Глава 34. И вот настал великий день

И вот настал великий день. Точнее, первый, немного менее значительный, из двух великих. Полин и Джон приехали из Челтенхема и сразу включились в работу по уборке и распаковке бокалов, которые Стефани взяла напрокат. Финн развернул свой флаг под шумные аплодисменты, хотя между собой взрослые пришли к мнению, что картина несколько тревожная и вызывает озабоченность состоянием психики ребенка. Теперь флаг гордо висел в холле рядом с самодельными цепочками из бумаги и связками воздушных шариков. В остальной части дома убранство было более взрослым и состояло в основном из ароматных свечей, красных скатертей и расставленных там и тут экзотических цветочных композиций.

Японские кулинары должны были прибыть к половине шестого, чтобы начать свои приготовления, а Финну было строго наказано закрыть Себастьяна в одной из спален, подальше от соблазнов кухни, полной сырой рыбы. Ну а гостей ожидали к половине восьмого.

Стефани пыталась хотя бы внешне изображать веселье, хотя на самом деле к горлу подкатывала тошнота. Джеймс был необычно нежен и при каждом удобном случае порывался ее обнять. Она чувствовала, как слабеет в его руках, и ей требовались все силы, чтобы не оттолкнуть его. Но он ничего не замечал, был в приподнятом настроении, что-то непрестанно напевал, заставляя ее все больше нервничать. Она сама чувствовала себя очень странно, былая злость прошла, осталась лишь досада. Хотелось поскорее распрощаться с ним, чтобы начать новую жизнь. Больше всего ее сейчас удивляло, что когда-то она находила его привлекательным.

В четверть седьмого она пошла принять ванну. Специально оттягивала это до последнего момента, чтобы не было времени в который раз предаваться мыслям о том, что ей предстоит. Она надела темно-красное облегающее платье, которое должно было подчеркнуть цвет ее волос, но почему-то не подчеркивало, и плетеные босоножки на трехдюймовых каблуках. Если ноги заболят, босоножки всегда можно незаметно снять и переобуться в другую, более практичную пару.

Когда она закончила краситься и снова спустилась вниз, времени оставалось только на то, чтобы еще раз быстро обойти дом и убедиться, что все в порядке.

– Ты выглядишь просто шикарно! – воскликнул Джеймс, когда она вошла на кухню с приклеенной улыбкой на губах.

Полин протянула ей бокал шампанского, и было похоже, что сама она уже подкрепилась рюмочкой-другой. Стефани понимала, что пить не стоит, ей требовалась ясная голова, но ей необходимо было взбодриться. Она поблагодарила свекровь и выпила бокал до дна. Зазвонил дверной звонок. Стефани посмотрела на часы – двадцать пять минут восьмого. Это наверняка Наташа с мужем, неохотно согласившаяся прийти пораньше для моральной поддержки, впрочем, Мартин ничего не знал о плане и о двойной жизни Джеймса, иначе наверняка отказался бы.

Джеймс вышел им навстречу и поцеловал Наташу в щеку. Стефани заметила, как ее подруга слегка отстранилась. Она сунула Мартину в руку бокал шампанского и, подхватив Наташу, увлекла ее за собой:

– Извини, Мартин, я заберу ее только на минутку.

– Ну, как настроение? – драматическим шепотом спросила Наташа, едва они закрыли за собой дверь спальни.

– В целом боевое, хотя и тошно, и страшно… Хочу поскорее с этим покончить.

– А он-то такой веселый, такой довольный, – заметила Наташа ядовито.

– Он вообще в последнее время немножко странный, – сказала Стефани.

– Наверное, Кати заставила его поплясать. Ну, скоро он свое получит. Ты, главное, не забывай, зачем все это делаешь.

– Напомни еще раз, зачем я все это делаю? – попросила Стефани, и Наташа закатила глаза.

– Ради самоуважения, чтобы заставить его страдать, чтобы расстаться с ним на твоих условиях… я могу продолжать и дальше.

– Тогда продолжай.

Наташа задумалась на мгновение.

– Вообще-то все, но разве этого мало?

Стефани прижала ладони к щекам.

– Да знаю я, знаю, но теперь все кажется довольно бессмысленным.

– После того как ты встретила Майкла? Как он, кстати?

Стефани почувствовала, что заливается краской.

– Нормально. Давай не будем о нем.

– У него красивые ягодицы, – сказала Наташа. – Это первое, что я заметила, когда вошла в комнату.

– Ну, мне пора, – поднялась Стефани.

Наташа рассмеялась.

– Это здорово, Стеф, что ты с Майклом, но ты не должна выпускать из виду общую картину, – сказала она уже серьезно. – Это весело, это поднимает настроение, это отвлекает от мыслей об измене Джеймса, что очень важно. Сейчас у вас самый первый, захватывающий период в отношениях, когда ты чувствуешь себя желанной, ты польщена и все такое прочее. Но прежде чем отношения войдут в колею, тебе придется разобраться в собственных желаниях. Тебе потребуется уверенность. Ты не должна считать себя просто несчастной, обманутой мужем женщиной. Или легкой добычей для первого встречного мужчины. Поверь мне. Тебе нельзя забывать, что ты почувствовала, когда впервые узнала про измену мужа, еще до того, как на горизонте появился Майкл. Сейчас он развлекает тебя, но это не решение проблемы. Ты прежде всего должна помнить, что именно заставило тебя почувствовать, что ты должна это сделать.

– Тебе бы написать книжку «Помоги себе сама». Я бы ее купила, – грустно улыбнулась Стефани.

– Но ты признаешь, что я права?

– Просто сейчас мне трудно найти в себе силы его ненавидеть.

– А что чувствует Кати? – Наташе все не верилось, что Стефани не испытывает к Кати недоброго чувства.

– У нее точно нет с этим проблем. Она не считает, что мы далеко зашли.

Наташа обняла Стефани за плечи:

– Еще каких-то два дня, даже меньше, и все будет позади.

Когда они спустились вниз, оказалось, что уже начали подходить гости. Полин и Джон, ведавшие раздачей бокалов с шампанским, не вполне твердо держались на ногах. Финн возбужденно переходил от одной группы гостей к другой, вел себя шумно и путался под ногами, но Стефани решила позволить ему повеселиться всласть, пока не придет время идти спать, что повлечет за собой неминуемые слезы. Она оглянулась в поисках Джеймса и увидела, что он беседует с одним из коллег по работе. Он улыбнулся ей и помахал рукой. Она поспешно отвернулась и заговорила с первым, кто стоял рядом, и оказалась втянутой в нудное обсуждение школьных профилирующих дисциплин с отцом одного из одноклассников Финна.

Через несколько минут поддакиваний и попыток выглядеть заинтересованной она извинилась, вставила в щель плеера первый по списку из отобранных Джеймсом дисков, и комнату наполнили звуки скрипки. Позднее, когда гости расслабятся, она поставит поп-музыку восьмидесятых и прибавит звук, в расчете, что кто-то захочет потанцевать. Возможно, это будет Полин, если не ограничится уже выпитым, подумала она, с нежностью глядя на свекровь.

Она проведала японских кулинаров, которые развлекали заглянувших на кухню гостей виртуозной техникой разделывания рыбы. «Через пять минут», – сказала она в ответ на вопрос одного из виртуозов, когда можно начать готовить само блюдо – заворачивать рулетики футомаки, делать маленькие лепешки из риса для нигири. Японец кивнул и передал что-то коллегам на японском. Было задумано, что, приготовив еду, они ударят в гонг и после этого гости станут подходить и пробовать разные блюда, выбирая, что им хочется.

Для начала мая было на редкость тепло. Двери стояли открытыми настежь, и Стефани увидела, что некоторые гости вышли в сад. Финн стоял около клетки с Дэвидом, готовый каждому, кто пожелает слушать, прочитать лекцию по уходу за морской свинкой. Стефани улыбнулась – ее сын очень ответственно отнесся к своим обязанностям. Гостей набралось уже человек сорок, подумала Стефани и вспомнила, что она хозяйка и должна убедиться, что они не скучают. Она прошлась по гостиной, останавливаясь у каждой из групп, чтобы поболтать пару минут со всеми. Кажется, гости приятно развлекались и никто не выглядел потерянным. Она не заметила, как Джеймс подошел, просто почувствовала, как рука легла ей на локоть.

Он поцеловал ее в голову, и она напряглась, но тут же заставила себя расслабиться.

– Тебе весело? – спросила она.

– Все чудесно. Нам повезло, что у нас такие хорошие друзья.

– М-м-м, – пробормотала Стефани, не зная толком, что ответить.

Джеймс пристально смотрел на нее, и она неловко отвела взгляд, придумывая, о чем бы еще поговорить.

– Финн, кажется, развлекается вовсю… – начала она, но Джеймс перебил ее:

– Поднимемся наверх на минуту. Мне надо с тобой поговорить. – Он смотрел ей прямо в глаза, отчего у Стефани вдруг пробежал по спине холодок.

– У нас гости, Джеймс, – сказала она, стараясь делать вид, что ничего серьезного не происходит. – Что они подумают, если мы исчезнем наверху?

Джеймс не убирал руку с ее локтя.

– Нет, это срочно. Мне надо поговорить с тобой прямо сейчас. Ну пожалуйста, Стеф. – В его голосе слышалось что-то похожее на отчаяние.

Стефани огляделась, ища Наташу. План, кажется, дает сбой. Она попыталась выдернуть руку, но он не выпустил ее. И наконец она сдалась. Может быть, это к лучшему, думала она безвольно, поднимаясь за ним по лестнице.

В спальне он плотно прикрыл дверь и привлек ее к себе. Стефани высвободилась с фальшивым смехом.

– Сейчас не до этого. Самый разгар праздника. Давай лучше спустимся назад.

Но тут Джеймс сделал странную вещь. Он заплакал.

Он не собирался ей рассказывать. Всю неделю он пытался разобраться в себе, понять, что ему на самом деле нужно. И вот он понял. Он теперь знал абсолютно точно, что ему нужны Стефани и Финн. Кати же была ошибкой – ошибкой длиною в год. Он рискнул всем самым для себя дорогим, потому что однажды обиделся на Стефани, когда она захотела сделать карьеру в Лондоне. Теперь он это ясно понимал. Все случилось из-за его неуверенности, ревности… тщеславия, наконец. Но теперь Джеймс принял решение. Он скажет Кати, что все кончено, закроет практику в Нижнем Шиппингеме и объявит Стефани, что был эгоистом, что слишком по ним скучает, что понял – семья стоит того, чтобы постоянно жить в городе, только чтобы быть всегда рядом с ними. И он не даст ей почувствовать, что ждет благодарности или что приносит жертву. Нет, так поступил бы прежний Джеймс. А новый Джеймс просто будет работать, чтобы сделать свою семью счастливой, поставит их интересы на первое место и попытается загладить то, что совершил. Он не станет обременять Стефани тяжестью своей вины и понесет ее в себе.

Но сегодня все словно перелилось через край. Он видел, сколько фантазии и любви Стефани вложила в подготовку к его празднику, наблюдал, с какой радостью они с Финном наводили чистоту и украшали дом, и его захлестнула волна любви к ним. И он сможет продолжать их обманывать? Он боролся с желанием покаяться во всем прямо сейчас, но оно делалось все сильнее. Он понимал, что это может иметь самые горькие последствия, но потребность начать новую жизнь пересиливала, а сделать это можно, только будучи предельно честным. Впервые в жизни ему захотелось просто сказать всю правду и принять то, что за этим последует. Он пытался остановить себя, он понимал в глубине души, что это будет самоубийственный шаг, но, глядя, как Стефани смеется над чем-то с его родителями, принимая поздравления и объятия друзей, понял, что пути назад нет.

Когда он подошел к Стефани, взял ее за руку и сказал, что хочет поговорить с ней, его охватило неестественное спокойствие. Шаг в пропасть был сделан.

– Стеф, мне надо тебе сказать кое-что, – проговорил он сквозь слезы, которые побежали вдруг у него по щекам. Стефани стояла и бесстрастно смотрела на него. – Господи, даже не знаю, с чего начать, просто скажу все как есть. Я встречаюсь с другой женщиной. – И он втянул в себя воздух, ожидая ее реакции. – На самом деле все еще хуже. Я живу с ней, в Нижнем Шиппингеме. Это длится уже год. Прости меня, Стефани. И пожалуйста, скажи что-нибудь.

То, как все это происходило, не укладывалось ни в одну из схем, которые он прокручивал в голове. Стефани не завизжала, не закричала, что ненавидит его, и не обняла со словами, что все будет хорошо. В последние минуты перед признанием он позволил себе надеяться на этот, последний вариант… «Прости меня, Стефани, ибо я согрешил!» И она отпустит ему все грехи, скажет, что он прощен. Но вместо этого, несмотря на его слезы, несмотря на то, что он рассказал ей всю историю, каждое слово которой было правдой, она продолжала стоять неподвижно и молча, и ему пришлось спросить: «Ты слышала, что я сказал?» Но, несмотря на то что она кивнула, он невольно повторил все сначала.

– Я не хотел, чтобы это случилось. Это не имеет никакого отношения к моим чувствам к тебе и Финну. И можешь поверить мне, Стеф, что мне сейчас очень скверно. Как бы я хотел, чтобы этого не было! Но теперь все кончено, обещаю тебе, и я сделаю все…

Тут силы изменили ему, и он уткнулся ей в плечо, как ребенок, нуждающийся в утешении. Стефани погладила его по спине, словно собаку, и отстранила. Она нисколько не казалась потрясенной. И сказала сухо:

– Я знаю. И давно.

Стефани чувствовала себя кораблем с обвисшими парусами. Ей в самом деле было его жаль, он выглядел таким несчастным, плакал, умолял, ждал ее приговора. Хотел услышать, что все поправимо, но она не могла заставить себя его утешить. Ей хотелось знать, почему он вдруг решил вот так рискнуть всем и признаться. Она пыталась представить, что чувствовала бы сейчас, если бы услышала о его измене впервые, если бы это случилось до того, как она прочитала послание Кати в его мобильнике. Но она уже не была той, прежней Стефани.

Она мимоходом подумала, что, может быть, он как-то узнал про их план и это упреждающий ход с его стороны. Но она слишком хорошо его знала и видела, что он не притворяется. Что-то случилось и вынудило его признаться. И, несмотря на то что она была сейчас бесконечно далека от него, она все-таки видела, что для него это огромный шаг, который потребовал большого мужества. Он смотрел на нее с отчаянием, всей душой желая услышать, что все будет хорошо, ожидая, что она осушит его слезы. Но она не могла в свою очередь сказать ему всей правды – как они с его любовницей сговорились отравить ему жизнь.

– Мне очень жаль, Джеймс. Я думаю, нам надо расстаться. Я собиралась сказать тебе сразу после дня рождения. Просто Финн так радовался, и…

Но она не смогла договорить: Джеймс застонал и, схватив ее за руки, принялся умолять дать ему возможность загладить вину.

– Я изменился, – говорил он, – я еще не знаю, как мне доказать это тебе, как поправить дело, но я сделаю все, обещаю! Только, пожалуйста, пожалуйста, не обрывай все вот так!

Она освободилась от его рук.

– Мне приходится. Прости, Джеймс, но я должна. У меня было время подумать, и я поняла, что нам лучше расстаться. И я уже не изменю решения – что бы ты ни сказал.

Джеймс был в замешательстве. Когда он представлял себе последствия своего грандиозного признания, ему, очевидно, не приходило в голову, что она может отнестись к нему так равнодушно.

– Как ты узнала? – вымолвил он наконец. Стефани уже собралась рассказать ему, как они с Кати познакомились, как регулярно созванивались, что незапланированный визит его родителей в Линкольншир был частью их плана. Было бы забавно, подумала она, посмотреть на выражение его лица, пока она будет рассказывать, что все его недавние несчастья отчасти и ее рук дело. Но она почувствовала, что не сможет пнуть упавшего.

– Узнала, и все, – сказала она. – Ты просто был не так осторожен, как тебе казалось.

– Я виноват, – снова начал он. – Я страшно виноват. Завтра я скажу Кати, что все кончено. Но, прошу тебя, давай поговорим. Ради бога, выслушай меня.

О черт, подумала Стефани. Кати!

Минут десять спустя, в течение которых Джеймс, продолжая плакать, выкладывал новые и новые детали своего обмана (словно нагрузив ее ими, он не оставлял ей никакой другой возможности, как только простить его), Стефани убедила его, что должна спуститься вниз и заняться гостями.

– Мы можем поговорить потом, – сказала она уходя. – Но честно признаться, я думаю, что говорить нам не о чем.

Джеймс сказал, что Кати тоже устраивает для него праздник – Стефани, разумеется, прекрасно знала об этом. Он не хотел ехать, он вообще больше не хотел видеться с Кати.

– Не будь смешным, – сказала Стефани, – ты не можешь так просто сбежать. У тебя там практика, в конце концов.

Джеймс смотрел на нее в замешательстве, он явно рассчитывал задобрить ее обещанием не встречаться с Кати. О господи, подумала Стефани, а ведь он продолжает надеяться, что все обойдется.

– Тогда поедем со мной, – сказал он. – Ты увидишь, что я говорил правду, когда сказал, что с этим все покончено. Мы можем предстать перед ней единым фронтом, а потом пойдем в лечебницу, я соберу свое барахло, и вернемся домой.

– Джеймс, если ты хочешь порвать с Кати, так порви. Только не делай это ради меня. Я ведь сказала, что у нас все кончено, да?

Джеймс был не в состоянии снова выйти к гостям, и Стефани, освободившись от него наконец и спустившись вниз, сказала, что Джеймс нехорошо себя почувствовал и пошел прилечь. Кое-кто из гостей подозрительно покосился в сторону японских поваров, отодвинул тарелки и стал гладить живот и щупать лоб, в поисках признаков начинающейся лихорадки. Оповестив о внезапном недомогании Джеймса достаточное количество гостей, чтобы новость могла распространиться, она взяла телефон и вышла в сад, нашла укромное местечко и позвонила Кати.

– Ну, как вы там веселитесь? – зачирикала Кати на том конце провода.

Стефани рассказала ей, что произошло, умолчав о некоторых нелестных вещах, которые он говорил о Кати, пытаясь умилостивить Стефани.

– Он нас подозревает, как по-твоему? – спросила Кати, когда Стефани замолчала.

– Нет. Определенно нет. Похоже, что он абсолютно искренен.

– Вот дерьмо, – сказала Кати. – А я-то предвкушала завтрашнее шоу.

Стефани рассказала ей о намерениях Джеймса приехать в Нижний Шиппингем рано утром, чтобы положить конец их связи.

– Полагаю, что это и правда конец, – сказала она. – Что ты будешь делать? Отменишь праздник?

– Ни за что! – засмеялась Кати. – Я скажу всем, что праздную свою свободу.

– Я тебя не узнаю, – сказала Стефани, вспоминая прежнюю кроткую, наивную женщину, которую она впервые встретила несколько недель назад.

– Я переродилась! – вскинула подбородок Кати. – Это моя новая, улучшенная версия под названием «Не дам себя в обиду».

Стефани засмеялась, хотя вовсе не была уверена, что новая Кати ей нравится больше прежней.

– Потом расскажешь, как все прошло?

– Непременно.

Снова вернувшись к друзьям, Стефани представила, как встает и громогласно заявляет: «Спасибо всем, что вы пришли. Мы с Джеймсом хотим объявить, что отныне будем жить раздельно. Он оказался лживым, ничтожным изменником, но я уверена, что все мы готовы пожелать ему счастливого дня рождения». Но решила все-таки оставить все как есть. Пусть люди повеселятся, ведь, возможно, они собрались в этом составе последний раз. Завтра она начнет понемногу сообщать правду. Но первым должен узнать ее Финн.