Астрономия и Данте

Одновременно с «открытием» Аристореля произошло и возвращение тру­дов Птолемея по астрономии, разъяснявших классические представления о небесах (согласно которым планеты вращаются вокруг Земли в прозрачных концентрических сферах) и вводивших разнообразнейшие математические хитрости вроде эпициклов, эксцентриков и эквантов. Невзирая на то, что между наблюдениями и теорией по-прежнему продолжали возникать несоот­ветствия, требовавшие новых способов разрешения, птолемеевская система все еще господствовала в науке, будучи из всех известных тогда астрономи­ческих систем наиболее изощренной и способной видоизменять отдельные свои элементы, одновременно сохраняя в целостности основную структуру. Прежде всего, она давала убедительное научное объяснение естественным представлениям о Земле как о неподвижном теле, вокруг которого происхо­дят небесные движения. Труды Аристотеля и Птолемея, взятые совокупно,. предлагали объемную космологическую парадигму, взявшую все лучшее от классической науки, которая сначала покорила арабскую науку, а ныне ох­ватила западные университеты.

Начиная с XII — XIII веков, в университетах начали преподавать даже классическую астрологию, кодифицированную Птолемеем (нередко она примыкала к медицинским штудиям), а усилиями Альберта Великого и Фомы Аквинского она оказалась включенной в христианский контекст. По сути дела, на протяжении всего средневековья астрология никогда и не ис­чезала окончательно: периодически она пользовалась покровительством ко­ролей и пап, а также признанием среди ученой братии, являя собой некие Космические рамки для развивающейся и набирающей новые силы эзотери­ческой традиции. Однако, как только язычество перестало представлять не­посредственную угрозу христианству, теологи высокого средневековья Добровольно и не таясь отвели астрологии почетное место среди прочих дисциплин — в особенности, учитывая ее классическую «родословную» и тот факт, что к ее систематизации приложили руку Аристотель и Птолемей. Традиционные христианские возражения, выдвигавшиеся в адрес астроло­гии, а именно вытекавшее из нее отрицание свободной воли и благодати, были рассмотрены Аквинатом в «Сумме теологии». Он утверждал, что пла­неты влияют на человека, особенно на его телесную природу, но что с по­мощью своего богоданного разума и свободной воли он может контролиро­вать свои страсти, обретая свободу от астрологической предопределенности. Однако большинство индивидов не развивают свои духовные способности и, следовательно, подпадают под воздействие планетных сил, почему астроло­ги и могут делать верные предсказания общего характера. В принципе же, душа свободна в своем выборе: так и по словам самих астрологов мудрец уп­равляет своими звездами. Таким образом, Аквинат попытался примирить христианское учение о свободной воле и божественной благодати с древними греческими представлениями о небесных силах.

Астрология, объединившись с астрономией, вновь заняла прежние высо­ты в качестве всеобъемлющей науки, способной раскрывать вселенские зако­ны природы. Планетные сферы (под планетами разумелись Луна, Меркурий, Венера, Солнце, Марс, Юпитер и Сатурн) образуют последова­тельный ряд небес, окружающих Землю и влияющих на людские судьбы. Восстановление в прежних правах классической космологии основывалось на аксиоме Аристотеля: «Концом и целью каждого движения должно быть одно из божественных тел, движущихся по небу». По мере того, как появлялись все новые переводы классиков с арабского, эзотерические и астрологические представления, сложившиеся в эпоху эллинизма и изучавшиеся в александ­рийских школах, сохранившиеся в герметической традиции и усвоенные позже арабами, постепенно завоевали практически повсеместное признание средневековой «интеллигенции».

Однако с того момента, когда аристотелевско-птолемеевскую космоло­гию, перенесенную схоластиками на христианскую почву, воспринял Данте, античное мировоззрение окончательно утвердилось в христианском духовном мире, обогатившись и проникнувшись христианским смыслом. Данте, близ­кий Аквинату как по времени, так и по духу, столь же вдохновленный муд­ростью Аристотелевой науки, в поэме «Божественная Комедия» выразил то, что являлось по сути нравственной, религиозной и космологической парадиг­мой средневековья. «Божественная Комедия» во многих отношениях пред­ставляет собой совершенно исключительное явление христианской культуры. Будучи неким протяженным актом поэтического воображения, поэма Данте превзошла все более ранние средневековые достижения: литературное совер­шенство, высокое красноречие и использование народного языка, психоло­гическая прозорливость и теологические нововведения, яркое выражение все углубляющегося индивидуализма, понимание сути поэзии и учености как средств религиозного постижения, легко прочитываемое отождествление женского начала с мистическим познанием Бога, смелое прославление чело­веческого эроса в христианском контексте — все это не имело аналога. Од­нако особо важные последствия для развития западного мировоззрения имели картины космической системы, представленной в этой поэме. Ибо, заложив научные идеи Аристотеля и Птолемея в написанную яркими красками карти­ну христианской вселенной, Данте создал обширную классически христианскую мифологию, которая вместила в себя всю целостность творения и ко­торой в дальнейшем суждено будет оказать значительное и неоднозначное влияние на позднейшую христианскую образность.

В восприятии Данте, как и вообще в средневековом восприятии, небеса были исполнены как божественного, так и человеческого смысла. Челове­ческий микрокосм был непосредственным отражением макрокосма, а пла­нетные сферы воплощали различные силы, влиявшие на человеческую участь. Данте расширил эти общие представления, мастерски сочетав ти­пичные элементы христианской теологии со столь же типичными элементами классической астрономии. В «Божественной Комедии» восходящие сферы стихий и планет, объемлющие находящуюся в центре мироздания Землю,.завершаются высшей из сфер, где находится престол Бога, тогда как круги Ада, в зеркальном порядке отражающие небесные сферы, нисходят в глубо­кие недра Земли. Аристотелевская геоцентрическая Вселенная преврати­лась, таким образом, в мощную символическую структуру пространства, где разыгрывается нравственная драма человека, который находится между Не­бесами и Преисподней, на перепутье между своим заоблачным и земным обиталищами и балансирует на нравственных весах, выбирая между своим духовным и телесным естеством. Отныне все Птолемеевы планетные сферы обрели христианский смысл, причем за движение каждой из сфер и даже за их разнообразнейшие эпициклические отклонения ответственность возлага­лась на те или иные чины ангелов и архангелов. В «Комедии» представлена и описана вся христианская иерархия бытия — от Сатаны и Преисподней, сокрытых в мрачных глубинах земной материи, далее — от Горы Чистилища до сменяющих друг друга ангельских сонмов и, наконец, до самого Бога, царящего в Раю, в высочайшей небесной сфере; человеческое земное суще­ствование занимало срединное место на этой подробнейшей карте птолемеево-аристотелевских космологических представлений. Обрисованная Данте христианская вселенная представляла собой некое божественное макрокосмическое лоно, в центр коего было внедрено человечество, со всех сторон огражденное всеведущим и всемогущим бытием Божиим. Так Данте, как и Аквинату, удалось показать необычайно целостную упорядоченность Космо­са, в котором состоялось христианское преображение того космического по­рядка, что некогда был обоснован греками.

Однако сама сила и яркость такого греко-христианского синтеза заставля­ла современное Данте сознание совершить новый, неожиданный поворот. Средневековое мышление воспринимало физический мир как символ его Внутренней сути, а благодаря тому, что христиане-интеллектуалы восприяли Аристотеля и греческую науку, прежнее восприятие обрело новые качества. Птолемеево-аристотелевская космология, которую Данте поставил во главу Угла христианского мировоззрения, быстро утвердилось в коллективном со­знании христиан, и отныне каждая область греческой научной системы об­рела религиозный смысл. Так, убеждение Данте и его современников в том, Что астрология и теология связаны незримыми нитями, имело в будущем се­рьезные последствия: ибо, когда астрономам приходилось внести какие-либо существенные изменения в представление о физическом строении вселен­ной, например положение о движении Земли, то такое чисто научное открытие ставило под угрозу все целостное здание христианской космологии. Интеллектуальное стремление к всеохватности и страсть к культурной универсальности, столь характерные для христианского мышления высокого средневековья, которое не обходило своим вниманием даже частностей клас­сической науки, заведут его на такие пути, где оно встретит множество опас­нейших капканов и ловушек.