по-от­цовски улыбнулся, рассматри­вая Полину. Потом вышел из-за стола, остановился перед девушкой. — Полетите без выходных. Весь летный состав в разлете, пробу, как вы умее­те управлять самолетом, сни­мать некому. Пойдемте к карте.

И когда Полина подошла с комиссаром к карте, которая висела на дощатой стене зем­лянки, комиссар, показав на одну точку карты, пояснил: — Полетите в квадрат шестьде­сят три южнее Сезерной Лицы. Там, у высоты 123 вынуж­денно приземлилась пятерка. Экипаж самолета нужно доста­вить на базу. Под плоскостями ПО-2, который уже готовят для вашего полета, есть пара­шютные мешки. В них можно уложить, что можете из сна­ряжения. Поняли?

— Все поняла! Разрешите выполнять?

— Выполняйте.

Пока Власенко готовила мар­шрут полета, пока курвимет­ром отсчитывала и проверяла расстояние полета, к ней несколько раз подходил комис­сар Хорошев. Ему хотелось сказать Полине что-то по-отцовски теплое, ведь и у него где-то в полку Расковой воюет его родная дочь Тоня. Тонеч­ка, как часто называл ее ко­миссар. А сейчас перед ним Полина, хрупкая, невысокая девушка, но ведь как похожа на Тоню!

Когда Полина проложила курс полета, свернула карту и сложила ее в планшет, Хоро­шев спросил:

— Ну, как? Не отдумала? Смотри в оба, с мессерами можешь встретить­ся.

Полина улыбнулась, и ее ка­рие глаза чуть-чуть подерну­лись поволокой: — Что вы, то­варищ комиссар. Я росла в большой, но очень дружной семье и никогда от трудно­стей не отступала, из безвы­ходных положений всегда на­ходила выход.

— Северяночка, — улыбнул­ся комиссар и, пожелав Поли­не удачи, вышел.

Власенко направилась к са­молету и вскоре вырулила на старт, подняла руку, прося разрешения на взлет. Стартер махнул белым флажком — путь свободен. Самолет задро­жал и, разрезая воздух кры­льями, пошел на взлет, в чи­стое голубое небо. В несколь­ко минут самолет набрал вы­соту и скрылся за макушка­ми сопок, за хвойным лесом. Мотор работал ритмично, а сердце девушки радовалось. Наконец-то и она нужный че­ловек на фронте. Сначала По­лина вела самолет у кромки облаков, а потом, чтобы не терять драгоценного времени, решила проскочить напрямую через все облако. Так по край­ней мере она выгадает не­сколько минут полета. Но ког­да самолет залетел в облач­ность, Власенко показалось, что все вокруг стало белым-бело, а самолет слегка кача­ется на облаках, будто крошка хлеба в стакане молока. Поли­на смотрит на приборы, ищет искусственный горизонт и са­ма улыбается, что все в нор­ме, самолет идет как и подо­бает, без крена, прямо по курсу. После этого она включает ра­цию, спокойно говорит: — Я Чайка-пять... я чайка-пять... я чайка-пять... Иду в центре облачности, высота семьсот мет­ров. Все в порядке. Переключив рацию на прием, Полина слышит в наушниках еще незнакомый ей голос:

—Я Орел, подверни самолет на восемь градусов.

- Я вас поняла, — ответила

Власенко, и, подвернув само­лет, сразу выскочил из ваты облаков. Внизу, под самолетом, медленно проплыла и убежала назад сопка, порос­шая хвойным лесом, позади остались два узких болотца с жидкой растительностью, а вот и река Северная Лица. Повер­нув самолет еще немного. По­лина заставила его снижаться. На высоте ста метров от земли она повела самолет по речно­му изгибу, все время рассмат­ривая землю. Лететь на такой высоте было и опасно, и труд­но, но Полина ни о чем не ду­мала, кроме своей цели — выполнить задание.

Вот и высота 123. Полина провела самолет между двух сопок, вышла над вершинками сосен и стала кружить, раз­глядывая землю. Но как она ни смотрела, а обнаружить тут ничего не могла. Снизилась до бреющего полета, облетела высоту несколько раз и, вновь ничего не обнаружив, вызвала по рации командный пункт:

— Я Чайка-пять. У подножья высоты 123 ничего не обнару­жила. Жду приказаний.

— Я Орел. Внимательно об­следуй левую точку лощины чуть ниже высоты сто двад­цать четыре.

Развернув самолет. Полина повела его к левобережной сопке. Сопка была ступенча­тая. С левой стороны пригла­женный лес. Тут было видно, что какая-то сила прогулялась по верхушкам деревьев «причесав» их. Пролетая над этой полосой, Власенко заме­тила самолет - пятерку. Он ле­жал п кустарнике и только его хвост поднимался вверх. Пра­вое крыло было метрах в трех от фюзеляжа. На левой пло­скости стоял человек и отча­янно махал руками.

Полина сделала вокруг са­молета несколько виражей. Она искала место, куда бы можно приткнуть ПО-2. Во­круг были валуны да жидень­кий лес. Хотя бы небольшая лощинка или гладкая широкая просека — она смогла бы приземлить самолет. Но ни того, ни другого тут не было. Высоко в небе стояло солн­це. Россыпью лучей оно окра­сило Заполярье. А на душе у Полины было не спокойно. Увидеть своих людей и ни с чем вернуться обратно, доло­жить комиссару, что задание из-за отсутствия площадки не выполнила? Нет и нет. Этого Полина сделать не может, не такой у нее характер. Но и по­садить самолет у этой сопки она не в состоянии. Не имеет права рисковать. Что же де­лать?

Обогнув еще раз обе соп­ки, Полина снизила самолет и повела его в распад неболь­шого ручья. Тут она сразу об­наружила небольшую и глад­кую полянку, на которую без риска можно было призем­лить самолет. Вырвав из блок­нота листок чистой бумаги, Полина написала: «В распаде ручья есть лощинка. Там поса­жу самолет. Забирайте, что со­хранилось — и на площадку. Курс следования — 110 гра­дусов».

Вернувшись к месту нахож­дения пятерки, она вложила записку в перчатку и сброси­ла ее. Потом взмыла выше кроны леса и снова исчезла в распаде и там, на полянке при­землила самолет.

Через полчаса на опушке леса Полина увидела летчиков с пятерки. Они шли к самоле­ту, неся с собой уцелевшие приборы с аварийного само­лета. Травмированных не бы­ло. Приборы и вооружение экипаж снял с самолета и при­нес с собою. Все это было погружено в фюзеляж самоле­та. А как разместить людей? ПО-2 может принять на борт только двух человек, а тут три. Да четвертая Полина. В самоле­те две кабины. Не посадишь же людей друг на друга. Что же делать? Куда усадить двоих? Да и сможет ли самолет с такой нагрузкой взлететь с маленькой площадки? Все эти вопросы, как назойливые комары, сновали в голове Полины и, не выдержав, она попросила совета:

— Самолет-то у меня крошка, а вас три великана, как же мне размес­тить вас?

Летчики переглядывались друг с другом и тоже дума­ют. Белобрысый стрелок - ра­дист улыбается и радостно за­являет: — Двоих запихаем в подвесные парашютные меш­ки, а третий в заднюю каби­ну, простое умножение.

Двое из экипажа пятерки подхватывают радиста под ру­ки и ведут его к левой плос­кости, под которой подвешен металлический каркас для грузового парашюта. Радист снимает с себя комбинезон и сует его в хвост мешка, а сам пезет в круглую дыру пара­шютного ранца. Штурман пя­терки тоже залезает в мешок и там затихает. Командир пя­терки садится на заднее си­дение и улыбаясь кричит По­лине:

- Вот и все, а ты боялась...

Заработал мотор. Прогрев его, Полина дала полный газ, повела самолет на взлет. Не­сколько раз он отрывается от земли и снова опускает ко­леса на землю, но упрямо бе­жит вперед. Прямо на самолет несется мелкий лес. Вот-вот он уже будет перед винтом самолета, Полина берет ручку управления на себя и... само­лет вздрагивает, отрывается от земли и набирает высоту. Поднявшись над лесом, Поли­на выравнивает самолет, ста­вит его на точный курс по компасу, включает рацию и во весь голос кричит в лорингофон: — Я Чайка - пять.... Я Чайка-пять... Пятерка в воздухе. Возвращаюсь на базу.

На фоне зеленого массива самолет выделяется и являет­ся сейчас неплохой мишенью для врага. Чтобы хоть немно­го скрыть видимость самолета, Власенко набирает высоту и ныряет в разорванные куче­вые облака. В шлемофон все время слышатся отрывочные команды:

— Соколов! Прикрой хвоет!

— Я вас понял! Прикрываю.

— Алеха, режь мессеров!

— Вот так, молодец! Благо­дарю за службу.

А откуда-то слышится дру­гое, чуть взволнованное:

. — Яша! На хвосте мессер!

Повернув машину немного вправо, Власенко выводит са­молет из кучевых облаков и прямо перед собою видит воз­душный бой. Наши «ласточки» и «яки» ведут бой с мессера­ми и юнкерсами, стараясь не допустить врага к Мурманску. Еще не остыл воздушный бой и не все фашистские самолоеты были рассеяны, как из-за разорванного облака вырвался мессер и взял курс параллель­но ПО-2. Полина сразу дога­далась, что это тактический маневр фашистов. Она сразу ввела самолет в крутое пики­рование и повела его прижи­мая самолет к вершинкам со­сен. Выйдя на просторы безы­мянного болота, Полина заме­тила, как мессер круто выныр­нул из облака и ринулся на нее. Она развернула самолет и повела его над просекой, лавируя между высоченных сосен. Кончился овраг, нача­лась большая гряда соснового леса. Ведя самолет в обход этой гряды, Полина услышала голос командира пятерки:

— Доверни вправо. Туда фа­шист не сунется, побоится!

Послушавшись доброго со­вета, Полина перевалила са­молет через балку и повела его низко над клокочущим ручейком. Мессер сделал кру­той разворот, ринулся в пике на ПО-2 и...

Все случилось так быстро, что Полина ничего не замети­ла, и лишь когда стала разво­рачиваться, в излучине ручья увидела огромный столб дыма и услышала спокойный голос командира пятерки:

— Хорошо, девочка!.. Один мессер в вашу пользу.

Через час двадцать минут ПО-2 был уже на своем, аэрод­роме. Едва остановился винт, как к самолету подбежал май­ор Соловьев и комиссар Хоро­шев. Оба что-то кричали, сме­ялись, хлопали в ладоши. У обеих, видно, день выдался редкостный, удачный. Соловь­ев прыгнул на плоскость са­молета, обнял Полину:

— Спасибо тебе, не подве­ла. Большое спасибо.

— За что же спасибо-то, товарищ майор? — улыбаясь, спросила Полина. — Я же сде­лала самое обычное дело, привезла экипаж пятерки.

—. Скромничаешь, — заме­тил комиссар. — Запомни на твоем счету один мессер. По­лина сначала недоумевающе пожала плечами, а потом до­гадалась, ответила:

— Такой маневр мне под­сказал командир пятерки. Ему спасибо.

Майор Соловьев отошел от Полины и пошел докладывать командующему о результатах боя. Но докладывать ему не пришлось. Командующий сам приехал на аэродром и стоял у дверей КП, ожидая майора. Соловьев подошел к генералу и, хотел было доложить обста­новку, но генерал, улыбнув­шись, заговорил:

— Сначала покажите героя с кукурузника, а потом уж до­кладывайте.

На командный пункт вызва­ли Власенко. Она подошла к генералу четко и громко от­рапортовала:

— Летчик Власенко прибы­ла по вашему приказанию.

— Почему не прибыл? — пе­респросил генерал.

Полина раскраснелась, за­стенчиво ответила:

— Я ж, товарищ генерал, девушка.

Генерал улыбнулся.

— Тем лучше, больше вам чести — сказал генерал, об­нял Полину и поцеловал. — От души поздравляю и представ­ляю к награде. Девушке сбить
такого асса! После этих слов командующий громко рассме­ялся: — Этого асса ребята из подразделения Костырина до­ставили на пункт наведения. Говорят, он прыгнул с малой высоты однако, гад, целехо­нек, только малость поломал правую ногу, прихрамывает.

Сказав все это, генерал по­вернулся и вместе с майором пошел на командный пункт. Власенко отошла к небольшо­му перелеску, где играл баян и только, пожалуй, туг подума­ла, что в воздухе, именно над распадом безымянного ручья решился вопрос, кто кого. И от этой думки ей стало при­ятно.

Опубликовано в газете «Красное знамя» в 1975 г. (№№ 37 – 40)