Социалистический феминизм

Радикальный феминизм Файерстоун, “Красных чулков” и Делфи представляет одно крыло движения за освобождение женщин начала 1970-х. По другую сторону расположены сотни активистов, присоединившихся к различным социалистическим организациям. Многие называют себя “социалистическими феминистками”. Это течение было достаточно влиятельным в 1970-х гг., особенно в Великобритании. Отвергая биологический детерминизм радикального феминизма, социалистические феминистки размышляли о создании модели “дуалистических систем”, которая рассматривала бы капитализм и “патриархат” как отдельных, но равноправных врагов. Желательность анализа “дуалистических систем” была широко признана социалистическими феминистками, но возникли трудности при объяснении, каким же образом эти две предположительно дискретные, но параллельные системы ущемления взаимодействуют. Другая проблема в том, как анализ расизма, возрастного ущемления и различных других форм социального ущемления можно интегрировать в “дуалистическую” модель капитализма/патриархата.

Политическая активность социалистических феминисток всегда более склонялась к наемным работникам, чем к радикальному феминизму. Левые традиционно поддерживали создание социалистических женских организаций, связанных с рабочим классом и другими движениями угнетённых, создание организации, в составе которой были наиболее преданные и сознательные активисты из каждого сектора. Социалистические феминистки разделяют убеждение радикальных феминисток, что только автономное женское движение может серьёзно бороться за освобождение женщин. Но и это создало определённые проблемы в применении на практике. Невозможно представить себе какое-либо движение, готовое бросить серьёзный вызов системе без попытки заручиться поддержкой всех групп эксплуатируемых и угнетённых. Исключение сразу половины населения с самого начала гарантирует поражение. Более того, если кто-то проводит раздел на друзей и врагов только на основе половых различий, то каким должно быть отношение к женщинам, перешедшим на сторону правых? А как насчёт женщин из самого правящего класса? Вряд ли в них можно видеть сообщников при борьбе за феминистический социализм.

Некоторые феминистки пытались решить эту проблему, заявляя, что женщины, ведущие себя как мужчины на самом деле не женщины вообще. Но это не выход для социалистических феминисток, которые стремились подвести под это научную основу. Спустя 10 лет после развала социалистическо-феминистического движения Лиз Вогель, одна из его интеллектуальных представителей, переработала статью, которая впервые появилась под заглавием “Марксизм и феминизм: неудачный брак, пробная разлука или что-то иное?” В оригинальной версии Вогель разбирала проблематический вопрос, как относиться к женщинам-представителям враждебного класса, но в выпуске 1995 года она попала в точку:

“ Социалистические феминистки поддерживают мысль, что женщин можно успешно организовать, и они настаивают на необходимости для организаций принимать женщин из всех секторов общества… здесь имеет значение только индивидуальное положение женщины. Тут социалистические феминистки часто оказываются в оппозиции к традиционной социалистической теории и практике. Теории социалистического феминизма предполагают необходимость развития структуры, которая руководила бы процессом организации женщин из различных классов в автономное женское движение ”.

(Лиз Вогель. Женские вопросы: размышления о материалистическом феминизме. — 1995)

Вместе с тем, Вогель заявила, что примирить понятия “феминизм” и “социализм”, две фундаментально противоположные теории, всего лишь поставив между ними дефис, невозможно.

Кетрин МакКиннон, выдающийся теоретик радикального феминизма и соратник Андреа Дворкин, так высказалась на счёт фундаментального политического противоречия социалистического феминизма:

“ Попытки создать синтез марксизма и феминизма, называемого социалистическим феминизмом не подчеркивают ни отдельной интегрированности каждой теории, ни глубины антагонизма между ними ”.

(На пути к феминистической теории государства, 1989)

Социалистический феминизм распался как политическое движение из-за несоответствия его постулатов, не дав его приверженцам ни разработать программу, ни создать организацию, которая была бы в состоянии вести серьёзную социальную борьбу. В реальном мире просто не существует женской солидарности между социальными классами и рабочей солидарности между полами. Например, социалистические феминистки согласились бы, что женская рабочая сила является основной причиной сокращения программ социальной помощи. Прокапиталистические правительства всех стран жалуются, что государство не в состоянии финансировать заведения по уходу за детьми, больными и престарелыми, наоборот, за это должна нести ответственность семья, т.е. в первую очередь женщины. Так кто же будет бороться против сокращения финансирования? Женщины из правящих классов, как правило, поддерживают такую экономию правительства, так как в результате происходит перераспределение богатства. Основная их забота — не препятствовать частному накоплению капитала отчислениями в фонд социальных нужд. С другой стороны, мужчины из рабочего класса являются естественными сообщниками в борьбе против сокращения финансирования детских садов, домов престарелых, лечебных заведений и т.п., потому что эти программы приносят им выгоду.

Сегодня в кругах левых академиков анализ мужского превосходства в рамках материалистической перспективы отошёл на задний план. Социализм часто отвергается как неактуальный, на его место пришёл постмодернизм Жака Дерриды, Джулии Кристевы и Люка Иригарая, Мишеля Фуко и Жана Бодрийяра. Постмодернизм обеспечил теоретический фон для нового типа левоцентризма, который отвергает идею, являющуюся центральной как для Просвещения, так и для марксизма, что общество можно перестроить на основе человеческого разума, провалившуюся “гуманистическую” идею согласно пост-структуралистам и пост-модернистам. Мишель Баррет в предисловии к переизданию своей книги в 1988 г. “Ущемление женщин сегодня” (1980) написала, что:

“ Рассуждения постмодернизма основаны на открытом и бесспорном отрицании тех грандиозных политических проектов, которые одновременно включают понятия “социализма” и “феминизма”… Доводы постмодернизма, по-моему, уже являются ключевой позицией вокруг которой, скорее всего, будет вращаться работа теоретиков феминизма. Несомненно, это то, с чего бы я начала писать свою книгу сегодня ”.

“Культурный феминизм” и отрицание политики

Многие феминистки пытались избежать сексизма путём создания женской контркультуры, которая включала бы театр, музыку, “хесторию” (англ. herstory, от history, “история”, где первые три буквы — his — означают местоимение мужского рода “его”) и литературу. Развитие “культурного феминизма” в конце 1970-х отражалось в растущей популярности писателей, которые подчёркивали контраст между предположительно женскими чертами, такими как заботливость, участливость, эмоциональная теплота и “мужскими” — жадностью, агрессией, эгоистичностью и похотью. В отличие от Движения за освобождение женщин в 1960-хх гг., которое впервые перенесло многие детали угнетения женщин из личной в общественную сферу, проповедницы культурного феминизма 1990-х обращались к “Богине” с просьбой изменить традиционные понятия женской сущности, что в данном случае равносильно просьбе “выделить больше полномочий”.

В 1970-х гг. ведущий журнал американского женского движения издал специальный выпуск “Женщины в контексте истории”, на первой странице которого провозглашалось:

“ У нас украли нашу историю. Наши героини умерли при родах, от перитонита, переработки, угнетения, от скрытой ярости. Наших гениев никогда не учили читать и писать ”.

(“Женщины: Журнал освобождения”, весна, 1970)

Современные “хесторики”, такие как Дейл Спендер, отрицают это и вместо того утверждают, что историки-мужчины просто вычеркнули из истории многих женщин-писательниц, художниц, учёных и философов:

“ Мы утверждаем, что причина отсутствия женщин в исторических сведениях кроется не в женщинах, которые якобы не делали значительных вкладов, а в мужчинах, которые фальсифицировали данные, а это существенно меняет реальную ситуацию ”.

(Одарённые женщины и что мужчины сделали с ними, 1982)

В то время как изучение вклада женщин в историю может вдохновить борющихся сегодня, попытки скрасить ужасную правду могут притупить необходимость стимулировать увековечивание угнетения женщин. Отослать женщин в “частную” сферу работы по дому означало, за исключением редких случаев, не дать им возможности в своё время быть ведущими участниками истории. Акцентуация внимания на исключении женщин из учебников по истории приводит только к недооценке величины обиды.

Культурные феминистки подчёркивают своё невмешательство в политику, так как, по их словам, это предполагает вхождение в мужскую сферу:

“ Эта видимость, которую многие принимают за равноправие, и которая отводит в сторону и замыкает энергию, чтобы потом женскую силу, гальванизированную ложными девизами сестёрства, поглотило братство. Этот метод вампиризма женской сущности высасывает соки из женщин, ослепляя иллюзиями частичного успеха…” Поэтому эта видимость коварная и разрушительная для сестёрства, так как она искажает воинственную сущность амазонок, одновременно преувеличивая и преуменьшая её. Она поглощает истинную сущность сестёрства, уменьшая его до подобия товарищества. В то же время воинственность амазонок сдерживается, отводится и замыкается. "

(Мери Дели, Гин/Экология, 1978)

Сама концепция угнетения, так же как и необходимость борьбы с ней, характеризуются как “мужские” понятия, за пределы которых нужно выйти:

“ Цель не в том, чтобы спасти общество или сосредоточиться на бегстве (что уже в прошлом), а высвободить в себе Весну… Если нас не доставать, мы найдем согласие с собой, услышим собственную гармонию, гармонию сфер ”.

(Там же.)

По мере того, как материальный прогресс женщин постепенно заглох, пассивные и воздерживающиеся от политики феминистки начали обещать спасение в каком-то другом мире, не том где есть место страданиям. В этом есть своя логика, поскольку угнетение происходит от вечного и неизменного конфликта между природой полов, вряд ли можно ожидать каких-либо изменений в будущем, что бы вы ни делали. Поэтому вместо того, чтобы пытаться трансформировать заведения и социальные отношения, феминистки "нью эйдж" призывают женщин отправиться в собственное путешествие во внутренний мир. Мери Дели советует, что путь к психическому насыщению можно найти через обсуждение с другими женщинами на языке, где нет извращённого мужского подтекста:

“ Уничтожение оков и преград фаллократии требует прорыва к сверкающей силе слов, поэтому, высвобождая слова, мы высвобождаем самих себя ”.

(Чистое вожделение, 1984)