Как можно устоять перед чарами этого прелестного создания?

– Тогда расскажите, что случилось, – попросил он с нажимом.

– Вам когда-нибудь доводилось сталкиваться с чем-то, до такой степени потрясающим, что у вас захватывало дух?

– О да, – протянул он, и его взгляд замер сначала на ее зардевшихся щеках, а потом на ярко-голубых глазах. – Страсть мне знакома, и я довольно хорошо в ней разбираюсь.

– Нет, милорд. – Она вспыхнула от столь откровенно сексуального намека, и ее щеки запылали ярким огнем. – Я имела в виду страсть ума, – пояснила Каролина, не поднимая глаз.

– Понимаю. – В его голове возникла картинка из детства, когда он был маленьким мальчиком и забавлялся с корабликом, своей самой, любимой игрушкой. Он был просто помешан на кораблях и море и даже изучал чертежи судов, разложив их в детской на полу. Но потом, когда отец проиграл последний участок их плодородных земель, Джеффри, чтобы выжить, был вынужден заняться овцеводством. – Прошу прощения, – произнес он, стараясь смягчить невольные нотки горечи в голосе. – Боюсь, самая большая моя страсть относится к фасону моего сюртука.

– Чепуха, милорд! Вероятно, вы все еще в поиске. Джеффри отвел от нее взгляд. Сочувствие, промелькнувшее в ее глазах, окрасило их в цвет дождевого потока.

– Я тоже, – продолжала она, – всю жизнь ломаю голову, дано ли мне испытать такую страсть. У моей матери ничего подобного не было. И... – Ему показалось, что голос ее дрогнул.

– Ваша мать была несчастна? – спросил граф, едва скрывая любопытство, и взглянул Каролине в лицо.

– Да, – ответила она тихо. Хотя Каролина избегала на него смотреть, он видел по ее глазам, что она старается тщательно подбирать слова. – Я считаю, что она была глубоко несчастна. Она умерла много лет назад. – Тут лицо Каролины внезапно прояснилось, и она повернулась к Джеффри. – Но мой отец, он не несчастлив. Напротив, радость бьет в нем ключом, стоит ему завести разговор о химикатах. А тетя Уин, когда не строит из себя светскую даму, проявляет гениальные познания в области ботаники. В Хедли к ней приходят советоваться даже садовники. Что касается меня...

Ее голос осекся, и она съежилась. Тонкие, едва видимые морщинки, вдруг обозначившиеся на ее лице, свидетельствовали о глубоком разочаровании. Он столько раз замечал их, глядя на собственное отражение в зеркале, что безошибочно распознавал их и у других.

– Вероятно, вы чересчур обременены хозяйственными заботами вашего отца, чтобы думать о высоких материях, – закончил он за нее.

– Вот именно. Я знала, что вы меня поймете! – Открытая улыбка Каролины вознаградила его за проницательность.