| Введение
В вашингтонском Институте в 2011 году состоялась презентация новой книги известного политического обозревателя Дэвида Брукса «Тайные истоки любви, характера и достижений/Социальное животное». Иногда название переводится как «Общественное животное».
Брукс написал поражающую своей оригинальностью и легкостью изложения книгу о том, как формируется наш эмоциональный тип характера. Находясь на пересечении и социологии, он исследует наше подсознательное и то, как оно определяет наш выбор того, что мы едим, любим, где мы живем, отдыхаем, как мы строим взаимоотношения с людьми. В книге «Социальное животное» автор объясняет последние открытия в сфере наименее изученной области человеческих отношений.
Она посвящена не политическим, а психологическим проблемам: автор видит причину политических неудач Америки в недооценке иррациональных, подсознательных факторов.
В своей книге он отвечает на вопросы: как лучше строить настоящие отношения; как научиться мыслить творчески; как можно развивать нашу интуицию и моральные качества.
Г-н Брукс всегда внимательно наблюдал за тем, как люди живут. В своих исследованиях он пытается показать не только КАК, но и ПОЧЕМУ люди живут именно так.
Подход Брукса к социальным проблемам отличается от общепринятых трактовок. Его выводы очень необычны и вызывают интерес. Именно его оригинальный подход к социологии личности мы и постараемся раскрыть в нашей работе.
Книга к сожалению еще не переведена на русский язык. Существует только аудио-версия и англоязычный вариант. Будучи новейшим исследованием, его работа еще не упоминается в литературных источниках. Наше эссе построено на прослушивании видеороликов с его выступлениями и переводами выдержек из англоязычного варианта.
Исследование началось для Брукса с совета, который дал ему его коллега, когда он получил свою нынешнюю работу – газеты "Нью-Йорк таймс" и телекомпании PBS. Совет заключался в том, чтобы беседовать с тремя политиками ежедневно. Он не всегда делал это, но старался, и благодаря такому количеству контактов он понял, что политики – эмоционально ущербные люди. По словам Дэвида, «они страдают хроническим недержанием речи до такой степени, что доводят сами себя до исступления. Дэвид Брукс собрал обширный материал о современном понимании работы головного мозга, механизме принятия решений и о способах взаимодействия человека с другими людьми.
В своей книге он приводит множество примеров, иллюстрирующих его выводы. Одним из примеров является случай в Национальном институте здоровья, где он встречался с ним и ему видеозапись девочки с синдромом Вильямса. Со стороны это выглядело как аутизм наоборот – страдающий этим синдромом интересуется только взаимодействием с другими. Полуторагодовалая девочка находилась в одной комнате с 12-летним мальчиком, который брал в руки различные предметы и жонглировал ими, но она не проявляла ни малейшего интереса к предметам. Она хотела только смотреть в его глаза. У нее не было страха общения. Она стояла перед ним и просто смотрела ему в глаза. Просмотрев запись, Брукс подумал: «именно так вел себя каждый сенатор, с которым я общался. И вот эти социально искушенные существа начинают принимать политические решения и соскакивают в совершенно другой тип мышления, в котором нет ничего человеческого».
Рационализм в его классическом понимании, полагает Брукс, исчерпал себя. Человек далеко не всегда ведет себя рационально. Более того: эмоции важнее разума, а человек существует только в общении.
В свое время Дэвид освещал события в Советском Союзе. Его поражало, что США посылало туда команды экономистов с планами приватизации и создания конвертируемой валюты, но чего стране действительно не хватало – это общественного доверия, а этому не придавалось значения. Посылая войска в Ирак американские лидеры не придавали значения психологическим и культурным реалиям страны. существовала финансовая система, исходящая из предпосылки, что участники рынка ведут себя более или менее рационально, что они преследуют собственные интересы и не наделают глупостей в массовом порядке. Последние 30 лет Брукс писал про школьную реформу. Почти все это время правительственная система занимались бюрократической реорганизацией школ, и избегала самой главной проблемы – взаимоотношений учителя и ученика. Потому что «если только произнесешь на слушании в Конгрессе слово "любовь", на тебя посмотрят как на Опру, нам неловко использовать такой язык». Возникает вопрос: почему действующие политики проявляют замечательную способность к общению во время избирательной кампании, но теряют ее, как только начинают работать в правительстве? в конечном счете, Брукс пришел к выводу, что дело не только в политике, что это более глубокое искривление американской культуры. Столетиями американцы смотрели на себя как на внутренне разделенные существа, у которых разум существует отдельно от эмоций, и общество развивается в направлении подавления страстей разумом.
Чтобы сделать свою книгу более занимательной и проиллюстрировать свои выводы, Дэвид Брукс придумал типичную супружескую пару – Гарольда и Эрику – и провел ее через все жизненные перипетии вплоть до смерти Гарольда. Главное содержание жизни миллионов таких же американских пар – погоня за результатом. Так устроено американское общество: если хочешь добиться успеха, ты должен постоянно предъявлять свидетельства своих достижений – призы, дипломы, академические баллы. Дэвид Брук описывает этот образ жизни не без сарказма.
Читателю предлагается приехать к начальной школе в три часа дня, и увидеть выходящих с уроков третьеклассников с ранцами весом в 35 килограммов - их нагрузили ради высокой успеваемости. К школе подъезжают автомобили, а из машин выходят мамы, сделавшие в высшей степени успешную карьеру и взявшие паузу, чтобы довести своих детей до Гарварда. Мамы эти весят меньше своих детей. Они оказались в мире, где дети должны постоянно соревноваться друг с другом, зарабатывать очки, и оказалось, что они не могут вырваться из этого мира, даже если чувствуют себя в нем неудобно.
Жизнь превращается в погоню за достижениями: частная школа, игра на гобое, спортивные тренировки. Сегодняшние дети растут под гораздо более жестким контролем, чем 30-40 лет назад. Это что-то вроде революции в воспитании. Потом они поступают в колледж. Их менталитет настроен на постоянный подсчет академических баллов – что мне нужно, чтобы догнать и перегнать? Они становятся юными американскими рабочими. Потом они заканчивают колледж и некоторые из них добиваются успеха, заводят летний дом в престижном месте. В среднем возрасте они выглядят впечатляюще. Они сделали кое-какие деньги. Они элегантные, стройные, красивые, состоят в браке с такими же красивыми людьми и производят на свет генетическое чудо: «их бабушки выглядели как Гертруда, а внучки все как на подбор – как Берри». Но, опять-таки, давление таково, что они должны гнаться за карьерой и, время от времени, за здоровьем. Мужчины бегают, катаются на велосипеде и укрепляют главным образом свои нижние конечности, а женщины хотят носить платья без рукавов и потому занимаются отжиманиями, так что способны крошить камни голыми руками. Они стареют; быть может, у них так и не появилась своя собственная жизненная философия, но зато во всем прочем они преуспели и в конце концов решают, что никогда не умрут. В 90 лет они глотают как ириски препараты для лечения дисфункции, они усыхают, заводят себе персонального тренера. Они по-прежнему бегают и карабкаются на горы с выражением мрачной решимости на лицах.
По мнению Брукса это действительно часть того, что есть жизнь, но это отнюдь не всё, что есть жизнь. И в течение последних лет, он полагает, нам дали более глубокий взгляд на природу человека и более глубокий взгляд на то, кто же мы такие. И он основывается не на теологии или философии, а на изучении разума, во всех сферах исследований от неврологии до биологии, поведенческих экономистов, психологов, социологов мы развиваем революцию в сознании. И когда собираешь это всё воедино, получается новый взгляд на природу человека. Он далек от холодного материалистического взгляда на природу, это новый гуманизм, это новая магия. Брукс считает, что когда объединяешь эти исследования, начинаешь с трех ключевых догадок.
Первая — что пока сознательный ум пишет автобиографию нашего вида, наш бессознательный ум делает большую часть работы. Один из вариантов формулировки этого — разум человека может воспринимать миллионы частиц информации в минуту, из которых мы осознаем лишь около 40. И это приводит к странностям. Одна из них: люди с именем Ира имеют непропорционально большую вероятность стать дантистами, люди с именем Лоуренс становятся адвокатами, потому что бессознательно нас притягивает к вещам, которые звучат, похоже. Следующее открытие Брукса — о том, что бессознательное — далеко не тупое и сексуально-ориентированное, а на самом деле достаточно умное. Одна из самых сложных задач для нас — покупка мебели. Очень сложно представить диван, как он будет выглядеть у вас дома. И нужно это делать следующим образом: изучить мебель, дать ей побыть в мозгу, отвлечь себя, и затем через пару дней довериться своим инстинктам, потому что подсознание уже все просчитало.
Второе-то, что эмоции являются центром нашего мышления. Люди после инсульта или с повреждениями в зонах мозга, обрабатывающих эмоции, не являются умными, они иногда совсем беспомощные. И гигант в этой области — это Антонио. Одну вещь он нам показал по-настоящему — это то, что эмоции не отделены от разума, но они являются основой разума, потому что они подсказывают нам, что ценить. И поэтому чтение эмоций, и обучение им — это один из главных видов деятельности мудрости.
Говоря о людях среднего возраста, Брукс использует одну историю. Их помещали в машину для сканирования мозга и им показывали фильм ужасов, а затем их просили описать свои чувства к их женам. И результаты сканирования были идентичными в обоих случаях. Это был абсолютный ужас. Мозг содержит запись. Он говорит нам, что запечатлевать.
И третье-то, что мы изначально не самодостаточные личности. Мы социальные животные, а не рациональные животные. Мы рождаемся из отношений, и мы глубоко взаимосвязаны друг с другом. И поэтому когда мы видим другого человека, мы воспроизводим в нашей собственной голове то, что мы видим в их голове. Когда мы смотрим погоню на машинах в кино, это почти словно мы сами участвуем в погоне. Когда мы смотрим порнографию, это немного будто мы сами занимаемся сексом, хотя, вероятно, не так приятно. То же мы видим, когда влюблённые идут по улице, когда толпа в Египте или Тунисе захвачена эмоциональным волнением, — глубокое взаимопроникновение. Эта революция по поводу того, кто мы есть, мне кажется, дает нам другой взгляд на политику, и важнее всего, другой взгляд на человеческий капитал.
Брукс полагает, что мы сейчас дети французского Просвещения. Мы верим, что разум является высшей способностью. Но он думает, что его исследование показывает, что британское Просвещение, или шотландское Просвещение, — такие как Дэвид, Адам Смит, — на самом деле имели лучшее представление о том, кто мы есть, о том, что разум часто слаб, а чувства сильны, и наши чувства часто заслуживают доверия. Брукс считает, что его работа исправляет предвзятость в нашей культуре, эту глубокую человеческую предвзятость. Она дает нам более глубокий смысл, о том, что на самом деле значит для нас процветать в этой жизни. Когда мы думаем о человеческом капитале, мы думаем о вещах, которые мы можем легко измерить, таких как оценки, тесты в ВУЗе, учёные степени, количество лет образования. Что на самом деле нужно, чтобы иметь содержательную жизнь, жить хорошо — это более глубокие вещи, вещи, для которых у нас на самом деле нет слов. Далее Брукс называет таких вещей, к пониманию которых нас подталкивает это исследование.
Первый дар, или талант, это ментальное зрение — способность проникнуть в ум другого человека и узнавать то, что он может предложить. Дети рождаются с этой способностью. Ира из Вашингтонского Университета склонился над ребенком, которому было 43 минуты от роду. Он показал ребенку язык. Ребенок показал ему свой язык в ответ. Дети от рождения могут проникать в сознание матери и скачивать оттуда то, что они найдут — их модели для понимания реальности. В США 55 процентов детей ведут глубокие двухсторонние разговоры с матерью, и они перенимают модели взаимодействия с другими людьми. И эти люди, у которых есть модели взаимодействия, имеют огромное преимущество в жизни.
Ученые из Университета провели исследование, в котором они для 18-месячных детей смогли предсказать с точностью 77%, кто из них окончит среднюю школу, на основании того, была ли у них хорошая связь с матерью. 20% детей не имеют таких отношений. Они, как мы называем это, связаны замкнуто. Им сложно выстраивать отношения с другими людьми. Они идут по жизни как парусники, меняя курс по ветру: они хотят стать ближе к людям, но, по сути, не имеют модели как это сделать. Итак, этот первый навык — как поглощать знание, полученное от других.
Второй навык — это уравновешенность. Способность хранить спокойствие, чтобы понять отклонения и неудачи в собственном сознании. Так, например, мы все — самоуверенные машины. 95% наших профессоров говорят, что они являются учителями выше среднего. 95% студентов колледжей говорят, что их социальные навыки выше среднего уровня. Журнал Тайм спросил американцев: «Входите ли вы в 1% людей, зарабатывающих больше всех?» 19% американцев считают, что входят в этот один процент. Эта черта, по мнению Брукса, связанна с половой принадлежностью. Мужчины тонут в два раза чаще женщин, потому что мужчины считают, что они-то могут переплыть это озеро. Но у некоторых людей есть способность и осознание своей собственной предвзятости, своей самоуверенности. У них есть эпистемологическая скромность. Они открыты и восприимчивы перед лицом неопределенности. Они способны регулировать силу выводов в соответствии с силой доказательств. Они любопытны. И эти черты часто не коррелируют с уровнем интеллекта.
Третья черта — это ум, это греческое слово, мы могли бы назвать это школой улицы. Это чувствительность к физическому окружению, способность улавливать структуру окружающей среды, улавливать суть. Брукс описывает историю о солдатах в Ираке, которые могли посмотреть на улицу и каким-то образом определить, нет ли там самодельной бомбы или мины. Они не могли объяснить, как они это делают, но они могли почувствовать холод, и они были чаще правы, чем неправы.
Четвертое-то, что можно назвать симпатией, — способность работать в группе. И это оказывается исключительно полезным, потому что группы умнее, чем отдельные личности, и группы, которые работают вместе вживую, гораздо умнее, чем группы, которые общаются через электронные средства, потому что 90% нашего общения невербальное. И эффективность группы не определяется коэффициентом интеллекта группы, а определяется тем, насколько хорошо они общаются, как часто они дают друг другу слово в разговоре.
Брукс говорит о такой черте, как смешивание. Любой ребенок может сказать «Я тигр», притвориться тигром. Это кажется, так элементарно. Но на самом деле это феноменально сложно — взять идею «я» и идею «тигр» и смешать их вместе. Но это источник инноваций. Что сделал Пикассо, например? Он взял концепцию западного искусства и концепцию африканских масок и смешал их вместе — не только геометрию, но и моральные системы, которые они влекут за собой. И снова это навыки, которые мы не можем посчитать и измерить.
И наконец, в своем исследовании Брукс говорит о том, что можно назвать умом. И это не способность, это драйв и мотивация. Сознание жаждет престижа и успеха, а подсознание жаждет этих моментов трансцендентности, когда исчезает граница нашего черепа, и мы растворяемся в каком-то деле или задаче — когда мастер чувствует себя растворённым в своем ремесле, натуралист чувствует слияние с природой, а верующий человек растворяется в любви Господа. Это то, чего жаждет подсознание. И многие из нас чувствуют это в любви, когда любовники чувствуют, что они одно целое.
В книге приводится пример переплетения умов. Дуглас из Университета Индианы был женат на женщине по имени Кэрол, и у них были прекрасные отношения. Когда их детям было пять лет и два года, у Кэрол случился инсульт и опухоль мозга, и она внезапно умерла. И он написал книгу под названием «Я — парадоксальная цепь» И по ходу этой книги он описывает момент несколько месяцев после смерти Кэрол: он видит ее фотографию на камине или на комоде в своей спальне.
И вот что он пишет: «Я посмотрел на ее лицо, и я посмотрел так глубоко, что почувствовал, будто я внутри ее головы. И вдруг я обнаружил, что слёзы текут по щекам, а я повторяю: „Это я. Это я“. Она спаяла нас в одно целое — в нечто, что я лишь слабо представлял себе до того, как женился и стал отцом. Я понял, что, несмотря на то что Кэрол умерла, эта сокровенная часть её вовсе не умерла, но продолжала непреклонно жить в моем мозгу».
Греки говорят, что мы страдаем на нашем пути к мудрости. Через свои страдания он понял, насколько глубоко мы все взаимосвязаны. По мнению Брукса через неудачи в политике за 30 лет мы пришли к осознанию того, насколько поверхностным был наш взгляд на природу человека. И теперь, когда мы лицом к лицу с этой поверхностностью и неудачами из-за нашей неспособности достичь глубин понимания того, кто мы такие, приходит эта революция в сознании — люди в столь многих областях исследуют глубины нашей природы и обнаруживают это волшебство, этот новый гуманизм. Брукс утверждает, что теперь мы открываем более верное представление бессознательного — того, кто же мы такие в глубине души. И это будет иметь удивительное, глубокое и волнующее влияние на нашу культуру.
На эмоциональном уровне взаимодействуют с обществом и политики, хотя не всегда сознают это. Им кажется, что выборы выигрывает или проигрывает их программа. На самом деле, утверждает Брукс, избиратель сначала принимает решение в пользу кандидата, а уж затем одобряет его программу.
По мнению автора книги, есть много экспериментальных способов продемонстрировать эффективность бессознательных процессов. Он приводит один из опытов, проведенный в Принстонском университете. Людям в течение секунды давали посмотреть на фотографии двух соперничающих кандидатов и потом спрашивали: кто выиграет выборы? Кто производит на вас впечатление более компетентного кандидата? И оказалось, что люди угадывали победителя в 70 процентах случаев – посмотрев на лица всего секунду. Тот же эксперимент проводился в Мексике, Аргентине и Грузии – там показывали те же самые лица, те же самые фотографии, и результат был точно такой же. То есть в нашем сознании есть некий шаблон компетентности. Другой экспериментатор показывал людям 10-минутные видеоролики с включенным звуком и с отключенным и тоже просил угадать победителя. Те, кто смотрел ролики без звука, угадывали лучше. Но взгляд Брукса на политику состоит в том, что «наши мнения и наши симпатии в отношении той или иной партии основаны не на том, чей план реформы здравоохранения лучше. Мы смотрим на кандидатов и спрашиваем себя: кто из них похож на нас? Это вопрос социальной идентичности. А уж потом, когда мы идентифицировали себя с партией, мы принимаем ее философию».
В Америке существует школа этики во главе с Джонатаном. Они называют себя интуитивистами. Они считают, что моральные нормы присущи нам изначально. Мы не приходим к логическим выводам на основе наших принципов. Мораль больше похожа на органы чувств или эстетические вкусы. Мы видим что-то, и это что-то вызывает у нас немедленную моральную реакцию. Двухлетнему ребенку не надо объяснять, что такое справедливость – он и так знает. Одно из таких интуитивных побуждений – это жажда власти и реакция на проявления власти. По мнению Брукса и то, и другое может иметь и позитивный, и чудовищно грубый, жестокий эффект.
Возвращаясь к политикам, Брукс описывает еще один пример, увиденный им в жизни. В прошлые выборы он следил за Ромни в Новом мире. Он проводил предвыборную кампанию со своими пятью идеальными сыновьями, условно названными: Лип и Дип. И он заходил в закусочную, представлял себя одной семье и говорил: «Вы из какой деревни в Новом мире?» И потом он описывал дом, который у него был в их деревне. И так он обходил весь зал, и потом, когда он уходил из закусочной, он называл по именам всех, с кем он только что познакомился. Наблюдая это, Брукс подумал: «Да, это навык общения». Но парадокс, по мнению автора заключается в том, что когда такие люди переключаются в режим проведения политики, эта общественная осознанность исчезает, и они начинают говорить как бухгалтеры.
И это привело к вопросу: Почему самые социально-приспособленные люди на земле становятся полностью бесчеловечными, когда они думают о политике? И Дэвид пришел к заключению, что это симптом более крупной проблемы. Что на протяжении веков мы унаследовали взгляд, на природу человека основанный на представлении, что мы разделенные сущности, что разум отделен от эмоций и что общество прогрессирует ровно настолько, насколько разум может подавить страсти. И это привело к взгляду на природу человека, согласно которому мы разумные личности, которые прямолинейно реагируют на стимулы. Это привело к взглядам на мир, где люди пытаются использовать предпосылки из физики для того, чтобы измерить поведение человека. И это привело к чудовищному отсечению, к поверхностному взгляду на природу человека.
У нас очень хорошо, получается, говорить о материальных вещах, но очень плохо получается говорить об эмоциях. Мы отлично говорим о навыках, о безопасности и здоровье, но у нас не получается говорить о характере. Известный философ, сказал: «У нас есть понятия о древней морали, о добродетели, чести, великодушии, но у нас больше нет системы, в которую мы связываем их». Таким образом, это привело к отсутствию глубины в политике, а также во многих других человеческих стремлениях.Заключение
Изучив основные идеи Дэвида Брукса и его «новой» социологии, мы можем выделить ключевые моменты.
Рационализм в его классическом понимании, по мнению Брукса, исчерпал себя. Человек далеко не всегда ведет себя рационально. Более того: эмоции важнее разума, а человек существует только в общении с себе подобными.
Превратившись в социальных животных, мы оказались в мире, где мы постоянно должны соревноваться друг с другом, зарабатывать очки, и кажется, мы не можем вырваться из этого мира, даже если чувствуем себя в нем неудобно. Жизнь превращается в погоню за достижениями.
В своем исследовании Брукс приходит к ряду догадок:
Первая - наш бессознательный ум делает большую часть работы - бессознательно нас притягивает к вещам, которые звучат похоже.
Второе - эмоции являются центром нашего мышления. И поэтому чтение эмоций и обучение им — это один из главных видов деятельности мудрости.
Третье - мы изначально не самодостаточные личности. Мы социальные животные, а не рациональные животные. Мы рождаемся из отношений, и мы глубоко взаимосвязаны друг с другом. И поэтому когда мы видим другого человека, мы воспроизводим в нашей собственной голове то, что мы видим в их голове.
Брукс считает, что его работа исправляет глубокую предвзятость в нашей культуре. Его исследование дает нам более глубокий смысл, о том, что на самом деле значит для нас процветать в этой жизни.
Брукс написал поражающую своей оригинальностью и легкостью изложения книгу о том, как формируется наш эмоциональный тип характера. Находясь на пересечении и социологии, он исследует наше подсознательное и то, как оно определяет наш выбор того, что мы едим, любим, где мы живем, отдыхаем, как мы строим взаимоотношения с людьми. В книге «Социальное животное» автор объясняет последние открытия в сфере наименее изученной области человеческих отношений.
Она посвящена не политическим, а психологическим проблемам: автор видит причину политических неудач Америки в недооценке иррациональных, подсознательных факторов.
В своей книге он отвечает на вопросы: как лучше строить настоящие отношения; как научиться мыслить творчески; как можно развивать нашу интуицию и моральные качества.
Г-н Брукс всегда внимательно наблюдал за тем, как люди живут. В своих исследованиях он пытается показать не только КАК, но и ПОЧЕМУ люди живут именно так.
Подход Брукса к социальным проблемам отличается от общепринятых трактовок. Его выводы очень необычны и вызывают интерес. Именно его оригинальный подход к социологии личности мы и постараемся раскрыть в нашей работе.
Книга к сожалению еще не переведена на русский язык. Существует только аудио-версия и англоязычный вариант. Будучи новейшим исследованием, его работа еще не упоминается в литературных источниках. Наше эссе построено на прослушивании видеороликов с его выступлениями и переводами выдержек из англоязычного варианта.
Исследование началось для Брукса с совета, который дал ему его коллега, когда он получил свою нынешнюю работу – газеты "Нью-Йорк таймс" и телекомпании PBS. Совет заключался в том, чтобы беседовать с тремя политиками ежедневно. Он не всегда делал это, но старался, и благодаря такому количеству контактов он понял, что политики – эмоционально ущербные люди. По словам Дэвида, «они страдают хроническим недержанием речи до такой степени, что доводят сами себя до исступления. Дэвид Брукс собрал обширный материал о современном понимании работы головного мозга, механизме принятия решений и о способах взаимодействия человека с другими людьми.
В своей книге он приводит множество примеров, иллюстрирующих его выводы. Одним из примеров является случай в Национальном институте здоровья, где он встречался с ним и ему видеозапись девочки с синдромом Вильямса. Со стороны это выглядело как аутизм наоборот – страдающий этим синдромом интересуется только взаимодействием с другими. Полуторагодовалая девочка находилась в одной комнате с 12-летним мальчиком, который брал в руки различные предметы и жонглировал ими, но она не проявляла ни малейшего интереса к предметам. Она хотела только смотреть в его глаза. У нее не было страха общения. Она стояла перед ним и просто смотрела ему в глаза. Просмотрев запись, Брукс подумал: «именно так вел себя каждый сенатор, с которым я общался. И вот эти социально искушенные существа начинают принимать политические решения и соскакивают в совершенно другой тип мышления, в котором нет ничего человеческого».
Рационализм в его классическом понимании, полагает Брукс, исчерпал себя. Человек далеко не всегда ведет себя рационально. Более того: эмоции важнее разума, а человек существует только в общении.
В свое время Дэвид освещал события в Советском Союзе. Его поражало, что США посылало туда команды экономистов с планами приватизации и создания конвертируемой валюты, но чего стране действительно не хватало – это общественного доверия, а этому не придавалось значения. Посылая войска в Ирак американские лидеры не придавали значения психологическим и культурным реалиям страны. существовала финансовая система, исходящая из предпосылки, что участники рынка ведут себя более или менее рационально, что они преследуют собственные интересы и не наделают глупостей в массовом порядке. Последние 30 лет Брукс писал про школьную реформу. Почти все это время правительственная система занимались бюрократической реорганизацией школ, и избегала самой главной проблемы – взаимоотношений учителя и ученика. Потому что «если только произнесешь на слушании в Конгрессе слово "любовь", на тебя посмотрят как на Опру, нам неловко использовать такой язык». Возникает вопрос: почему действующие политики проявляют замечательную способность к общению во время избирательной кампании, но теряют ее, как только начинают работать в правительстве? в конечном счете, Брукс пришел к выводу, что дело не только в политике, что это более глубокое искривление американской культуры. Столетиями американцы смотрели на себя как на внутренне разделенные существа, у которых разум существует отдельно от эмоций, и общество развивается в направлении подавления страстей разумом.
Чтобы сделать свою книгу более занимательной и проиллюстрировать свои выводы, Дэвид Брукс придумал типичную супружескую пару – Гарольда и Эрику – и провел ее через все жизненные перипетии вплоть до смерти Гарольда. Главное содержание жизни миллионов таких же американских пар – погоня за результатом. Так устроено американское общество: если хочешь добиться успеха, ты должен постоянно предъявлять свидетельства своих достижений – призы, дипломы, академические баллы. Дэвид Брук описывает этот образ жизни не без сарказма.
Читателю предлагается приехать к начальной школе в три часа дня, и увидеть выходящих с уроков третьеклассников с ранцами весом в 35 килограммов - их нагрузили ради высокой успеваемости. К школе подъезжают автомобили, а из машин выходят мамы, сделавшие в высшей степени успешную карьеру и взявшие паузу, чтобы довести своих детей до Гарварда. Мамы эти весят меньше своих детей. Они оказались в мире, где дети должны постоянно соревноваться друг с другом, зарабатывать очки, и оказалось, что они не могут вырваться из этого мира, даже если чувствуют себя в нем неудобно.
Жизнь превращается в погоню за достижениями: частная школа, игра на гобое, спортивные тренировки. Сегодняшние дети растут под гораздо более жестким контролем, чем 30-40 лет назад. Это что-то вроде революции в воспитании. Потом они поступают в колледж. Их менталитет настроен на постоянный подсчет академических баллов – что мне нужно, чтобы догнать и перегнать? Они становятся юными американскими рабочими. Потом они заканчивают колледж и некоторые из них добиваются успеха, заводят летний дом в престижном месте. В среднем возрасте они выглядят впечатляюще. Они сделали кое-какие деньги. Они элегантные, стройные, красивые, состоят в браке с такими же красивыми людьми и производят на свет генетическое чудо: «их бабушки выглядели как Гертруда, а внучки все как на подбор – как Берри». Но, опять-таки, давление таково, что они должны гнаться за карьерой и, время от времени, за здоровьем. Мужчины бегают, катаются на велосипеде и укрепляют главным образом свои нижние конечности, а женщины хотят носить платья без рукавов и потому занимаются отжиманиями, так что способны крошить камни голыми руками. Они стареют; быть может, у них так и не появилась своя собственная жизненная философия, но зато во всем прочем они преуспели и в конце концов решают, что никогда не умрут. В 90 лет они глотают как ириски препараты для лечения дисфункции, они усыхают, заводят себе персонального тренера. Они по-прежнему бегают и карабкаются на горы с выражением мрачной решимости на лицах.
По мнению Брукса это действительно часть того, что есть жизнь, но это отнюдь не всё, что есть жизнь. И в течение последних лет, он полагает, нам дали более глубокий взгляд на природу человека и более глубокий взгляд на то, кто же мы такие. И он основывается не на теологии или философии, а на изучении разума, во всех сферах исследований от неврологии до биологии, поведенческих экономистов, психологов, социологов мы развиваем революцию в сознании. И когда собираешь это всё воедино, получается новый взгляд на природу человека. Он далек от холодного материалистического взгляда на природу, это новый гуманизм, это новая магия. Брукс считает, что когда объединяешь эти исследования, начинаешь с трех ключевых догадок.
Первая — что пока сознательный ум пишет автобиографию нашего вида, наш бессознательный ум делает большую часть работы. Один из вариантов формулировки этого — разум человека может воспринимать миллионы частиц информации в минуту, из которых мы осознаем лишь около 40. И это приводит к странностям. Одна из них: люди с именем Ира имеют непропорционально большую вероятность стать дантистами, люди с именем Лоуренс становятся адвокатами, потому что бессознательно нас притягивает к вещам, которые звучат, похоже. Следующее открытие Брукса — о том, что бессознательное — далеко не тупое и сексуально-ориентированное, а на самом деле достаточно умное. Одна из самых сложных задач для нас — покупка мебели. Очень сложно представить диван, как он будет выглядеть у вас дома. И нужно это делать следующим образом: изучить мебель, дать ей побыть в мозгу, отвлечь себя, и затем через пару дней довериться своим инстинктам, потому что подсознание уже все просчитало.
Второе-то, что эмоции являются центром нашего мышления. Люди после инсульта или с повреждениями в зонах мозга, обрабатывающих эмоции, не являются умными, они иногда совсем беспомощные. И гигант в этой области — это Антонио. Одну вещь он нам показал по-настоящему — это то, что эмоции не отделены от разума, но они являются основой разума, потому что они подсказывают нам, что ценить. И поэтому чтение эмоций, и обучение им — это один из главных видов деятельности мудрости.
Говоря о людях среднего возраста, Брукс использует одну историю. Их помещали в машину для сканирования мозга и им показывали фильм ужасов, а затем их просили описать свои чувства к их женам. И результаты сканирования были идентичными в обоих случаях. Это был абсолютный ужас. Мозг содержит запись. Он говорит нам, что запечатлевать.
И третье-то, что мы изначально не самодостаточные личности. Мы социальные животные, а не рациональные животные. Мы рождаемся из отношений, и мы глубоко взаимосвязаны друг с другом. И поэтому когда мы видим другого человека, мы воспроизводим в нашей собственной голове то, что мы видим в их голове. Когда мы смотрим погоню на машинах в кино, это почти словно мы сами участвуем в погоне. Когда мы смотрим порнографию, это немного будто мы сами занимаемся сексом, хотя, вероятно, не так приятно. То же мы видим, когда влюблённые идут по улице, когда толпа в Египте или Тунисе захвачена эмоциональным волнением, — глубокое взаимопроникновение. Эта революция по поводу того, кто мы есть, мне кажется, дает нам другой взгляд на политику, и важнее всего, другой взгляд на человеческий капитал.
Брукс полагает, что мы сейчас дети французского Просвещения. Мы верим, что разум является высшей способностью. Но он думает, что его исследование показывает, что британское Просвещение, или шотландское Просвещение, — такие как Дэвид, Адам Смит, — на самом деле имели лучшее представление о том, кто мы есть, о том, что разум часто слаб, а чувства сильны, и наши чувства часто заслуживают доверия. Брукс считает, что его работа исправляет предвзятость в нашей культуре, эту глубокую человеческую предвзятость. Она дает нам более глубокий смысл, о том, что на самом деле значит для нас процветать в этой жизни. Когда мы думаем о человеческом капитале, мы думаем о вещах, которые мы можем легко измерить, таких как оценки, тесты в ВУЗе, учёные степени, количество лет образования. Что на самом деле нужно, чтобы иметь содержательную жизнь, жить хорошо — это более глубокие вещи, вещи, для которых у нас на самом деле нет слов. Далее Брукс называет таких вещей, к пониманию которых нас подталкивает это исследование.
Первый дар, или талант, это ментальное зрение — способность проникнуть в ум другого человека и узнавать то, что он может предложить. Дети рождаются с этой способностью. Ира из Вашингтонского Университета склонился над ребенком, которому было 43 минуты от роду. Он показал ребенку язык. Ребенок показал ему свой язык в ответ. Дети от рождения могут проникать в сознание матери и скачивать оттуда то, что они найдут — их модели для понимания реальности. В США 55 процентов детей ведут глубокие двухсторонние разговоры с матерью, и они перенимают модели взаимодействия с другими людьми. И эти люди, у которых есть модели взаимодействия, имеют огромное преимущество в жизни.
Ученые из Университета провели исследование, в котором они для 18-месячных детей смогли предсказать с точностью 77%, кто из них окончит среднюю школу, на основании того, была ли у них хорошая связь с матерью. 20% детей не имеют таких отношений. Они, как мы называем это, связаны замкнуто. Им сложно выстраивать отношения с другими людьми. Они идут по жизни как парусники, меняя курс по ветру: они хотят стать ближе к людям, но, по сути, не имеют модели как это сделать. Итак, этот первый навык — как поглощать знание, полученное от других.
Второй навык — это уравновешенность. Способность хранить спокойствие, чтобы понять отклонения и неудачи в собственном сознании. Так, например, мы все — самоуверенные машины. 95% наших профессоров говорят, что они являются учителями выше среднего. 95% студентов колледжей говорят, что их социальные навыки выше среднего уровня. Журнал Тайм спросил американцев: «Входите ли вы в 1% людей, зарабатывающих больше всех?» 19% американцев считают, что входят в этот один процент. Эта черта, по мнению Брукса, связанна с половой принадлежностью. Мужчины тонут в два раза чаще женщин, потому что мужчины считают, что они-то могут переплыть это озеро. Но у некоторых людей есть способность и осознание своей собственной предвзятости, своей самоуверенности. У них есть эпистемологическая скромность. Они открыты и восприимчивы перед лицом неопределенности. Они способны регулировать силу выводов в соответствии с силой доказательств. Они любопытны. И эти черты часто не коррелируют с уровнем интеллекта.
Третья черта — это ум, это греческое слово, мы могли бы назвать это школой улицы. Это чувствительность к физическому окружению, способность улавливать структуру окружающей среды, улавливать суть. Брукс описывает историю о солдатах в Ираке, которые могли посмотреть на улицу и каким-то образом определить, нет ли там самодельной бомбы или мины. Они не могли объяснить, как они это делают, но они могли почувствовать холод, и они были чаще правы, чем неправы.
Четвертое-то, что можно назвать симпатией, — способность работать в группе. И это оказывается исключительно полезным, потому что группы умнее, чем отдельные личности, и группы, которые работают вместе вживую, гораздо умнее, чем группы, которые общаются через электронные средства, потому что 90% нашего общения невербальное. И эффективность группы не определяется коэффициентом интеллекта группы, а определяется тем, насколько хорошо они общаются, как часто они дают друг другу слово в разговоре.
Брукс говорит о такой черте, как смешивание. Любой ребенок может сказать «Я тигр», притвориться тигром. Это кажется, так элементарно. Но на самом деле это феноменально сложно — взять идею «я» и идею «тигр» и смешать их вместе. Но это источник инноваций. Что сделал Пикассо, например? Он взял концепцию западного искусства и концепцию африканских масок и смешал их вместе — не только геометрию, но и моральные системы, которые они влекут за собой. И снова это навыки, которые мы не можем посчитать и измерить.
И наконец, в своем исследовании Брукс говорит о том, что можно назвать умом. И это не способность, это драйв и мотивация. Сознание жаждет престижа и успеха, а подсознание жаждет этих моментов трансцендентности, когда исчезает граница нашего черепа, и мы растворяемся в каком-то деле или задаче — когда мастер чувствует себя растворённым в своем ремесле, натуралист чувствует слияние с природой, а верующий человек растворяется в любви Господа. Это то, чего жаждет подсознание. И многие из нас чувствуют это в любви, когда любовники чувствуют, что они одно целое.
В книге приводится пример переплетения умов. Дуглас из Университета Индианы был женат на женщине по имени Кэрол, и у них были прекрасные отношения. Когда их детям было пять лет и два года, у Кэрол случился инсульт и опухоль мозга, и она внезапно умерла. И он написал книгу под названием «Я — парадоксальная цепь» И по ходу этой книги он описывает момент несколько месяцев после смерти Кэрол: он видит ее фотографию на камине или на комоде в своей спальне.
И вот что он пишет: «Я посмотрел на ее лицо, и я посмотрел так глубоко, что почувствовал, будто я внутри ее головы. И вдруг я обнаружил, что слёзы текут по щекам, а я повторяю: „Это я. Это я“. Она спаяла нас в одно целое — в нечто, что я лишь слабо представлял себе до того, как женился и стал отцом. Я понял, что, несмотря на то что Кэрол умерла, эта сокровенная часть её вовсе не умерла, но продолжала непреклонно жить в моем мозгу».
Греки говорят, что мы страдаем на нашем пути к мудрости. Через свои страдания он понял, насколько глубоко мы все взаимосвязаны. По мнению Брукса через неудачи в политике за 30 лет мы пришли к осознанию того, насколько поверхностным был наш взгляд на природу человека. И теперь, когда мы лицом к лицу с этой поверхностностью и неудачами из-за нашей неспособности достичь глубин понимания того, кто мы такие, приходит эта революция в сознании — люди в столь многих областях исследуют глубины нашей природы и обнаруживают это волшебство, этот новый гуманизм. Брукс утверждает, что теперь мы открываем более верное представление бессознательного — того, кто же мы такие в глубине души. И это будет иметь удивительное, глубокое и волнующее влияние на нашу культуру.
На эмоциональном уровне взаимодействуют с обществом и политики, хотя не всегда сознают это. Им кажется, что выборы выигрывает или проигрывает их программа. На самом деле, утверждает Брукс, избиратель сначала принимает решение в пользу кандидата, а уж затем одобряет его программу.
По мнению автора книги, есть много экспериментальных способов продемонстрировать эффективность бессознательных процессов. Он приводит один из опытов, проведенный в Принстонском университете. Людям в течение секунды давали посмотреть на фотографии двух соперничающих кандидатов и потом спрашивали: кто выиграет выборы? Кто производит на вас впечатление более компетентного кандидата? И оказалось, что люди угадывали победителя в 70 процентах случаев – посмотрев на лица всего секунду. Тот же эксперимент проводился в Мексике, Аргентине и Грузии – там показывали те же самые лица, те же самые фотографии, и результат был точно такой же. То есть в нашем сознании есть некий шаблон компетентности. Другой экспериментатор показывал людям 10-минутные видеоролики с включенным звуком и с отключенным и тоже просил угадать победителя. Те, кто смотрел ролики без звука, угадывали лучше. Но взгляд Брукса на политику состоит в том, что «наши мнения и наши симпатии в отношении той или иной партии основаны не на том, чей план реформы здравоохранения лучше. Мы смотрим на кандидатов и спрашиваем себя: кто из них похож на нас? Это вопрос социальной идентичности. А уж потом, когда мы идентифицировали себя с партией, мы принимаем ее философию».
В Америке существует школа этики во главе с Джонатаном. Они называют себя интуитивистами. Они считают, что моральные нормы присущи нам изначально. Мы не приходим к логическим выводам на основе наших принципов. Мораль больше похожа на органы чувств или эстетические вкусы. Мы видим что-то, и это что-то вызывает у нас немедленную моральную реакцию. Двухлетнему ребенку не надо объяснять, что такое справедливость – он и так знает. Одно из таких интуитивных побуждений – это жажда власти и реакция на проявления власти. По мнению Брукса и то, и другое может иметь и позитивный, и чудовищно грубый, жестокий эффект.
Возвращаясь к политикам, Брукс описывает еще один пример, увиденный им в жизни. В прошлые выборы он следил за Ромни в Новом мире. Он проводил предвыборную кампанию со своими пятью идеальными сыновьями, условно названными: Лип и Дип. И он заходил в закусочную, представлял себя одной семье и говорил: «Вы из какой деревни в Новом мире?» И потом он описывал дом, который у него был в их деревне. И так он обходил весь зал, и потом, когда он уходил из закусочной, он называл по именам всех, с кем он только что познакомился. Наблюдая это, Брукс подумал: «Да, это навык общения». Но парадокс, по мнению автора заключается в том, что когда такие люди переключаются в режим проведения политики, эта общественная осознанность исчезает, и они начинают говорить как бухгалтеры.
И это привело к вопросу: Почему самые социально-приспособленные люди на земле становятся полностью бесчеловечными, когда они думают о политике? И Дэвид пришел к заключению, что это симптом более крупной проблемы. Что на протяжении веков мы унаследовали взгляд, на природу человека основанный на представлении, что мы разделенные сущности, что разум отделен от эмоций и что общество прогрессирует ровно настолько, насколько разум может подавить страсти. И это привело к взгляду на природу человека, согласно которому мы разумные личности, которые прямолинейно реагируют на стимулы. Это привело к взглядам на мир, где люди пытаются использовать предпосылки из физики для того, чтобы измерить поведение человека. И это привело к чудовищному отсечению, к поверхностному взгляду на природу человека.
У нас очень хорошо, получается, говорить о материальных вещах, но очень плохо получается говорить об эмоциях. Мы отлично говорим о навыках, о безопасности и здоровье, но у нас не получается говорить о характере. Известный философ, сказал: «У нас есть понятия о древней морали, о добродетели, чести, великодушии, но у нас больше нет системы, в которую мы связываем их». Таким образом, это привело к отсутствию глубины в политике, а также во многих других человеческих стремлениях.Заключение
Изучив основные идеи Дэвида Брукса и его «новой» социологии, мы можем выделить ключевые моменты.
Рационализм в его классическом понимании, по мнению Брукса, исчерпал себя. Человек далеко не всегда ведет себя рационально. Более того: эмоции важнее разума, а человек существует только в общении с себе подобными.
Превратившись в социальных животных, мы оказались в мире, где мы постоянно должны соревноваться друг с другом, зарабатывать очки, и кажется, мы не можем вырваться из этого мира, даже если чувствуем себя в нем неудобно. Жизнь превращается в погоню за достижениями.
В своем исследовании Брукс приходит к ряду догадок:
Первая - наш бессознательный ум делает большую часть работы - бессознательно нас притягивает к вещам, которые звучат похоже.
Второе - эмоции являются центром нашего мышления. И поэтому чтение эмоций и обучение им — это один из главных видов деятельности мудрости.
Третье - мы изначально не самодостаточные личности. Мы социальные животные, а не рациональные животные. Мы рождаемся из отношений, и мы глубоко взаимосвязаны друг с другом. И поэтому когда мы видим другого человека, мы воспроизводим в нашей собственной голове то, что мы видим в их голове.
Брукс считает, что его работа исправляет глубокую предвзятость в нашей культуре. Его исследование дает нам более глубокий смысл, о том, что на самом деле значит для нас процветать в этой жизни.
| |
2015-06-26
472
