Всякое решение плодит новые проблемы

Королева Эмма 109 приводит в движение гидравлические домкраты, чтобы вновь оказаться на уровне своего населения.

– Все остальные министры – микролендцы. Однако для равенства полов я позаботилась, чтобы мужчин было столько же, сколько женщин.

Это заявление вызывает удивление, ведь все знают, что, хотя микролюди и интегрировали Сяоцзе, у которых больше равновесия между полами, мужчины в их сообществе составляют меньшинство.

– И я хотела бы, чтобы теперь мужчины не считались нашими подчиненными. Я заметила, что некоторые из вас считают, что они нужны только для секса и воспроизводства, но это не так. Мы все, мужчины и женщины, равны в правах и обязанностях.

Один за другим назначенные министры получают медали и карты‑дипломы.

И когда новое правительство в полном составе под руководством Эммы 109 оказывается на помосте, и официальная фотография уже сделана, королева снова подходит к микрофону.

Ее снимают камеры всех размеров.

– Я хотела бы в заключение обратиться специально к промышленникам мира Великих. Все предприятия, которые уже привыкли работать с Эмчами, могут продолжать нас использовать, заключив подряд с компаниями Микроленда. Они смогут также пользоваться нашими креативщиками, которые думают по‑другому, чем Великие.

На этот раз все искренне аплодируют.

Давид подходит к королеве.

– Министр Давид Уэллс хотел бы сказать несколько слов.

Молодой ученый встает в центр помоста. Он откашливается и вынимает листок с приготовленной заранее речью:

– Из Энциклопедии моего прадеда выходит, что человек три раза познал большую обиду. Первый раз, когда Коперник заявил, что в противовес тому, что утверждалось до тех пор, Земля не является центром Вселенной, а находится на ее периферии. И что не Солнце вращается вокруг нее, а наоборот. Вторая обида – когда Дарвин понял, что человек произошел от приматов, поэтому не является особенным животным, превосходящим других, а животным среди миллионов, которые, так же, как он, едят, плодятся и умирают. Наконец, третья обида – Фрейд, заявивший, что основная мотивация наших поступков – это сексуальность, следовательно, поиск бессмертия через своих потомков. А я вам заявляю о четвертой обиде: мы представляем собой переходный вид. Не только между приматом и духовным человеком будущего, но между гигантами и теми людьми другого роста, в создании которых я сам участвовал: МЧ.

Сильное волнение охватывает Эмчей. Он делает паузу, чтобы каждое слово запечатлелось в умах.

– И эту обиду еще труднее принять: мы, хомо сапиенс, люди, называемые «нормальными», мы, Великие, которых считали завершением эволюции животных… мы, вероятно, здесь только затем, чтобы помочь переходу к другому человечеству. Мне кажется, однако, что мы достаточно «созрели», чтобы услышать эту фразу: «Вероятно, люди будущего – это… вы».

Воцаряется тишина.

– Что касается меня, я понял это, наблюдая за пигмеями, а затем за муравьями, служащими вам эмблемой. Я полагаю, что уже через несколько лет все больше и больше людей среди вас и среди нас придут к этому пониманию. Человек трансформируется. Он меняет форму, мысли, отношение к природе. Пусть этот переход совершается в мире, гармонии и спокойствии. Спасибо за внимание.

На этот раз гремит всеобщая овация.

Присутствующие Великие озадачены, некоторые бормочут «возможно, он прав», другие «он предал свой собственный вид».

Королева Эмма 109 вновь берет микрофон:

– А теперь, достаточно речей. Да здравствуют Эмчи! Да здравствует Микроленд! Да здравствует наша столица Микрополис, и будем праздновать! Ешьте, пейте, веселитесь! Мы все это заслужили. А завтра мы примемся за работу, чтобы построить новое человеческое общество в наших масштабах.

По ее знаку полицейские открывают сервированные столы – слева для микрочеловечков, справа – для Великих.

Люди не заставляют себя просить, разбирают тарелки и выстраиваются за всякими вкусностями совершенно новой микролендской гастрономии.

В VIP‑зоне Великих среди гостей встречаются два человека с тарелками в руках.

– Хелло, Фрэнк.

– Хелло, Стэн. Как обстоят дела с твоими парламентскими выборами?

Президент Французской республики опускает глаза:

– Надеюсь, хорошо. Опросы показали, что мой рейтинг поднялся. Единственная проблема – это история с журналисткой. После интервью она заявила о домогательствах. Как будто не знала, с кем имеет дело. Жена немного дуется на меня. Она мне сказала: «Ты можешь спать с кем угодно, но это не должно становиться известным и я не должна выглядеть обманутой женой». Теперь мы спим в разных комнатах. А это ужасно, я так люблю свою жену.

Американский президент дружески хлопает его по спине:

– Уж не извращенец ли ты? Чертов Стэн. В конце концов, вне политики и всех этих экономических дел и ты, и я – мы два романтика, влюбленные в наших официальных жен… И все, что мы делаем, включая поддержку Эмчей, только для того, чтобы произвести на них впечатление, как мы производили впечатление на наших мам красивыми детскими рисунками.

– Ты просто рассказал мою жизнь, Фрэнк.

Они смеются и наполняют свои тарелки странной разноцветной едой.

Рядом толстая королева Эмма 109, на руках у Мартена, беседует с Натальей.

– Я узнала историю семьи Овиц из Энциклопедии, а затем из книги вашего предка «Мы были гигантами». Должна вам признаться, что она меня потрясла, несколько ночей меня мучили кошмары. И я подумала, что если Великие способны производить нацистов, то мы недооценили вашу способность творить зло.

– Не все Великие такие. И в финале нацисты проиграли, а моя семья выжила. Это доказывает, что не они оказывают влияние на ход эволюции, а мы, венгерские евреи‑карлики. А также гиганты, как мой муж. Конечно, Природа любит разнообразие, а все, кто пытаются унифицировать ее и устранить различия, попадают под ее удары. Наши истинные враги – это все формы тоталитаризма, национального, религиозного, даже видового.

– Вы полагаете, что мы просто разные люди? – спрашивает королева.

Карлица задумывается, потом отвечает:

– Искренне полагаю, что да. Однажды забудется, как вы появились, вы будете с нами, вот и все. Как забылось, как появился кроманьонский человек, и как исчез неандерталец.

Вдруг заиграла на высоких нотах музыка типа джиги, приглашая всех на танец.

Эмчи‑полицейские просят больших гостей не танцевать на официальной площадке, чтобы ненароком не наступить и не раздавить маленьких соседей. Чтобы избежать подобных инцидентов, для них устроена специальная площадка на пляже рядом со стадионом.

Большие и маленькие разделяются, но обе танцевальные площадки заполнены.

За стадионом воздух не такой душный. С пляжа, на котором проходит праздник, открывается вид на маслянисто поблескивающее море, озаренное яркой луной.

Великие чувствуют себя увереннее в привычной обстановке, с людьми своего роста.

Кто‑то начинает танцевать под музыку, несущуюся из динамиков.

Аврора подходит к Давиду.

В этот момент звонит ее мобильный телефон. Она автоматически подключается и слышит:

– У меня для вас две новости: хорошая и плохая.

Аврора не успевает вставить слова, как голос, который она тотчас узнает, продолжает:

– Хорошая новость – вы только что вновь обрели отца. Он увидел вас по телевизору и очень горд за вас и ваш успех. А плохая – это то, что он ужасно ругает себя за все и не знает, как это исправить.

Она включает изображение и видит лицо худого и ослабленного человека, выглядящего старше своих лет. В его глазах лихорадочный блеск, но он пытается улыбаться.

– Ты видишь, я не умер от гриппа, – говорит он.

Она не знает, что ответить, что‑то сдерживает ее, а он тем временем продолжает:

– Я следил по телевизору за всеми твоими приключениями. Я видел тебя в ООН, ты такая смелая и стала такой… красивой. А теперь ты еще и министр.

Она колеблется, набирает побольше воздуха и наконец произносит:

– Мне жаль, папа. Но разбитую вазу не склеишь. Я дала тебе шанс, ты им не воспользовался.

– Дай мне еще один шанс, пожалуйста, Аврора. Ты даже не представляешь, как я много думал и как страдал. Знаешь, я тебя не впустил во время эпидемии гриппа, потому что очень боялся. Теперь я больше не боюсь.

– Ты пропустил поезд, который замедлил ход, предлагая тебе сесть в него; теперь он едет слишком быстро, ты уже не можешь в него вскочить.

– Но я…

Она уже отключилась. Телефон тут же звонит снова, тогда она его выключает и кладет на дно сумочки.

Она берет два бокала шампанского и ищет Давида, который тем временем куда‑то исчез.

Она находит его одиноко сидящим на скамье, вдалеке от праздника. Протягивает ему бокал.

– Ну вот, теперь мы «счастливые победители», – заявляет она с легкой иронией. – Нас не избрали в Сорбонне лауреатами проекта «Эволюция», зато теперь мы министры Микроленда. Ведь это круче, разве нет?

Он смотрит на заросли голубых гортензий, азалий, имбиря, покрывающие западную часть острова. Под лунным светом эти растения будто светятся.

– Цветы, цветы, куда ни бросишь взгляд, остров Флорес заслужил свое название, – признает она.

– Подумать только, что один из Азорских островов называется Формигас. Остров Муравьев. Для меня как будто замкнулся круг.

– Я видела его на карте, твой Формигас, маленький островок в несколько километров. Все же нужно иметь эти 100 квадратных километров, чтобы наши микрочеловечки могли развиваться демографически и строить города.

Она пожимает плечами:

– Азоры… Я представляла себе этот архипелаг как собрание островов теплых, с кокосовыми пальмами. А здесь ты как будто на побережье Бретани, тот же ветер, скалы, обрывистые склоны и несколько пляжей с мелким песком.

– Возможно, все эти окружающие нас камни – остатки гор затонувшей Атлантиды, – вздыхает он.

Она показывает на выделяющийся вдали под лунным светом вулкан.

– Мне кажется, что это скорее вулканический остров, возникший так же, как и тысячи других, как Реюньон и Маврикий в Индийском океане.

Местные жители с очень четкими чертами лица тоже заняты на празднике. Они подкатывают сервировочные столики с едой и предлагают гостям большой ассортимент суши.

– Это потомки китобоев, – говорит Аврора.

– Остров долго жил истреблением китов, ведь именно сюда дельфины и киты приплывали производить потомство. Здесь еще сохранилась традиционная охота на китов с гарпунами, а в их легендах герои сражаются с чудовищами из морских пучин.

– Да, с ними не поговоришь о Гринписе или об ассоциации защиты китообразных.

– Поставь себя на их место. Они плохо перенесли западную «сентиментальность», заставившую их отказаться от старых традиций. А теперь еще должны подчиняться тем, кого называют на своем языке гномами.

Красивый фейерверк появляется в небе, и снова звучит симфония «Из Нового Света» Дворжака, на этот раз в исполнении не духового, а симфонического оркестра микрочеловечков.

Они идут по пляжу, пока не затихает последний звук праздника в Микрополисе.

Они бредут по белому влажному песку.

Он рассматривает ее. Она очень изменилась с их первой встречи. Даже глаза потемнели, из золотистых превратились в карие. Длинные волосы спадают на спину. Раньше она носила только плоскую обувь, а сейчас туфли на высоком каблуке демонстрируют ее длинные ноги идеальной формы, а платье‑футляр наконец‑то подчеркивает высокую красивую грудь.

Молодая женщина подходит к Давиду.

Он слегка отступает.

– Я хочу тебя, Давид. Прямо сейчас.

– Я думал, что ты еще носишь траур по Пентесилее.

Она хочет его поцеловать, но он сдерживает ее:

– Ты можешь еще немного подождать?

– Сколько?

– Не знаю… минут десять?

Она хмурит брови:

– Десять минут для чего?

– Прежде чем мы зайдем далеко, прежде чем мы будем любить друг друга в этой жизни, я хотел бы знать, как это было с нами когда‑то. Ведь это не только встреча двух людей, это еще и встреча двух душ.

Она делает нетерпеливую гримасу:

– Твои штучки в духе нью‑эйдж меня раздражают. Мне кажется, что тебя просто смущает то, что женщина прямо выражает свое желание.

Он нежно берет ее руку:

– Я предлагаю вернуться в гостиницу и вместе попытаться пройти сеанс Ма’джобы.

– Это твой пигмейский наркотик?

– Это смесь лиан и кореньев. Этот состав откроет нам дух, и мы вспомним, кто мы есть на самом деле. И тогда наши души смогут наконец встретиться.

Она разочарованно пожимает плечами. Отворачивается и шепчет про себя, но так, чтобы он услышал:

– Какие‑то глупости. Я хочу вовсе не этого.

Она смотрит на луну, которая, кажется, стала еще ярче, потом вздыхает и подчиняется.