– Привет, – кисло сказал Петропавел, ничего в ответ не ожидая. И зря.
– Привет, – еле слышно пискнула чепуха. – Не узнал?
– Как-то… не очень, – сэтикетничал Петропавел.
Чепуха тонюсенько рассмеялась:
– Да и как узнаешь! Пустяк живого веса, ничтожество, блудный сор…
– Блудный сор? – Петропавел насторожился.
– Это я так… образно выражаясь. Вообще-то мы уже встречались – я еще обещал следить за тобой. Ладно, не мучайся, я Грамм Небесный.
– Я с Гномом знаком Небесным, – внес ясность Петропавел.
– Раз ты с Гномом знаком, то и со мной, выходит, тоже: я часть того Гнома. Грамм, если быть точным.
Петропавел чуть не застонал.
– Нечего застанывать. Эка невидаль – Грамм Небесный! Не Килограмм ведь – Килограммом бы тебе руку-то отшибло!.. Да и не узнал бы ты меня, предстань я тут как Килограмм Небесный.
Петропавел сознался, что действительно не узнал бы.
– Ну вот! А я между тем… и этим честно за тобой следил.
– Между чем и чем?
– Между Сциллой и Харибдой, между молотом и наковальней, между городом и деревней, между умственным и физическим трудом! – с горячностью выкрикнул Грамм.
|
|
Петропавел чуть было не зааплодировал, но в последний миг опомнился:
– Вот прихлопнул бы я Вас – и поминай как звали! Кстати, получается, звали-то – как? Гном, Грамм?
Поймать Грамма Небесного врасплох не удалось.
– Да как только не звали! – вздохнул он. – Просто как хотели, так и звали. Но это их проблемы.
– Кого – «их»?
– Да тех которые звали. А ко мне их представления обо мне отношения не имеют.
– Знакомые мотивы! – Петропавел подозрительно вгляделся в ладонь.
– Ах! – беспечно пропищал Грамм Небесный. – Все уже кем-нибудь сказано – и по многу раз.
– Лучше бы Вам все-таки Гномом быть, – некстати озаботился Петропавел. – А то, – он легонько потряс ладонью, – как-то очень уж… ненадежно.
– Не-на-деж-но, не-вы-год-но, не-у-доб-но! – отсканировал Грамм Небесный, явно в антирекламных целях.
Петропавел тончайшим образом улыбнулся. Грамм был, конечно, тот же Гном, только в малых дозах.
– Значит, что же… Эволюция такова: от Грамма через Килограмм к Гному?
– Ну, если даже так, то потом к Центнеру, Тонне и далее. – Писк Грамма сделался гордым.
– Куда ж далее-то? – затосковал Петропавел, вспомнив о массивной Спящей Уродине.
Грамм Небесный не ответил.
– Куда ж далее-то? – повторил Петропавел.
– В ответ на твой вопрос я пожал плечами, – объяснился Грамм, – но ты этого, конечно, мог и не заметить.
Петропавел извинился, а потом взял и спросил, причем как бы безразлично:
– Говорят, Спящую Уродину целовать уже не обязательно?
Вопрос получился как нельзя более светским,
|
|
– Ну, если говорят… – уважительно отозвался Грамм Небесный. – Тогда, может быть, и не стоит целовать. Надо верить тому, что говорят.
Петропавел, еще несколько минут назад призванный к прямо противоположному, даже осунулся:
– Но как же в таком случае освободить дорогу к дому?
– К чьему дому?
– К моему! («Опять пошло-поехало!» – загрустил Петропавел).
– А где твой дом?
– Трудно сказать…
– Ну вот! – выразительно пискнул Грамм Небесный. – Сначала надо выяснить, где дом, а потом, может, и дорогу освобождать не придется. Если дорога, например, и так свободна.
– Но на ней же лежала Спящая Уродина!
– Вот то-то и оно, лежала!. Это когда-а-а еще было… Однако тебе никто не поручится в том, что она там до сих пор лежит. Могла ведь встать и уйти…
– Как это… когда она Спящая?!
– А если она лунатик? Лунатики ведь ходят во сне.
Петропавел зарычал как зверь:
– Меня не предупреждали, что она лунатик!
– Ты прямо как зверь зарычал, – адекватно отреагировал Грамм Небесный. – Ну, а когда ты хотел бы, чтобы тебя предупредили? Ты ведь не проявил интереса к этому аспекту проблемы. Хотя с твоей стороны было бы вполне естественно, услышав о Спящей Уродине впервые, задать вопрос типа: «А она случайно не лунатик, та Спящая Уродина?» И тебе, я уверен, точно ответили бы: «Да кто ж ее знает? Может, лунатик, а может, и нет». – Грамм Небесный без труда выдержал непосильно долгую паузу. – А потом, с чего ты вообще взял, что она спящая?
– Ну, знаете ли! Если она называется «Спящей Уродиной», то вполне нормально предположить…
– Тебе бы в передачах «Живое слово» выступать! – саркастически пропищал Грамм Небесный. – «Называется»!.. Вот Мертвое море называется «мертвым» – так что ж, хоронить его теперь? Или ты уже участвовал в похоронах?
– Не участвовал, – буркнул Петропавел.
– Надеюсь, что также не был и не состоял, – походя понадеялся Грамм Небесный. – Ты еще, чего доброго, скажешь, что она и Уродина, эта Спящая Уродина!
– Разве нет? – тоже чуть ли не пискнул Петропавел.
– То есть… я не знаю! Но очень может быть, что и нет. В крайнем случае, она, скажем так, не красавица, но ведь и ты не красавец!
– При чем тут я? – Петропавел разозлился.
– Ну подумай сам, – примирительно продолжал Грамм Небесный, – если она так велика, что взгляд не охватывает ее целиком, мыслимо ли вообще сказать что-нибудь определенное о ее внешних данных? Может статься, она неземной красоты, да поди обозри ее! И потом… смотря на чей вкус! Кроме того, она дама… А о дамах, как о мертвых, – либо хорошо, либо ничего.
– Я домой хочу! – прорвало вдруг Петропавла.
– Эко тебя прорвало… – Грамм Небесный снова продемонстрировал поразительную точность реакций. – Хочешь – так иди, никто не держит.
– Не держит! Когда у вас тут на дорогах черт знает что валяется…
– Не только у нас – вообще на всех дорогах черт знает что валяется, – прибегнул к обобщению Грамм Небесный.
– Да, но нигде тебя не заставляют целовать то, что валяется.
– И тут не заставляют, успокойся. У тебя какие-то… левые сведения обо всем!
– «Левые»! – горько усмехнулся Петропавел, а Грамм Небесный с внезапным азартом предложил:
– Поохотимся?
– На кого смотря, – гуманистично уклонился Петропавел.
– Да на Ежа, которому все понятно. Знаешь Ежа? Так вот… Я вообще-то в данную минуту гонец, меня за тобой послали: слетай, говорят, пригласи на охоту. Никому ведь в голову не могло прийти, что тебе прямо сейчас как раз и приспичит целовать Спящую Уродину.
– Что это значит – мне приспичит? У меня задание такое… ее целовать!
– А-а… ну, если, конечно, задание, то дело другое, – толерантно пропищал Грамм. – Правда, никто не знает точно, где она и существует ли вообще, но это так… детали.
– Слономоська все знает точно. Спящая Уродина – невеста Слономоськи.
|
|
– А Слономоську-то ты где нашел? Он же не в доступе: его ведь, кажется, водили до последнего времени!
– Водили! Напоказ. Вот я случайно и набрел на то место, где водят.
– Вот уж не повезло тебе! Гм… Спящая Уродина – невеста Слономоськи, забавный поворот! Все-таки он был поэт, тот Слономоська.
– Почему «был», почему «тот»? – встревожился Петропавел.
– Неважно! – Грамм Небесный резко зашевелился на его онемевшей ладони. – Нам пора, если ты согласен гонять Ежа. Согласен?
– Не знаю… А зачем?
– Противный, вот зачем. Все всегда ему понятно… Чтобы впредь не выпендривался!
– И действительно не будет выпендриваться?
– Будет! Он ведь выпендривается принципиально, – с пониманием дела объяснил Грамм Небесный.
– Чего ж тогда гонять зря?
– Ты напоминаешь мне человека, который спрашивает: зачем руки мыть, если все равно испачкаются? – Грамм Небесный затих, потом встрепенулся и сказал сурово: – Для гигиены гонять будем. Гигиену уважаешь?
– О да! – горячо отозвался Петропавел, немытый несколько дней… или лет… или веков…
– А уважаешь гигиену – так гоняй Ежа, – афористично закончил Грамм и тонко взревел.
На его рев начали появляться… начали появляться – Петропавел не узнавал никого.
– Что это за люди?
– Ну, если это люди… – Повозившись на ладони, Грамм начал быстро перечислять: – Ой ли-с-Двумя-Головами, Королева Цаца, Безмозглое-без-Глаза, Всадник Лукой ли, Шармоська, Воще Таинственный, Остов Мира, Смежное Дитя, Летучий Жуан, Пластилин Бессмертный, Тридевятый Нидерландец, Бон Слонопут… все, я утомился, я же Грамм – не Тонна! Соразмеряй задания!..
Мироздание рухнуло. Петропавел сел на землю в предобморочном состоянии. Голова кружилась в разные стороны… в абсолютно разные стороны. Его стошнило – прямо на ладонь с Граммом Небесным.
– Фу! – сказал тот, отряхнулся и улетел с ладони.
– Вот Вам и «фу»… – вяло присоединился зеленый Петропавел, теряя-таки сознание от стыда и совести.
– Ну, заполировал! – оценил этот поступок полузнакомый детский голос. – Хотя… всё яснее ясного: перепады атмосферного давления – кто хочешь с крышей поссорится.
|
|
Голоса слились, потом разлились обратно. Когда Петропавел открыл глаза, над ним стояло Смежное Дитя… кажется. Дитя было смежным со Стариком. Двумя разными здоровыми глазами оно укоризненно смотрело на Петропавла.
– Удачный симбиоз, – задумчиво оценил Петропавел. – Если бы вы соединились другими половинами, у вас могло бы вообще не оказаться глаз.
– Что ты гонишь!.. – не согласилось Смежное Дитя. – У нас же Безмозглое-без-Глаза…
– …без глаза, стало быть, и без мозгов, – не сказать чтобы деликатно констатировал Петропавел и взглянул на Безмозглое. Как ни странное, органы зрения – как один, так и другой – у того были на месте.
Страшно стесняясь обоих своих глаз, бесполое существо проворчало:
– Еще одно доказательство того, насколько язык… – Как и ожидалось, сон тут же сковал его постоянно отсутствующие члены.
Нет, Петропавел не стал ни к кому из них придираться. Наученный горьким опытом, он стоически принял новые имена и обличья, решив не обращать на все это никакого внимания. Поразило же его нечто прямо противоположное, а именно – неизменность поведения Ежа, которому, как и прежде, все было понятно. Данная черта личности Ежа неожиданно показалась Петропавлу последним островком стабильности в этом уплывающем из-под ног мире. И за это, стало быть, – за это! – надлежало устроить на него охоту… «Вот гады!» – гневно сказал в сердце своем Петропавел и тут же дал себе слово защищать верного прежним идеалам Ежа до последней капли крови… а подумав немножко, дал то же самое слово и всем присутствовавшим.
– Я буду защищать верного прежним идеалам Ежа до последней капли крови! – так прямо и заявил он, испытующе взглянув на почти незнакомое ему общество.
– Своей крови или его? – двумя голосами поинтересовался страшноватый на вид Ой ли-с-Двумя-Головами, на каждой из которых было только по одному глазу, а Пластилин – кажется, Бессмертный – сказал:
– Да ради Бога.., Кто ж Вам мешает пролить чью угодно кровь – жела тельно все-таки свою!
«Неприятно, – подумал Петропавел, – что они желают именно моей крови».