Вопрос 67: что плохого в аборте. Зародыш ведь не личность

Подходя к вопросу об абортах и праве выбора, мы должны задать себе еще один важный вопрос: что мы выбираем?

Практика абортов строится на принципе дегуманизации зародыша: это же всего лишь набор клеток, просто кусок эмбрионального вещества.

Веками процесс развития плода в утробе матери был покрыт тайной, однако достижения современной медицины приоткрыли эту тайну. Ультразвук позволяет получить живую картину, на которой видно, как ребенок, находящийся в матке, активно двигает ручками.

Ультразвуковые исследования показали, что ребенок в утробе матери намного чувствительнее к внешнему миру, чем считалось раньше. Яркий свет рядом с животом матери отпугивал ребенка, и тот уклонялся в сторону, а мягкий рассеянный свет привлекал. Громкий и резкий звук заставлял малыша подпрыгивать, а заслышав негромкое урчание, он вынимал палец изо рта и смотрел в направлении звука. Ребенок в утробе способен даже узнавать голос матери.

Ультразвук открыл в поведении зародыша много неожиданных человеческих признаков. Да и само слово «зародыш» уже не очень подходит после того, как взору открылось поведение маленького человека, активно реагирующего на раздражители. «Зародыш» звучит слишком технично, слишком отвлеченно; невольно приходит на ум слово дитя.

Медицинская наука подтвердила то, о чем давным-давно говорил псалмопевец: «Ибо Ты устроил внутренности мои и соткал меня во чреве матери моей. Не сокрыты были от Тебя кости мои, когда я созидаем был в тайне, образуем был во глубине утробы. Зародыш мой видели очи Твои…» (Пс. 138:13–16).

А что, если бы каждая женщина, помышляющая об аборте, увидела ультразвуковой портрет своего ребенка?

Я расскажу вам правдивую историю молодой женщины — назовем ее Бренда, которая узнала, что беременна. Это была незапланированная беременность и, сообщая об этом в офисе, Бренда была мрачнее тучи.

Однако через несколько недель она вошла в офис, пританцовывая, и вся светилась от радости. В руке она держала ультразвуковой снимок и с гордостью показывала коллегам: «Хотите посмотреть на моего ребенка? Видите, какая она большая».

Увидев ультразвуковой портрет своего младенца, Бренда смогла привязаться к еще не рожденной дочке.

* * *

Другая история иллюстрирует ужасные потери, связанные с лишением жизни нерожденного дитя.

Это произошло в 1930-х годах, когда внебрачная беременность была редкостью и шокировала всех. Оказалось, что 14-летняя девочка, дочь священника, беременна. Что ей делать?

Сегодня перепуганная девочка-подросток может без труда избавиться от ребенка, сделав аборт, но шестьдесят лет назад аборты были незаконны, и история этой 14-летней девочки наглядно показывает, что с абортом всегда связана трагедия.

Замечательная, трогательная книга покойного Шелдона Ванокена A Severe Mercy (Суровое милосердие) рассказывает нам о духовном паломничестве, которое совершил автор вместе со своей (ныне покойной) женой Дейви в Оксфордском университете. В своей последней книге, которая называлась The Little Lost Marion and Other Mercies (Маленькая потерянная Марион и другие милости), Ванокен открывает одну из интимных страниц жизни своей супруги.

В четырнадцать лет, задолго до своей встречи с Ванокеном, Дейви родила девочку и отдала ее на воспитание в чужую семью. Она никогда не переставала любить свою голубоглазую дочурку, от которой отказалась. После смерти Дейви, в 1950-е годы, Ванокен начал искать ее дочку, которую Дейви называла Марион. В 1988 году он нашел ее, — теперь уже зрелую женщину, очень похожую на его дорогую жену.

Встреча с дочерью Дейви заставила Ванокена задуматься о проблеме аборта, открыла перед ним возможность «целостного видения» вопроса.

В книге Маленькая потерянная Марион Ванокен пишет: «Если бы испуганная девочка, какой была Дейви, жила в наше время, а не в то, далекое, она бы, конечно, доверила свою тайну психологу, который, вполне вероятно, порекомендовал бы ей быстрый и простой выход: избавиться от ребенка, сделав аборт… Да и может ли испуганная 14-летняя девочка не ухватиться за выход, предлагаемый ей психологом?»

Однако «целостное видение» вопроса позволяет заглянуть дальше, за границу эмоций, связанных с неожиданной беременностью, в область будущих глобальных последствий аборта. Для этого, считает автор, он должен видеть не только испуганную 14-летнюю Дейви, но и живую Марион и ее семью.

Это особенно впечатляет потому, что у Ванокена и Дейви не было своих детей. Если бы Дейви избавилась тогда от Марион, не было бы живой, любящей женщины, называющей Ванокена папой, и не было бы ее троих детей.

«Я понимаю, — пишет Ванокен, — что имел в виду Джон Донн, когда сказал, что смерть любого человека обездоливает и его. Я был бы безмерно обездолен, если бы полвека назад Дейви ухватилась за соломинку, которой был для нее аборт. Точно так же были бы обездолены все люди, уже соприкоснувшиеся или еще собирающиеся соприкоснуться с жизнью Марион и ее детей».

Каждый аборт связан с потерей человека, личности. Мы обязаны донести это до тех, кто все еще планирует убить до рождения множество других Марион.

Каждый аборт — трагическая потеря, которая обездоливает всех нас.

К началу страницы