Кто ищет, тот всегда найдет

Правда, до выхода на тот самый «труднодостижимый оперативный простор» дивизиям и полкам армии Кузнецова пришлось эту «привилегию» завоевывать в труднейших боях.

Хотя первые линии обороны противника со всеми промежуточными и отсеченными позициями были прорваны, гитлеровцы, предварительно подтянув из глубины обороны свежие резервы и тяжелую артиллерию, успевали закрепиться на новых рубежах – как рукотворных, так и естественных. На пути 150-й дивизии такой естественной преградой оказался канал Фридляндер-Штром. Накануне выскочившие к нему передовые подразделения полка Зинченко с ходу канал преодолеть не смогли. А ведь по ситуации главная цель атаки – город Кунерсдорф, который по замыслу Верховного командования они должны были взять еще накануне днем, находился как раз в двух километрах за каналом. Еще совсем недавно этот городок, живописно расположившийся на поросших лесом высотах, конечно же, был обыкновенным мирным населенным пунктом. Но теперь он смотрел на наших бойцов черными зрачками амбразур многочисленных дотов, дзотов, укрытых железобетонными колпаками пулеметных гнезд.

И перекрывал своей смертоносной системой огня выход из приодерской поймы всему корпусу.

Не знаю, какая выдержка потребовалась Зинченко, чтобы не пороть горячку, а подумать, поискать такое решение, которое бы позволило, невзирая на отсутствие спецсредств, перебросить полк через водную преграду и как можно быстрее – дабы не дать противнику возможность легко расстрелять наступающие цепи – сблизиться с ним на дистанцию рукопашного боя…

И ведь нашел! Углядел, что «фрицы» опрометчиво оставили невырубленными высокие деревья по обеим сторонам канала.

По его приказу 18 апреля в 8.30 утра буквально с первыми залпами нашей артиллерии и под прикрытием ее огненного вала группа саперов и специально выделенных им в помощь бойцов переправилась через водную преграду. Вторая такая же группа осталась на «нашем» берегу. По общей команде обе группы сноровисто начали валить деревья с таким расчетом, чтобы их вершины крепко сплелись аккурат посреди водной глади. По этим импровизированным мосткам канал перемахнули батальон Неустроева и другие пехотные подразделения из первого эшелона атаки. Вслед за ними на вражеский берег скоро переместился весь полк. Артиллерию и минометы переправили на самодельных плотах…

На других участках дивизии нашли свои варианты переправы. Накануне вечером канал попытались преодолеть два наших танка. Попытка окончилась неудачей: оба остались на дне, только макушки башен обозначились над поверхностью воды. Чем не готовые опоры? В ночь на 18-е саперы навели по ним переправу. А к утру по ней двинулись пехота и техника…

Дальше был тяжелый кровопролитный бой, в котором эта техника, к сожалению, буксовала и топла. Словом, толку от нее было по минимуму. Так что все задачи в очередной раз пришлось решать все той же безотказно проходимой матушке-пехоте. Дальше уже судьба распоряжалась. И тоже понятно – как! Уже в какие-то первые четверть часа схватки Зинченко только офицеров, большая часть которых были опытные, прослужившие в полку со дня его формирования воины, потерял семь человек.

Так что утешал лишь оперативный результат. А также то, что верно избранная тактика не оставила эти жертвы совсем уж напрасными. К 15.00 Кунерсдорф был взят.

Для развития успеха и наращивания силы удара командир корпуса Переверткин ввел в действие свежую 207-ю дивизию, которая, пройдя через боевые порядки честно сделавшего свое дело, но изрядно поредевшего 756-го полка, продолжила успешное продвижение вперед – к третьей, последней полосе обороны, прикрывающей подступы к Берлину.

«Давай! Жми! Коль требуют вожди…»

К сожалению, все несомненные успехи, все многочисленные случаи беззаветной солдатской доблести, героизма и командирской находчивости в массе наступающих частей и соединений уже никак не могли в полной мере компенсировать коренной недочет высшего командования.

Более того, они только оттенили к третьему дню операции очевидное: решение идти напролом изначально было ошибочным и даже порочным. Полагаю, что уж кому-кому, а Г. Жукову это стало понятно первому. Но что-либо коренным образом изменить он уже не мог. И не потому, что не был способен к переосмыслению. И даже не потому, что не собирался отказываться от соперничества с И. Коневым. Все было гораздо серьезнее. Ведь с самого начала, предложив И. Сталину ускоренный вариант наступления, командующий 1-м Белорусским фронтом сам сжег за собой все мосты. Теперь им же названные в кремлевских кабинетах сроки и даты стояли на особом контроле Главковерха. А значит, топором зависли над головой маршала.

Что делать? Будучи личностью особого, крутого замеса, Г. Жуков мог на равных сражаться с любым противником. На любом поле брани. И в любых кабинетах.

Но только не на кремлевском ковре перед гневными очами Вождя…

Ну что ж! Не первый и не последний в нашей истории раз: непродуманные решения и нереальные сроки принимает высшее политическое и военное руководство. А крайними – с отметкой «неполно соответствующий» – оказываются нижестоящие командиры и личный состав.

Характерна в этом отношении директива, которую Г. Жуков разослал «командармам и командирам всех корпусов 1-го Белорусского фронта» по итогам второго дня наступления.

В этом документе маршал буквально обрушился на командующих двух своих гвардейских танковых объединений и их подчиненных.

«Эти армии, – сурово чеканил Жуков, – второй день действуют неумело и нерешительно, топчась перед слабым противником. Командарм Катуков и его командиры корпусов Ющук, Дремов… за ходом боя и за действиями своих войск не наблюдают, отсиживаясь далеко в тылах (10—12 км). Обстановки эти генералы не знают и плетутся в хвосте событий…»

И далее, естественно, «я требую…».

Сегодня, конечно, интересно читать, что в ряду всего прочего командующий фронтом, за плечами которого руководство важнейшими операциями Великой Отечественной войны, требует: «…Всем командармам находиться на НП командиров корпусов, ведущих бой на главном направлении, а командирам корпусов находиться в бригадах и дивизиях 1-го эшелона на главном направлении. Нахождение в тылу войск категорически запрещаю…» [34]

ЦАМО РФ, ф. 233, оп. 2307, д. 193, л. 65—67.

[Закрыть]

Итак, оказывается, вперед, с шашкой на «броне»!