Получатель опубликованных ниже 23 писем, Гвидо Де Джорджио, похоже, был излюбленным собеседником Рене Генона среди других его итальянских корреспондентов. Собранные здесь письма — составляющие довольно значительную часть[39]корреспонденции, адресованной Де Джорджио — являются прямым свидетельством их искренней и бескорыстной (в самом широком значении этого слова: в переписке ни разу не затрагиваются ни вопросы личных пристрастий, ни проблемы, связанные с изданием работ и т. п.) дружбы. Доказательством этого служит не только эпистолярное обращение «Милостивый сударь и любезный друг», впервые появляющееся в письме от 1 ноября 1927 г. и крайне редкое для Генона, но и многое другое.
Рене Генон поверяет де Джорджио свои личные и даже конфиденциальные[40]семейные проблемы: неоднократно приглашает Де Джорджио погостить у него (и наоборот), эта встреча действительно состоялась в конце лета 1927 г.; напоминает де Джорджио о его замысле устроится в Блуа на преподавательскую должность; беседует с ним на самые различные темы, и всегда между друзьями царят взаимопонимание и согласие (Генон даже говорит о «совпадении»…).[41]
|
|
Подтверждением дружеского характера их отношений служит и разнообразие обсуждаемых ими вопросов, что, помимо того является ярким свидетельством полного и совершенного владения различными темами. Насколько нам известно, письма Генона к другим его адресатам, по крайней мере итальянским, пусть столь же богатые ссылками и сведениями, тем не менее, всегда сосредоточены на частных темах, специфических Leitmotive.[42]С Регини Генон говорит о масонстве и инициации, а также обсуждает те издания, в которых принимал участие его собеседник; с Эволой он обсуждает vexatae quaestiones, по которым он расходится с итальянским автором и соответствующими журналами, издаваемыми последним.
Из этих троих — Регини, Эволы и де Джорджио — именно последний пользовался полным и безоговорочным доверием Генона, и именно он с большим или меньшим успехом исполнял для него роль «редактора».
Даже из этой неполной переписки видно, что их сближал особый общий интерес к исламским братствам, и особенно к тарикату (tariqa) Alaouias, ветвь которого, как нам стало известно, существовала в Париже в 1927 г. Более того: сообщая своему корреспонденту об создании нового отделения, куда открыт доступ и европейцам, Генон не скрывает своей озабоченности: «Введение западных элементов — пишет он — нередко становится причиной отклонения». Тем самым здесь подтверждается факт существования тариката Alaouite, открытого для европейцев, задолго до появления сначала швейцарского, а затем парижского ответвления. К сожалению, после приезда Де Джорджио в Блуа эта тема исчезает из переписки, так как друзья несомненно воспользовались этим случаем для обсуждения этого вопроса вживую.
|
|
Собранная здесь переписка охватывает более чем четырёхлетний период, имевший особое значение для Генона: письмо, открывающее этот сборник, естественно, далеко не первое из всех писем, написанных Геноном де Джорджио, помечено 20 ноября 1925 г. и содержит в приложении различные отзывы о книге «Человек и его становление согласно Веданте»; последнее из тех, которые нам удалось найти, датировано 10 февраля 1930 г., и Генон говорит в нём о своём отъезде в Каир «возможно на четыре-пять месяцев». Здесь следует особо подчеркнуть следующее: Генон не упускает случая обратить внимание своего итальянского друга на то, что вопрос о поездке в Египет «стоял перед ним с 1911 г.», явно намекая на своё сближение со школой акбарийя (akbariya) Алиши аль-Кабира (Elish el-Kebir), произошедшее как раз в это время.
Все 23 письма, за исключением одного, посланного из Верхней Савойи 29 сентября 1929 г., отправлены из Парижа и Блуа. С периодом ноябрь 1925 г. — февраль 1930 г. связаны наиболее драматичные личные события в жизни Генона: болезнь и смерть его жены, позднее кончина её тетки; изнуряющий и безжалостный конфликт со свояченицей; принудительная разлука с любимой племянницей, двусмысленное поведение которой раскрылось позднее; самая настоящая травля — его засыпали письмами, полными оскорблений и угроз — со стороны определённых «католических кругов», близких Маритэну (Maritain), развёрнутая, по словам самого Генона, после выхода в свет его книги «Кризис современного мира».
Генон также сообщает де Джорджио о том, над чем он работает и делится своими замыслами, их переписка охватывает множество разнообразных тем, идей и людей. Помимо Эволы и Регини, часто встречаются такие имена как Масон-Урсел (Masson-Oursel), Бако (Bacot), Меа (Mead), шейх Мустафа бен Алиуа (Moustafa ben Alioua), Матжои (Matgioi)[43](который отсутствовал более десяти лет), Шарбоно-Ласай (Charbonneau-Lassay) и его будущий «Бестиарий Христа», Пробст-Бирабен (Probst-Biraben) и Марке-Ривье (Marques-Riviere). Кроме этого, Генон часто упоминает «Вуаль д'Изи» (Voile d'Isis — «Покрывало Изиды»), журнал, о котором он говорит: «теперь, когда он, наконец, вышел, надо приложить усилия, чтобы сделать его действительно серьёзным изданием»; он сообщает также об основании издательского дома «Л'Анно д'Ор» (L'Anneau d'Or — «Золотое кольцо»). Сведениями о других упоминаемых здесь лицах мы не располагаем.
Редактор
Примечание. Мы воздержались от исправления тех немногих орфографических и синтаксических ошибок — допущенных несомненно по невнимательности — не желая нарушать текст поправками (sic).