На волне национальной идеи

Кризис национального самосознания, поразивший в то время Японию, болезненно отозвался в душах многих простых граждан. С одной стороны, еще жили воспоминания о величии японского самурайского духа, по-прежнему были в ходу древние понятия долга и благородства. Но с другой стороны, западная культура стремительно врывалась в жизнь Японии, беспощадно указывая японцам на то, что во многом «варвары» значительно обогнали Страну восходящего солнца. И в Японии преклонение перед Западом сменилось проповедью идеи «нихонсюги» – японизма, мистического единства и величия японцев под сенью «ямато дамасий» – «духа Ямато».

Кано Дзигаро чутко улавливал все изменения в государственной идеологии. Власть предержащие активно заговорили о японской национальной идее? Прекрасно, Кано готов пропагандировать дзюдо как исключительно «национальную драгоценность». Он пишет несколько статей, в которых доказывает, что нет лучшего способа воспитания молодежи в духе «нихонсюги», чем дзюдо. Естественно, теперь о западном влиянии он мудро решил умолчать. В додзё должна царить атмосфера серьезности, «как в каждом храме для поклонений или духовных упражнений». Причем – самое главное! – эта атмосфера является «наследием самураев, духу которых мы верны до сих пор». Благодаря активной пропаганде национальной идеи дзюдо получает полную государственную поддержку и даже вводится в качестве обязательной дисциплины в средних школах.

Теперь Кано вплотную подходит к завершению формирования системы тренировки в дзюдо, ставшей каноном Кодокана. В ее основе два типа отработки приемов – свободные схватки (рандори) и формальные комплексы (ката). Одно без другого не может существовать: в ката вырабатывается особое состояние духа, «чистого, как поверхность озера в безветренный день», а в рандори проверяется, насколько способен боец сохранять такое состояние духа перед лицом противника.

Кано очень гордился своей отлично продуманной системой рандори, на которой базируется современное дзюдо; ката, в особенности среди западных дзюдоистов, сегодня уже почти не практикуются. Гордость Кано станет нам понятнее, если вспомним, что в дзю-дзюцу практически не было свободных поединков, все должен был решить один прием. Фактически в старом дзю-дзюцу отрабатывалась защита от конкретного нападения, например с мечом, копьем или голыми руками. Затем следовал мощный бросок или заломруки, на этом схватка заканчивалась. Точнее – должна была закончиться. Но реальность поединка нередко противоречила самым строгим расчетам: противник мог оказаться столь ловким, что его невозможно было свалить ни одним, ни двумя приемами. А Кано учит не столько бросать противника, сколько бороться; не случайно в его додзё схватки порой продолжались по нескольку часов без остановки. Правда, тут в немалой степени пригодился и опыт дзю-дзюцу. Для отработки бросков Кано перенимает систему утикоми – многократных подходов к броску без его завершения. Например, при броске через бедро борец резко подседал под противника, взваливал его на себя, отрывал от земли, но не бросал. В дзю-дзюцу утикоми позволяли отрабатывать самые опасные броски, например с падением партнера на голову.

По-видимому, Кано не сразу пришел к мысли вывести дзюдо на уровень спортивных соревнований. «Отец дзюдо» стремился прежде всего создать эффективную прикладную систему для полиции и армии, ряд разделов которой можно было бы использовать в целях воспитания молодежи.

Принципы дзюдо Кано излагал ясно и просто, что привлекало к нему многих последователей. Он учил избегать прямого столкновения «силы с силой», использовать «путь мягкости, податливости» против грубого усилия соперника. Вот отрывок из его публичной лекции, сопровождавшейся показом приемов дзюдо:

«Предположим, что мы оцениваем силу человека в неких единицах. Скажем, что сила этого человека – в данном случае моего ассистента – составляет десять единиц, в то время как моя сила меньше его – всего семь единиц. Если он толкнет меня со всей своей силой, я, конечно же, отлечу назад или даже упаду, даже если я буду использовать всю свою силу против него. Это то, что должно случиться, если силу противопоставлять силе. Но если вместо того, чтобы противостоять ему, я не буду сопротивляться, а лишь уберу свое тело ровно настолько, насколько он толкает, сохраняя при этом свое равновесие, он, естественно, наклонится вперед и потеряет равновесие. В этом положении он окажется столь слаб (не в понятиях реальной физической силы, но из-за неудобства позиции), что уменьшит свою силу на какое-то мгновение, предположим, будет иметь три единицы вместо десяти. Обладая большей силой, чем мой противник, я, конечно же, смогу бросить его. Но перед тем как бросить, я не должен сопротивляться ему, что значительно сэкономит мою силу».

Такие объяснения могут показаться нам несколько примитивными, но надо учитывать, что Кано выступал перед японской аудиторией, у которой порой не было элементарных понятий о кинематике движений, даже известные мастера дзю-дзюцу до всего доходили интуитивно, эмпирически, путем проб и ошибок. Приходится признать, что это было единственное «научное» объяснение основополагающего принципа «податливости», или «мягкости», в дзюдо, которое могли воспринять в то время японцы.

Попасть в Кодокан было и трудно, и легко. Фактически туда мог прийти каждый, но в течение первых месяцев отрабатывались лишь способы самостраховки и падений. Учеников заставляли работать не только до пота, но и до слез – старшие ученики били их за неправильно проведенный прием. Новички боролись с заведомо более сильными противниками, которые просто использовали их в качестве мешка для отработки бросков. Одни после нескольких месяцев таких тренировок уходили сами; других, тех, кто обижался или впадал в уныние, выгоняли инструкторы – из ученика, который обижается на своего наставника, не выйдет хорошего дзюдоиста.

Но и дальше тренировки не становились легче. Многократный чемпион Японии по дзюдо мастер Ёсимацу, прошедший все испытания Кодокана, вспоминал: «Когда я останавливался на несколько мгновений, чтобы перевести дыхание, мой тренер немедленно подходил ко мне и указывал, с кем продолжить борьбу. Когда же, измученные, мы все же хотели отдохнуть, тренер говорил: „Берите пример с такого-то«. И мы начинали снова... Во время обязательных занятий садиться не разрешалось, и ученики должны были тренироваться с борцами более высокого класса или преподавателями. Когда мы пытались отдохнуть несколько секунд, руководители подходили к нам и спрашивали, чего мы ждем. Когда мы поправляли напульсники или одежду, они упрекали нас в том, что мы делаем это слишком долго. Когда мы тренировались с ними, мы ничего не могли сделать, настолько они были сильны. Мы плакали от унижения и досады. „Ты плачешь!«– говорили тренеры. „Нет, это пот«, – отвечали мы и продолжали тренировку. Иногда, недовольные нашей „работой«, они били нас по щекам» [13].

При этом патриархи Кодокана и прежде всего сам Кано Дзигаро не уставали ради популяризации своей системы повторять, что при овладении приемами дзюдо в особой физической силе или экстраординарной выносливости нет необходимости. Одним словом, «если сила нападающего равняется десяти единицам, а моя – всего лишь семи, то...».

Сам же «отец дзюдо» превыше всего ценил преданность системе. Он справедливо полагал, что главное – чтобы человек пришел в Кодокан и доказал искренность своих намерений изучать дзюдо, быть до конца жизни верным не только самой системе, но и ее первопатриарху. Проверить это было нелегко, так как в отличие от старых школ дзю-дзюцу в Кодокан приходили сотни людей, а официальный прием молодого пополнения был вообще ежегодным. Для проверки лояльности в Кодокане ввели специальные скрытые тесты, причем автором многих из них был сам Кано. Вот, например, суть нехитрой, но эффективной системы отбора, которую Кано практиковал в 20-е годы.

Перед молодыми слушателями, сидящими стройными рядами на коленях в огромном додзё Кодокана, сам патриарх дзюдо читал многочасовую лекцию о сущности своей системы. Кому-то из новичков она могла, безусловно, показаться скучной или слишком заумной; они начинали крутить головой, ерзать на месте, проявлять другие признаки нетерпения. Сзади за всеми новичками наблюдали строгие взгляды инструкторов Кодокана, моментально определяя особо нетерпеливых. Таким путь в Кодокан был закрыт. Причем большинство новобранцев и не догадывались, что присутствуют на хитром экзамене, – они ждали испытания физической силы, а на самом деле испытанию подвергались их терпение и прежде всего уважение к традициям боевых искусств и к самому «отцу дзюдо».

Кано свято верит, что мастер рождается не из технического арсенала, но проявляется в гармоничном единстве физического и нравственного развития. Не случайно на одной из лекций обычно невозмутимый Кано порывисто воскликнул: «Да есть ли какой-нибудь принцип, который никогда не дает сбоев? Да, есть! Это принцип Максимальной эффективности использования тела и духа. И податливость – это всего лишь частный случай применения этого фундаментального принципа» [136].

Для Кано дзюдо превращается в Учение. «Принцип максимальной эффективности в использовании тела и духа» пронизывает все моменты бытия человека – его чувства, повседневную жизнь, его восприятие мира. Истинные ценности дзюдо Кано помещает как бы за рамки собственно боевого искусства – в сферу жизни сначала повседневной, а затем и духовной, внетелесной.

«Человек бывает зачастую весьма возбудимым и впадает в гнев по самым тривиальным причинам. Но когда он начинает осознавать, что возбуждение вызывает неоправданную трату энергии и никому не приносит пользы, а зачастую даже наносит вред ему самому или другим, то последователь дзюдо должен воздерживаться от подобного поведения. Другие падают духом от разочарования, становятся мрачными и теряют всякое желание работать. Дзюдо советует такому человеку попытаться найти и свершитьто лучшее, что он способен сделать в создавшихся условиях. Может показаться парадоксальным, но, по моему мнению, такой человек подобен тому, кто находится в зените своей славы. В обоих случаях существует лишь один путь, которому можно следовать, – тот, который считается лучшим именно в это время. Поэтому изучение дзюдо может вознести человека из бездны отчаяния к огромной активности со светлыми надеждами на будущее. Неудовлетворенный человек часто пребывает в угрюмом расположении духа и винит в этом других, не обращая внимания на свои собственные дела. Учение дзюдо дает возможность такому человеку понять, что это поведение противоречит принципу Максимальной эффективности в использовании тела и духа» [156].

И все же Кано рационалист и во многом – тонкий политик. У него мы не встретим рассуждений в духе синтоизма об общении с божествами или тонкостях внетелесной жизни (кстати, в противоположность многим мастерам каратэ). Кано, чье становление проходит под знаком «открытости Западу», – человек совсем иной эпохи, нежели все мастера дзю-дзюцу. Он носит одежду исключительно западного покроя, быстро перенимает все новшества, связанные с изменением образа жизни, – например, использует стулья, в то время как большинство японцев сидят по-прежнему на циновках.

Но даже рамки Кодокана становятся тесными для Кано. Ему помогают старые университетские друзья, в том числе Такааки Като, ставший премьер-министром Японии. И вот в 1909 г. Кано отправляется в поездку по Европе и Америке, где налаживает культурные и спортивные связи, пропагандирует дзюдо.

В 1911 г. он становится президентом Японского общества физического воспитания, а на следующий год вывозит двух спортсменов от Японии на V Олимпийские игры в Стокгольме. Всего же он восемь раз возглавлял делегацию Японии на Олимпийских играх.

Вот и ответ на вопрос, почему дзюдо стало олимпийским видом спорта, – ему протежировал сам Кано, который являлся одновременно и руководителем Кодокана, и представителем Национального олимпийского комитета Японии.

«ПОРЫВИСТЫЙ РУЗВЕЛЬТ» И «РУССКИЙ МЕДВЕДЬ»

Уже давно Кано мечтает познакомить Запад со своим детищем. Это была своеобразная «агрессия» дзюдо в другие страны, причем Кодокан выработал особую, весьма гибкую стратегию, которая полностью доказала свою эффективность. Здесь не было случайностей; острый ум и железная рука маленького Кано жестко направляли все действия зарубежных представителей Кодокана.

Но на Западе знали о дзю-дзюцу как о «самой непобедимой системе», а вот о дзюдо практически никто не слышал. Кано это ничуть не смущает; он не собирается бороться с десятками клубов, которые выдают собственные выдумки за дзю-дзюцу. Наоборот, он соглашается на первое время поступиться названием «дзюдо» и выступать под маркой «еще одной школы дзю-дзюцу». Первые школы дзюдо в США, Франции, Англии и даже России назывались «метод дзю-дзюцу доктора Кано» или «школа дзюдо системы дзю-дзюцу».

Первоначально основную ставку Кано Дзигаро делал на США. Сюда в 1902 г. приезжает первый зарубежный посланец Кодокана, один из лучших учеников Кано Ямасита (10-й дан), который в 1907 г. вернулся в Японию. У Ямаситы брал уроки даже сам президент США Теодор Рузвельт. Президент оказался весьма прилежным учеником: он тренировался под руководством Ямаситы в течение трех лет по три раза в неделю и добился коричневого пояса, т. е. высшего ученического разряда.

Дзигаро Кано ест мороженное в Ванкувере. Рядом с ним С. Сасаки, руководитель дзюдо в Канаде. Май, 1936 г.

Сохранился интересный отзыв очевидца о том, как Ямасита обучал своего высокопоставленного ученика: «Он (Рузвельт) был очень тяжел и порывист, и это стоило бедному преподавателю многих синяков, массы волнений и бесконечных ушибов из-за спешки Теодора, так как наставник стремился уберечь от травм президента Соединенных Штатов» [88].

И все же распространение дзюдо в США нельзя назвать «победным шествием». В 1903 г. некий Кано (отношения к Кано Дзигаро он не имеет) открывает первый американский клуб дзюдо в Сиэтле, но через пару месяцев он развалился из-за недостатка клиентов. В том же году ученики Кодокана Миядзава (6-й дан) и Ито (3-й дан) открывают первый официальный додзё, который сохранился и по сей день. В 1915 г. Ито переезжает в Лос-Анджелес и основывает там учебный центр.

Наконец, в конце 20-х годов в США начинают работать первые официальные представительства. Мастер Куросака создает в Сиэтле Тэнтокукан – прямое ответвление Всеяпонского центра боевых искусств Будокукая в Киото. В 1935 – 1941 гг. в Сиэтле преподает последователь Кано Дзигаро Кумагаи (6-й дан).

В 1910 г. дзюдо появляется во Франции, куда вернулся из Японии Энсин Ле Прие, первый француз – обладатель черного пояса. Он несколько лет обучался в Кодокане под руководством одного из лучших учеников Кано мастера Йокоямы Сакудзиро (7-й дан). Йокояма прославился тем, что в 1908 г. написал первую в Японии солидную книгу о дзюдо и его создателе [44]. Ле Прие в 1911 г. переводит ее на французский язык под названием «Учебник дзюдо школы Кано из Токио», стремясь донести этическую сущность дзюдо до западной публики [215]. Но Франция не восприняла настоящее дзюдо, и книга успехом не пользовалась. И Кано Дзигаро, приехав во Францию с лекциями в 1932 – 33 гг., понял, что нужно коренным образом менять тактику презентации дзюдо на Западе.

В 1936 г. М. Фрелдэнкрэс основывает «Французско-Японский клуб», куда приезжает Каваиси Миконосукэ (7-й дан) из Кодокана. Именно Каваиси можно считать основателем европейского дзюдо – он вводит особую систему обучения, приемлемую для сознания западного человека. Например, Каваиси сразу заметил, что французы не в силах запомнить сложные японские названия приемов, и тут же ввел новые: «1-й прием бедром», «2-й прием бедром», «1-й бросок при помощи рук» и т. д. Через нёкоторое время французы привыкли к японским терминам, но на первом этапе остроумная классификация Каваиси принесла несомненную пользу в популяризации дзюдо. Чуть позже он вводит более разнообразную систему поясов, чем та, что была принята в Кодокане. Таким образом, европейские школы стали постепенно отдаляться от строгой системы Кано, что явилось предвестником первого надлома в едином здании дзюдо, полностью подчиненном Кодокану.

Дзюдо постепенно становилось модным, на нем уже можно было делать неплохой бизнес. Во Франции возникало три федерации дзюдо, одна из которых – под руководством Каваиси. Несколько ассоциаций дзюдо существует и в США. И каждая проводила соревнования по собственным правилам, что в реальности было мало похоже на дзюдо Кодокана.

Надо отдать должное великому Кано – он умел воспользоваться малейшей возможностью для пропаганды дзюдо, причем нередко был готов мягко и незаметно «сменить лозунг». Выступая перед японской аудиторией, особенно перед «власть предержащими», он обращал особое внимание на чисто национальный дух своего детища, на возможности использования дзюдо в армии, полиции, да и вообще для воспитания молодого поколения в духе любви к традиционным идеалам. А приезжая в другие страны, например в США, Канаду, Францию, он предпочитал говорить об интернациональном характере дзюдо, о его спортивных и нравственных аспектах. Кстати, обратим внимание, что чисто боевые аспекты дзюдо, пришедшие из дзю-дзюцу, Кано долгое время запрещал демонстрировать перед зарубежной аудиторией, оставляя «варварам» полную возможность изучать классический арсенал Кодокана из 40 бросков и 16 приемов борьбы лежа.

Благодаря точно выверенной и гибкой политике Кодокана дзюдо проникает в Россию. В отличие от других стран, где пропагандистами дзюдо были японцы, в России носителем тайн «искусства податливости» становится русский – человек сложной и во многом трагической судьбы.

О дзю-дзюцу в России слышали уже с начала XX в., но изучали его по популярным брошюркам, переводам с французского и английского языков, которые прямого отношения ни к настоящему дзю-дзюцу, ни тем более к дзюдо не имели. И вот во Владивостоке при обществе «Спорт» в 1914 г. состоялись первые показательные выступления человека, который действительно изучал настоящее дзюдо. И не где-нибудь – а в Кодокане! Этим человёком был Василий Сергеевич Ощепков, в то время обладатель 1-го дана по дзюдо, который вручил ему сам Кано Дзигаро.

Те показательные выступления, за которыми чувствовалась твердая рука Кано, имели весьма сложный подтекст. Россия – близкий сосед, многообещающий и опасный одновременно. Проникновение в эту страну сулило дзюдо, пусть и под названием «дзю-дзюцу», мощную поддержку. Не случайно

В. С. Ощепков в 1914 г. проводил выступления не один, а вместе с выпускником Кодокана Хидэтеси Томабэци, обладателем черного пояса.

Сын каторжанки и неизвестного отца, Василий Ощепков появился на свет в декабре 1892 г. на Сахалине. Мать вскоре умерла, а Василия сразу же после окончания русско-японской войны отправили в русскую колонию при православной миссии в Киото. В дальнейшем он должен был стать православным священником в Японии. Но, как видим, судьба распорядилась иначе.

Долгое время рассказы об обучении Ощепкова в японском Кодокане считались чем-то вроде «гёроических легенд». Но наконец был обнаружен документ, который разрешил все сомнения, – в архивах Кодокана сохранилась запись о поступлении туда 29 октября 1911 г. Василия Ощепкова. На уровне «народных преданий» ходят рассказы о том, как он сумел сделать это. В то время юный Ощепков учился в японской школе, где в качестве одной из дисциплин преподавалось дзюдо. Преподавалось, правда, на весьма невысоком, «школьном» уровне, а Василий мечтал попасть в знаменитый Кодокан. И вот он отважился прийти на отборочный тур в младшую группу Кодокана. Может быть, и не смог бы этот русский мальчишка, один из будущих основателей самбо, поступить в легендарную школу, если бы один из его товарищей не поведал ему о нёкоторых хитростях проверки новых учеников в Кодокане.

Через несколько лет «русский японец» Василий Ощепков, которого за большую физическую силу называли «русским медведем», стал одним из четырех европейцев, получивших в то время черный пояс – 1-й дан Кодокана (чуть позже Василий получил и 2-й дан). Это было не только признанием несомненных заслуг Василия Ощепкова. Вручение ему черного пояса свидетельствовало о том, что его готовили стать руководителем официальной ветви Кодокана в России – стране, где вряд ли потерпели бы японца в качестве официального тренера. Да и начавшиеся показательные выступления Василия Ощепкова и его работа с первыми группами во Владивостоке наводят на мысль, что в Кодокане существовали хитроумные планы выхода на российскую публику. Ощепков преподавал в основном среди военных и сам работал в то время военным переводчиком.

Кто кого перехитрил, сказать сложно. Понятно, что в отношениях «Кодокан – Ощепков» была еще и третья сторона – разведка. Как Ощепков оказался в России в 1914 г.? Кто послал его сюда, как он сумел со своей биографией стать военным переводчиком? В какой мере японские спецслужбы стимулировали деятельность Ощепкова, хотя это и происходило неявно, за его спиной? Не будем забывать, что благодаря влиянию Кано дзюдо в Японии всегда обслуживало полицию, армию, а все японские разведчики проходили практику самозащиты именно в Кодокане.

Ощепкову приходилось не только разрабатывать систему самозащиты для бойцов Красной Армии, но и заниматься разведывательной деятельностью. Известно, что после установления советской власти на Дальнем Востоке и до 1925 г. Ощепков выполнял в Японии и Китае спецзадания органов ЧК и НКВД. Кстати, в Китае он познакомился и с ушу, перенеся на русскую землю это слово в том звучании, в каком его услышал, – «у-ши».

Всю осташуюся жизнь Ощепков занимался разработкой «советской» системы борьбы, взяв за ее основу то, что он лучше всего знал, – дзюдо Кодокана. Был он блестящим мастером и методистом, при весе более 100 кг двигался легко и стремительно, бросал противника из любого положения. Преподавал в Центральной высшей школе Рабоче-крестьянской милиции, на курсах для командного состава Красной Армии (рассказывают, что с ним сошелся как-то в схватке сам М. Н. Тухачевский), стоял у истоков самбо, скорее даже являлся его прямым создателем. Дзюдо уважал, но критиковал Кодокан за консерватизм, говорил, что надо поднять «нашу» систему борьбы на более высокий методический уровень, «обогатить ее нашими достижениями в смысле методики ее изучения и технического выполнения приемов» [14].

И все же японское прошлое Ощепкова сильно беспокоило советские органы безопасности – его подозревали в шпионаже в пользу Японии, неоднократно допрашивали и подвергали репрессиям. В октябре 1937 г. мастер умирает после загадочной болезни. Его архивы, в том числе неопубликованные записи о методике и арсенале дзюдо Кодокана, таинственным образом пропали. Злые языки поговаривали, что позднее все эти материалы всплыли под названием «советская система борьбы самбо». Но это уже другая, весьма запутанная история... [14].

«ЕГО МЕЧТЫ РАЗВЕЯЛИСЬ»

В 30-е гг. дзюдо занимаются в десятках стран мира. Многие западные мастера были не прочь ввести и собственные приемы, и свою систему аттестации в этот ставший популярным вид спорта. Уже без ведома Кодокана проводятся региональные соревнования во Франции и Англии, создаются новые правила. На Западе к дзюдо начинают относить практически любую японскую систему самозащиты, и, пользуясь такой ситуацией, многие японские инструкторы дзю-дзюцу, вытесненные политикой Кано Дзигаро из Японии, вновь открывают свои школы.

Кано Дзигаро начал осознавать, что дзюдо выходит из-под его контроля. Но Кано не случайно достиг значительных высот на государственной иерархической лестнице. Он был опытным политиком: ведущие мастера Кодокана садятся за разработку новых правил, делая дзюдо более похожим на современный спорт, оставляя старые способы самозащиты, выполнение ката и наиболее сложные ритуальные методы для любителей традиции.

Сколь бы часто ни критиковали Кодокан за консерватизм, единственная школа дзюдо все же умела улавливать дух времени. После смерти Кано Кодокан возглавил его сын Рисэи. Под его руководством в 1956 г. был проведен первый мировой чемпионат в Токио, где все призовые места взяли, естественно, японцы. А вот на третьем первенстве мира в Париже в 1961 г. японцев ожидал чувствительный удар – чемпионом стал голландец Антон ГеЁсинк. В то время в дзюдо не существовало весовых категорий: Кодокан жестко придерживался идеи, что при наличии мастерства вес не играет роли. И когда ГеЁсинк при росте 198 см и весе 118 кг положил на лопатки японцев, руководители Кодокана тотчас ввели весовые категории.

Кано на борту «Хикава мару» у причала в Ванкувере за несколько недель до своей смерти. Второй слева – И. Кумагаи, один из руководителей дзюдо в Сиэтле

Но еще при жизни Кано Дзигаро были введены единая система аттестации и общие нормативные требования, объединившие мир дзюдо. Так Кодокан вновь подтвердил свое главенство в мире дзюдо – единоличное и непоколебимое, основанное на внутреннем единстве школы.

Справедливости ради отметим, что отношения Кано и с ближайшими учениками складывались далёко не всегда ровно. Тяжелой потерей оказался разрыв с самым ярким последователем дзюдо – Сиро Сайго. Способности Сайго в области боевых искусств были просто поразительны: он не только имел все высшие звания по дзюдо, считался одним из лучших знатоков школы Дайторю айки-дзюцу, но и обладал 9-м даном в стрельбе из лука (кюдо). Этот удивительный человек, равного которому ни в дзюдо, ни в дзю-дзюцу так и не нашлось, по странным и до сих пор остающимся до конца неясным причинам внезапно оставляет Кодокан. Неожиданно он переезжает на юг Японии, где устраивается работать репортером, рвет все связи как с дзюдо, так и с айки-дзюцу. Боец-легенда уходит из жизни 23 декабря 1922 г., когда ему исполнилось 55 лет, унеся с собой тайну своего разрыва с Кодоканом.

Правда, такой скандальный факт не мог остаться незамеченным в мире боевых искусств; поползли самые противоречивые слухи, причем подавляющее большинство склонно было винить в конфликте самого Кано Дзигаро и оправдывать Сиро Сайго. По одной из версий, Кано в резкой форме потребовал от Сайго порвать все связи со школой Дайторю айки-дзюцу, где начинал когда-то обучаться Сайго и последователи которой не без основания считали его одним из своих лидеров.

Похороны Кано Дзигаро

Существовали другие, более конкретные версии ухода Сайго, подтверждающиеся газетными публикациями тех лет. Во время очередного отъезда Кано Дзигаро в Европу его обязанности в Кодокане выполнял Сиро Сайго. Будучи человёком весьма самоуверенным, Сайго вместе с нёкоторыми ведущими инструкторами Кодокана поссорился с борцами сумо, ссора закончилась потасовкой. Для разрешения конфликта была вызвана полиция. Дзюдоисты, отказавшись от переговоров с полицейскими, сбросили их в реку Сумида.

Вернувшись в Токио, Кано оказался в весьма щёкотливом положении: ведь он выполнял обязанности старшего инструктора полиции по дзюдо и в сущности являлся наемным служащим полиции. К тому же Сайго был явно неправ. После бурного разговора с Кано Сайго, спасаясь от крупных неприятностей (вплоть до тюрьмы) покинул Токио.

Так в лице Сайго Кодокан потерял не только блестящего бойца и инструктора – в определенном смысле он утратил символ своей непобедимости. Но теперь Кано это не волнует: Кодокан уже вышел на международную арену, признан всеми высшими органами государственной власти Японии, а мир традиционного дзю-дзюцу, критикующий Кано Дзигаро, практически раздавлен хорошо продуманными мероприятиями «отца японского спорта».

Кано на протяжении всей своей жизни борется за чистоту дзюдо и за единоличное лидерство Кодокана. Он убежден, что лишь Кодокан, воплощающий дух своего основателя, способен преподать дзюдо не просто как метод борьбы или вид спорта, но как способ нравственного и этического воспитания. Кано уже отказывается от старой идеи воспитания «национального духа»; теперь он распространяет свои этические концепции на весь мир независимо от национальности учеников.

Кано воздал за обиды своим давним соперникам, которые в молодости так третировали его. Теперь Кано последовательно объясняет на всех уровнях, что, с одной стороны, старые школы дзю-дзюцу реакционны и опасны, а с другой – в техническом плане дзюдо разработано несравненно лучше. Разумеется, никаких гонений на школы дзю-дзюцу Кано не устраивал. Но далёко не без его влияния они стали потихоньку исчезать: старые мастера умирали, молодежь шла в дзюдо, на которое – что очень важно! – выделялись государственные дотации. Недаром Кано занимал столь высокие должности в государственных структурах и был близок ко двору! Первыми канули в Лету именно те школы, которые критиковали Кано-рю в 80 – 90-х гг. ХIХ в. Дзюдо выиграло не только технически, но и политически: теперь конкурентов и критиков у Кано больше не было.

Еще одно усилие – и дзюдо станет первым и пока единственным национальным японским видом спорта, окончательно признанным на международной арене. Но многим надеждам не суждено было сбыться. Кано сильно нервничал, принимая активное участие в подготовке к Олимпийским играм 1940 г. Мир чувствовал приближение войны. Япония уже вела боевые действия в Китае, еще в марте 1933 г. она вышла из Лиги Наций, что сильно осложнило ее положение на международной арене. Все это могло закончиться тем, что Япония была бы исключена из МОК и все надежды Кано на то, что дзюдо выдвинется на олимпийскую арену, пошли бы прахом.

Некролог Кано в «Сиэтл Пост-интеллидженсер» (1938г.) с подзаголовком: «Умер старый разочаровавшийся человек»

Он вел бесконечные переговоры в США; в 1938 г., посещая Канаду,искал себе союзников там. Будучи президентом Японской ассоциации любительского спорта (ведущей спортивной организации страны), он бывал в Ванкувере и ясно видел, как в мире спорта одна за другой закрываются двери перед Японией. Война разрушила все надежды Кано; в нёкоторых городах Запада после подписания японо-германского договора 1936 г. занятия дзюдо были запрещены.

Люди, которые сталкивались с «отцом японского спорта» в последние месяцы его жизни, не могли не заметить того плохо скрываемого разочарования, которое испытывал престарелый Кано Дзигаро. Он был морально подавлен и растерян.

В мае 1938 г. на борту корабля «Хикава мару», возвращаясь с заседания МОК в Каире, умер 77-летний Кано Дзигаро. Великого мастера подкосила обычная пневмония. Человек, которого все газеты мира уважительно именовали «отцом японского спорта», прибыл на родной берег, в порт Йокогама, уже в гробу. В одной из центральных газет американского города Сиэтла под траурной фотографией создателя дзюдо стояла подпись: «Его мечты развеялись».