Кризис и политические перемены в России

«Дальнейшее развитие экономического кризиса породит крупные политические перемены в России. Изменения коснутся государственной системы и всего общества. Ведущую роль в процессе сыграют низовые общественные движения. Смена общественного сознания вызовет к жизни массовую политику», - так звучал один из немногих политических прогнозов сделанных в ИГСО весной 2009 года.

Стабилизация мировой экономики с приближением лета все больше воспринималась как начало завершения кризиса. После масштабных вливаний средств в национальное хозяйство США положение американских банков стабилизировалось. Они получили деньги для спекулятивной активности, что выразилось в нефтяных и биржевых играх на повышение.

Международная финансовая поддержка Соединенных Штатов при наращивании эмиссии доллара привела к временной стабилизации американской, а с ней и мировой экономики. В условиях этой стабилизации ухудшения не прекратились, а замедлились и в целом оказались менее заметны. Корпорации получили необходимые им кредиты и сохранили платежеспособность. Несколько активизировался потребительский спрос в США.

Признаки экономических улучшений были поняты многими аналитиками как сигналы неминуемого дальнейшего оживления. Однако исчерпание финансовых ресурсов правительств наряду с грозящим ускорением инфляции вследствие активной эмиссионной политики государств, а также ослаблением реального сектора грозило в какой-то момент привести к завершению периода стабилизации.

Одна часть российских верхов после первоначальной эйфории начала осознавать угрозу окончания стабилизации. Другая часть большого бизнеса и бюрократии верила, что стабилизация по мере оздоровления финансового сектора приведет к окончанию рецессии. В августе ведущие лица правительства заявили об одержанной над кризисом крупной победе: дно оказалось пройдено. Дальше следовало ожидать медленное восстановление экономики. В подобное легко было поверить, но совсем непросто было доказать прохождение дна. Торгово-промышленный спад не был остановлен, а внутренний рынок был существенно уже, чем год назад. Назревал новый всплеск проблем в банковском секторе, хотя на его поддержание и выделялось в 2009 году примерно $250 млрд. Надеждам на скорое преодоление кризиса вновь выглядели неубедительными.

Правительство России рассчитывало пережить кризис без серьезных перемен в социально-экономической системе страны. Проводимая политика сохраняла неолиберальный характер, несмотря на стихийно начатый переход к протекционизму. Однако кризис все более демонстрировал как несостоятельность хозяйственной линии властей, так и непригодность государственной машины в существующем виде для перестройки экономики России. Государственная надстройка выражала интересы сырьевых монополий и строго придерживалась курса на периферийное развитие страны.

Всевластие бюрократии породило повсеместную коррупцию. Унитарный характер государства и отсутствие достаточных свобод мешало открытой дискуссии по выработке антикризисного плана. Недемократичность управления лишала политические перемены легального пути.

Переориентация экономической политики с увеличения экспорта на развитие внутреннего рынка оставалась невозможной не только из-за институциональных преград. Определяющее значение имела социальная пассивность российских граждан. На это как на неизменный фактор рассчитывали в правительстве. Однако затягивание кризиса, несмотря на постоянные обещания его скорого окончания, не могло не вызывать перемен в общественном сознании.

Кризис породил массовое разочарование в возможностях рыночной экономики и тревогу за будущее. Накануне спада люди ожидали дальнейшего улучшения жизни вследствие экономического роста. Многие переживали депрессию, которая со временем грозила обернуться масштабной переоценкой ценностей. Оживление общественной жизни оказывалось неминуемо. Именно оно должно подтолкнуть к большим переменам в России.