Дикий мальчик из авейрона

В более близкие к нам времена одним из самых известных и, наверное, самым детально документированным случаем среди «найденышей» был «дикий мальчик из Авейрона». Это произошло во Франции, в эпоху Просвещения. В 1797 г. в гористой местности региона Лакон видели мальчика, который нагишом бежал по лесу. В следующем году его поймали и держали взаперти, как диковинку, назвав «диким мальчиком из Авейрона», по имени местности, где он был пойман. Однако ему удалось бежать и вернуться в лес, и следующие 15 месяцев добровольцы пытались выследить его и снова изловить. Мальчика, живущего на воле в лесу, видели довольно часто и говорили, что он устроил себе несколько логовищ, которые позже были обнаружены уже покинутыми. Некоторое время ему удавалось сбивать с толку преследователей, но в 1799 г. он вновь был пойман в лесах возле Сен-Семэн-сюр-Ранс охотниками, которые из сострадания отдали его на попечение пожилой вдовы. Он не мог говорить, лишь издавал долгое хриплое рычание, поэтому определить его происхождение оказалось невозможно. Он не желал есть мясо, предпочитая сырые желуди, каштаны, грецкие орехи, ягоды и картофель.

Вскоре после того, как его поселили у вдовы, он снова сбежал в расположенные рядом горы. Однако голые скалы — это совсем не то же самое, что сравнительно уютный зеленый лес, и убежище в них найти трудно. Наступила чрезвычайно суровая зима, и мальчик был вынужден бродить от одной одинокой горной фермы к другой в поисках пищи и тепла. Он преодолел широкое плато, лежащее между Лаконом и Роксезьером, где жалостливые фермеры предлагали ему картофель и крышу над головой — от последнего он всегда отказывался. В январе 1800 г. его снова выследили и схватили и на этот раз отдали в местный сиротский приют. Осмотр, проведенный специалистами, определил, что ему было где-то между 12 и 15 годами, и более никаких результатов не дал. Мальчик отказывался носить одежду и сразу после поимки издавал негромкие звуки, напоминавшие человеческие возгласы, хотя, когда его привезли в приют, затворился в молчании. Некоторое время он отказывался и от еды, а когда пищу клали перед ним, подозрительно принюхивался к ней, как животное, прежде чем попробовать хотя бы крошку. Прослышав о его поимке и водворении в приют, множество людей потянулось поглядеть на него, но было совершенно очевидно, что большие толпы его пугают, и он частенько старался укусить каждого, кто отваживался подойти поближе.

То была «эра разума», когда всему, что прежде считалось необъяснимым, старались найти объяснение, — и, разумеется, поимка «дикого мальчика» пробудила живой интерес к нему в кругах образованных людей. И прежде появлялись работы о дикарях — например, книги Теодора^[49] Руссо или Пьеpa Этьена де Кондийяка — но «дикий мальчик» представлял собой нечто особенное: возможность изучить такого индивидуума в стабильных условиях и в конкретном месте.

Одним из тех, кто принял особое участие в истории «дикого мальчика», был молодой врач Жан Итар, тесно сотрудничавший с аббатом Сикаром, директором Национального училища для глухих, и бывший учеником одного из первых психиатров — Филиппа Пинеля. Сам Пинель не особенно заинтересовался «диким мальчиком» и, будучи председателем комитета избранных, проводивших обследование, объявил мальчика «идиотом от рождения», подвергнув сомнению его дикарское происхождение. Комитет также пришел к выводу, что ребенок абсолютно глух; Итар с этим не согласился. В годы после Французской революции учреждение Сикара занималось лечением и образованием глухих, и Итар был уверен, что мальчик не просто отстал в развитии или безумен, как заявляли члены комитета. Он назвал мальчика Виктором и вызвался ухаживать за ним в соответствии с системой воспитания и обучения, разработанной в училище. Вскоре стало ясно, что Виктор отнюдь не глух, но в какой-то момент жизни был серьезно ранен (случайно или намеренно): поперек его горла был виден большой горизонтальный шрам. Итар пришел к выводу, что ранение было нанесено человеком, оставившим ребенка в лесу, чтобы тот не плакал и не привлек к себе внимания. Однако если это было действительно так, то порез был нанесен неловкой рукой и не повредил глотку, что означало, что теоретически Виктор был способен говорить. Итар с воодушевлением принялся учить его речи и упорствовал в своих попытках в течение нескольких лет. Вначале казалось, что они окажутся успешными, но постепенно Виктор потерял к занятиям интерес, и продвижение застопорилось.

Мальчик жил в доме вместе с Итаром и его экономкой мадам Герен и, хотя начал приобретать кое-какие привычки цивилизованного человека, время от времени возвращался к поведению, более свойственному животному. Например, пищу он по-прежнему брал руками и временами дрался с собаками за кость. Однако когда он увидел, как мадам Герен плачет после кончины мужа, Виктор явно проникся к ней состраданием и сочувствием. Итар счел это долгожданным прорывом, решив, что Виктор проявил свою истинную человеческую сущность, и удвоил усилия, пытаясь развивать и обучать мальчика — хотя, следует сказать, без особого успеха. Виктор, «дикий мальчик из Авейрона», умер в Париже в 1828 г., унеся свою тайну с собой. Несмотря на все старания Итара, он так и не научился по-настоящему говорить, и о происхождении его ничего не известно.

Сколь бы ни были малы достижения Виктора, один подвиг ему точно удался: он пробудил и стимулировал интерес к дикарям и споры на тему того, что именно отличает людей от диких животных. Его история легла в основу многочисленных книг, фильмов (таких, например, как классическая лента Франсуа Трюффо «Маленький дикарь», 1970 г.) и научных работ, включая и написанную американским ученым, доктором Гарланом Лейном из Бостонского университета, психотерапевтом, занимавшимся проблемами языка, речи и обучения. В 1977 г. Лейн пришел к заключению, что, хотя Виктор до самой смерти не сумел научиться говорить, в этом повинны определенные пробелы в методе Итара (некоторые из них позже были исправлены в работе с глухонемыми пациентами). Немецкий невролог Ута Фрит даже предположила, что Виктор мог страдать от некой формы аутизма.

С точки зрения многих мыслителей и врачей, в том числе Пинеля, именно дар разумной речи отличает людей от животных, поскольку речь демонстрирует логические и рациональные когнитивные процессы. Таким образом, несмотря на то, что Виктор выглядел как человек, он был умственно отсталым и стоял ближе к животным, поскольку к разумной речи оказался неспособен. Тот факт, что Виктор рычал и ворчал, вкупе с его почти животным поведением, по мнению многих, ясно это демонстрировал. В истории «дикого мальчика» граница между животным и человеком — или между безумцем и животным — оказалась практически стертой.