Глава 11. — Во имя Ужасного Волка, зачем ты их сюда притащил?

— Во имя Ужасного Волка, зачем ты их сюда притащил?

Тален, Хранитель долийцев, был эльфом средних лет. На его спине висел посох со светящимся красным навершием, с помощью которого прошлой ночью он поджег стрелы своих людей. Лицо под татуировками было бледным от усталости и покрыто сетью морщин, а волосы поседели. Бриала, сидевшая со связанными руками возле одной из гигантских повозок, могла бы назвать его добрым, если бы не видела утром, как он, багровый от ярости, орал на Фелассана посреди долийского лагеря.

Фелассан усмехнулся.

— Тебе нужно было встретить новых людей.

Долийский Хранитель раздражённо взмахнул рукой.

— Я потратил годы, чтобы найти правильное место и приготовить заклинания. Чтобы получить нужные ингредиенты, мне пришлось рисковать, торгуя с шемленами.

— Вот видишь, ты уже вступил с шемленами в контакт. Одним шемленом больше, одним шемленом меньше.

— А теперь, — продолжил Тален, как будто не услышав Фелассана, — когда я так близок к тому, к чему мы стремились, ты приводишь сюда какую-то человеческую аристократку и её защитника?

Его лицо исказила гримаса отвращения.

— Клан Вирнен уже и так запятнан, твои глупые идеи нам ни к чему! Так же как и она! — он повернулся к Бриале.

Она выпрямилась и встретила его яростный взгляд.

— Абелас, хагрен. Я не хотела тебя оскорбить.

— Замолчи, дитя, — её слова, похоже, немного умерили гнев Талена, и он со вздохом повернулся к Фелассану. — Ты хочешь, чтобы я начал подбирать дворняг? Если она так важна, почему ты не отправил её в свой клан? Она хотя бы маг?

После этих слов улыбка исчезла с лица Фелассана.

— Ты получал от меня информацию на протяжении многих лет, Тален. Эту информацию предоставляла она — в дар народу, который она считала своим.

— Всё это очаровательно, — Тален устало провёл рукой по лицу. — Но что она делает здесь?

Бриала поднялась на ноги.

— Эльфы Орлея страдают, Хранитель. Если Великий Герцог Гаспар придет к власти, их страдания приумножатся. Если вы поможете императрице Селине вернуться на трон, вы спасёте многих ваших людей в эльфинажах Орлея.

Тален закрыл глаза и отвернулся от неё.

— Абелас, дален, — сказал он тихо, — но в эльфинажах Орлея у меня нет людей.

После этого Бриала тихо присела и стала разглядывать лагерь, молча прислушиваясь к спору. Огромные фургоны, называющиеся аравелами, стояли кругом, словно здания маленького города.

Предназначение некоторых из них она могла угадать. В одном хранились луки и инструменты для их изготовления; неподалеку от фургона долийские дети упражнялись, посылая стрелы в раскрашенные под людей деревянные мишени. Рядом с другим аравелем стояли ящики, наполненные овощами, и висели полоски копченого мяса. Возле третьего долийские воины били деревянными мечами тренировочные манекены. Наблюдая за ними, Бриала поняла, что их движения ничем не отличаются от тех, которые она видела сотню раз в поместье семьи Селины или в Вал Руайо.

Это был не её народ.

Эти слова должны были причинить ей боль, но Бриала почувствовала только пустоту. Она смотрела на эльфийских детей, которые играли и смеялись, на охотников, отвешивающих шутки по поводу своего мастерства, на эльфийских поварих, поющих старые песни, пока их ученицы отмывали оставшуюся после завтрака посуду. Сквозь открытые двери одного из фургонов она рассмотрела престарелых супругов, которые дремали, тихо похрапывая. Здесь не было никаких принцесс, никаких духов из Тени, снующих меж фургонов-прачечных, но это всё равно было лучше всего, о чем она когда-либо мечтала. Никто из них не пригибал голов и не оглядывался, с опаской высматривая людей. Никто из них не боялся, что в лагерь забредет человек и принесет с собой беду.

И они позволяли эльфинажам гореть, потому что не считали городских эльфов своим народом.

Она вновь прислушалась к спору между Фелассаном и Таленом. Долийский Хранитель прекратил кричать. Он выглядел уставшим. Фелассан, как всегда спокойный, слабо улыбался.

— Хорошо, — сказал Тален в конце концов. — Твоя... ученица... может ходить по лагерю, но ты ручаешься за её поведение. И я не отвечаю за её жизнь, если она приблизится к эльгар'арла. Воин-шемлен останется в путах, а аристократку будут охранять, пока она не проснётся. Я поговорю со старейшинами клана и посмотрю, готовы ли они выслушать её слова.

Он раздраженно взмахнул рукой, и молодая женщина с изящным посохом в руках подошла к Бриале, чтобы развязать её путы. Ей не исполнилось и двадцати, татуировки на её лице выглядели свежими и чёткими, им вряд ли было больше года. У неё были ловкие огрубевшие от работы пальцы. Ткань отделанной мехом и кристаллами туники была явно выторгована у людей, но сам крой туники Бриала не узнала.

Бриала попыталась прочесть взгляд молодой женщины. В нем не было отвращения, но не было и дружелюбия.

Тален и молодая эльфийка ушли, а Фелассан помог Бриале подняться на ноги.

— Ты никогда мне не говорил, — произнесла она.

— О, Бриала, кстати, народ, который ты идеализировала большую часть своей жизни, на самом деле напыщенные идиоты, — Фелассан покачал головой. — Стала бы ты меня слушать?

— Да.

— Но услышала бы? — выражение его лица не изменилось, и он направился прочь, двигаясь между аравелями.

Бриала последовала за ним.

— Им всё равно.

— Да, всё равно. Они заботятся только об одной вещи — о прошлом, — Фелассан показал на одну из поварих, поющую на эльфийском. Она смешивала тесто в жестяном тазу, расписанном изображениями Силейз, Хранительницы Очага. — На самом деле они ужасно им озабочены. Тратят всю жизнь, разыскивая маленькие кусочки прошлого, чтобы сохранить и передать потомкам. Старый язык, старую империю, старые секреты. Но настоящее? — он пожал плечами. — Настоящее, похоже, совсем неинтересно.

— То есть пока мы боремся и умираем в огне, они копаются в старых руинах в поисках эльфийского слова, означающего "бриллиант"? — Бриала понизила голос, оглядывая лагерь.

— Ми'дурген.

— Я помогала им, — на этот раз её голос дрогнул. — Не только городским эльфам, которых они не считают частью своего народа. Я помогала им той информацией, которую передавала тебе в течение этих лет.

— Я знаю, дален. И Тален тоже, хоть он этого и не признает, — Фелассан посмотрел в сторону, и Бриала заметила, что эльфы-охотники наблюдают за ними. Они вышли из лагеря и направились в сторону леса. — Поэтому ты и твои друзья до сих пор живы.

— Что нам делать? — спросила она, устало глядя на деревья. Сейчас, ясным утром, они были всего лишь деревьями. Мёртвые коричневые листья еще висели на ветвях. Никто не собирался ожить и раздавить их. — Быть может, мы сможем найти другой клан? Возможно, твой?

— А, нет. Мой клан далеко отсюда, — Фелассан поморщился. — Несмотря на своё название, долийские кланы давно сбежали из Долов. Разделились, чтобы их нельзя было уничтожить одной атакой. Если твоей императрице нужна помощь, чтобы попасть в Вал Руайо прежде Гаспара... — он пожал плечами. — Нам придётся дождаться, пока её разбудят целители. Ты говорила, что она может быть очень убедительной. Прошлой ночью она сдвинула деревья, — он рассеяно улыбнулся. — Возможно, сегодня она сдвинет горы.

* * *

— Шемлен, — презрительно сказал предводитель эльфийских воинов, стоявший над Мишелем, а потом с усмешкой повернулся к своих людям.

Мишель был привязан к одному из фургонов. Селина лежала рядом на расстеленном одеяле, а молодая эльфийка — судя по посоху, ученица мага — занималась её ранами. Она выглядела лучше, чем прошлой ночью, по крайней мере так ему показалось. Они зашили рану, которую она получила, упав и ударившись головой, а эльфийка с помощью магии снимала воспаление. Целительница не говорила с Мишелем, просто стояла, наклонившись над Селиной и протянув к ней руку, светящуюся прохладным белым светом, от которого по спине Мишеля бежали мурашки.

Эльфы-воины обращались к нему, конечно, но их лексикон был не слишком разнообразен.

— Шемлен, — снова сказал их лидер. Он был высок и широкоплеч. Мускулы на его руках говорили о жизни, проведенной с мечом в руках, и он был самым старшим из воинов, стоявших над Мишелем. — Знаешь, что мы делаем с такими, как ты? Ну, — эльф притворился, что задумался, — по правде говоря, это зависит от того, сколько у нас времени. Если мы торопимся, то просто убиваем вас из луков, как волков с водяной болезнью. Но если у нас есть в запасе пара дней, есть одна игра — Зубы Фен'Харела.

Несколько воинов рассмеялись. Но как минимум один из них, самый молодой, остановился и неловко отвернулся к деревьям.

— Мы снимаем с вас одежду и связываем вам руки, — сказал эльфийский предводитель, — и надеваем вам краги из твёрдой кожи, сквозь которую пропущены маленькие шипы, так, чтобы с каждым шагом они впивались глубже. Потом мы даем вам фору, считаем до ста и проверяем, как далеко вы смогли убежать, когда каждый шаг...

— Наверное, тебя ужасно гложет, что ты не можешь меня тронуть, — сказал Мишель, не меняя выражение лица.

Предводитель моргнул, но потом взял себя в руки.

— Когда Тален получит то, чего хочет, мы не просто тронем тебя, шемлен.

Каждый раз, сказав "шемлен", он на мгновение замирал и смотрел на Мишеля, проверяя, задело ли это его. Мишель подозревал, что эльф делает такую же паузу после удара мечом, и решил на всякий случай запомнить это.

В любом случае, эльфа не ждало ничего, кроме разочарования. Каждый раз, когда он пытался оскорбить Мишеля, тот лишь улыбался шире.

— А до тех пор ты так и будешь красоваться перед связанным пленником? — спросил Мишель. — Если только я не стану слишком опасен, в случае чего ты, наверное, пойдешь пугать детей или кричать на деревья.

Предводитель пронзил его злым взглядом.

— Фелассан назвал тебя шевалье. Он сказал, что ты — величайший из шемленских воинов. Может быть, я покажу тебе, на что способен настоящий мастер клинка.

— Такой, как вон те дети, играющие палками рядом с твоим фургоном? — Мишель указал подбородком на тренирующихся поблизости воинов. — Их наставник медлит, когда делает шаг в сторону. Я бы отрубил ему ногу за три удара сердца, — предводитель бросил невольный взгляд на тренирующего, как и его воины. — Вам стоит тратить больше времени на обучение своих людей... Или ты сам не заметил эту проблему?

— Ты оскорбляешь мой клан, — предводитель занёс кулак.

Мишель фыркнул.

— Ты сам оскорбляешь свой клан тем, что не можешь обуздать злобу, чтобы выполнить приказ твоих предводителей. Я не нанёс оскорбления ни твоим сородичам, ни вашей истории, ни вашему образу жизни. Только личное оскорбление дворняге, которой стоит поучиться манерам.

— Тем не менее.

Кулак предводителя врезался в лицо Мишеля, а когда туман в его глазах рассеялся, эльф снова улыбался.

— Знай свое место, шемлен, — он повернулся к своим воинам. — Присматривайте за ним. Если сделает что-то подозрительное, убейте.

Предводитель направился к своему фургону, оставив остальных на страже.

Мишель устроился поудобнее и принялся ждать. Через некоторое время он занял себя упражнениями, чтобы не дать рукам и ногам затечь. Один из воинов это заметил, — самый молодой, тот, которому было неприятно наблюдать за развернувшейся ранее сценой, — но ничего не сказал.

Сидя без дела и цели, Мишель расслабился, так, как будто медитировал в Церкви. Он позволил своему вниманию гулять, впитывая быт лагеря. Поварихи готовили дневную трапезу, похлебку из диких кроликов, овощей и приправ, которую подавали, насколько он мог судить с тридцати ярдов, с крестьянским хлебом. Его делали почти в равных долях из пшеницы, соли и сала, и во время голодных зим крестьянам часто было больше нечем насытиться.

Последний раз Мишель ел его много лет назад. Теперь, глядя, как старая эльфийка поливает свой кусок мёдом, он вспомнил, как его мать посыпала его кусочек хлеба сахаром. Сахаром, который она украла в таверне, где прислуживала. Рот Мишеля наполнился слюной, и он отвернулся.

Молодые воины закончили упражнения с мечом и взяли в руки луки. Охотники возвращались в лагерь с кроликами или оленями. Через несколько часов Мишель был вынужден признать, что стоянка хорошо организована и похожа скорее на военный лагерь, чем на пещеру остроухих бандитов, какой он ее представлял. Каждый эльф был занят, каждое движение служило определенной цели, но, в отличие от военных лагерей, здесь к выполняющим работу слуг относились с таким же уважением, как к охотникам и стражам. Они радостно общались друг с другом, обменивались приветствиями или шутками, словно члены семьи.

Мишель не был уверен, когда начал покачиваться в такт музыке, но он чувствовал, как тихий покой вливается в него успокаивающим ритмом, пока он сидит и наблюдает за лагерем. У музыки не было ни источника, ни мелодии. Это был даже не звук. Просто приятное, убаюкивающее ощущение, словно он был ребенком, которому, покачивая, пели колыбельную. Часть его сознания в замешательстве наблюдала за тем, как весь лагерь начал двигаться в такт этому невидимому ритму, но в основном его разум оставался спокойным и счастливым.

Мишель даже не удивился, когда один из воинов наклонился и перерезал его узы.

Пустые глаза воина умиротворенно взирали на что-то, видимое только ему. Другой воин улыбался, рассеяно покачиваясь из стороны в сторону под медленный ритм.

Мишель, не медля и не испытывая страха, поднялся. Целительница продолжала заниматься Селиной. Она перемешивала травы в ступке, что-то тихо напевая. Воины хлопали себя по бедрам в такт мелодии. Никто не обратил внимания на то, что шевалье, которого они охраняли, встал на ноги, и Мишель сам не придал этому значения. Тихий голос на границе его сознания что-то предостерегающе кричал, требовал взяться за оружие, но Мишель проигнорировал его и спокойно направился прочь от фургона, к которому был привязан.

Без страха повернувшись к стражам спиной, он шагал в такт мелодии, которую напевала целительница. Эльфийские разведчики на краю лагеря не обратили на него ни малейшего внимания. Одна разведчица насвистывала ту же самую мелодию.

Из лагеря в лес вела извилистая тропинка.

Мишель не торопился, позволяя мелодии вести себя по ней вниз, к небольшой поляне посреди леса.

Всю поляну занимал кратер примерно ста ярдов в диаметре, — словно Создатель зачерпнул рукой горсть земли. В центре кратера стоял круг из камней, каждый из которых был расписан слабо светящимися рунами. В центре круга стоял человек в темном плаще. Он был невысок, лысоват, с жидкой черной бородкой и маленькими поблескивающими глазами.

Он насвистывал, щелкая пальцами и притоптывая в такт мелодии.

Когда Мишель приблизился к кругу камней, руны на ближайшем из них полыхнули.

Музыка исчезла, разорванная подобно паутине, и Мишель, вздрогнув, упал на колени. Он словно проснулся посреди разговора. Все выглядело слишком ярким и резким. Трава под его руками была холодной и скользкой, а земля под ней, казалось, шевелилась.

— Рассказать анекдот? — спросил человек в круге. У него был слабый акцент, такой же, как у не самых знатных аристократов при дворе Селины.

Мишель дрожал всем телом, его зубы стучали друг о друга. Он напряг мышцы, прибегнув к серии упражнений, которые шевалье использовали, чтобы побороть эффект дурмана или чар.

— Что... Что...

— Сэр Мишель де Шевин заходит в таверну, — сказал человек в круге. — Хозяин смотрит на него и говорит: "В моей таверне только люди". Сэр Мишель отвечает: "Я не против. На эльфах все равно мало мяса", — Человек громко расхохотался.

— Что ты со мной сделал? — Мишель с трудом поднялся и застыл в боевой стойке, решив не рисковать попыткой выпрямиться. Земля под его ногами по прежнему раскачивалась, но упражнения помогли. Он ровно и медленно дышал, не обращая внимания на холодный пот, покрывший всё его тело.

— Отвлек стражей и освободил тебя из плена этих проклятых остроухих, — с удовольствием сказал человек в круге, — исключительно по доброте душевной, — он наклонил голову. — А, ты об этом? Небольшой трюк из Тени, заставляет людей тебя не замечать. Полезно, когда хочешь улизнуть из неприятной ситуации или подсмотреть за раздевающимися дамами. Хотя я, конечно, — добавил он, — так бы никогда не поступил. Потому что это неправильно.

Мишель посмотрел на человека, а потом на круг камней.

— Ты демон.

— Дух, — сказал человек, широко улыбаясь. — Пожалуйста, зови меня Имшаэль.

— Зачем?

Имшаэль — если это на самом деле было его имя — улыбнулся.

— Ну, надо же тебе как-то меня называть.

Мишель пронзил его взглядом.

— Зачем ты меня сюда привел?

— Потому что у тебя и у меня похожая проблема, — Имшаэль подошел к камням и остановился с натянутой улыбкой. — Мы оба хотим быть где-то ещё, кем-то ещё, но не можем.

От шагов демона на траве не оставалось следов. Его чёрный плащ был превосходно сшит, а пряжки на чёрных сапогах блестели.

— Я слышал о тварях вроде тебя, — сказал Мишель, пытаясь вспомнить старые предания. — Ты — демон желания.

— Выбора. Дух, — улыбка прилипла к лицу Имшаэля. — Я что, похож на демона желания? Тебе хочется, чтобы я разделся и натянул что-то воздушное и прозрачное? — вздохнул демон. — Существует множество разных духов, мальчик. Духи любви, чести, доблести, справедливости... — он махнул рукой и, развернувшись, зашагал вдоль камней. — И — да, гнева, голода, гордыни. Чтобы проникнуть сквозь Завесу, у нас у всех должна быть какая-то связь с этим миром.

Мишель двинулся за ним следом по внешней стороне круга. Его тело почти пришло в себя после того, что сделал с ним демон, но он до сих пор чувствовал в мышцах дрожь, как будто только что закончил хорошую тренировку. Пожелтевшая по осени трава ломалась под его ногами.

— И какая связь привела тебя?

— На этот раз — никакая. Эти проклятые эльфы призвали меня в этот круг, — Имшаэль постучал пальцами по одному из камней и поморщился, когда искра энергии ужалила его руку. — Заперли меня в нем. Я не могу уйти, и не могу вернуться в Тень. Я даже не могу использовать свои силы.

Мишель вспомнил песню, которая повлияла на сознание всех вокруг него.

— Ты использовал свою силу на всем лагере.

— Этот трюк? — Имшаэль усмехнулся. — Нет. Мои силы более... Масштабны.

Мишель несколько мгновений молчал, а потом, не выдержав, задал вопрос:

— Зачем они тебя призвали?

— Они хотят, чтобы я помог им вернуть частичку их истории. Ты знаешь историю, Мишель?

— Не очень, демон, — Мишель продолжал идти.

— Понимаешь, в вашем представлении Халамширал — старая столица эльфов, но раньше, ещё до того, как мальчики из Тевинтера как следует повеселились, у эльфов был дом побольше.

— Арлатан.

Имшаэль улыбнулся.

— Значит, ты все-таки не пропускал мимо ушей истории, которые тебе рассказывала в трущобах твоя эльфийская мать! — сказал он, а затем поднял руки, извиняясь. — Прости, прости. Вы, смертные, всегда такие недотроги, когда дело касается мыслей, текущих у вас из голов. Да, Арлатан. Но он был всего лишь столицей древней империи. Все это -— Орлей, Ферелден, те кусочки на западе — когда-то было частью Элвенана. Теперь, если копнуть достаточно глубоко в Орлее, можно найти древние гробницы эльфийской знати, — глаза Имшэля сузились. — И большинство этих гробниц, оказывается, связывают элувианы.

Мишель остановился и повернулся к демону.

— Под Орлеем спрятаны тайные ходы?

Имшаэль фыркнул.

— Тайные ходы? Нет, мальчик, ты думаешь о гномах. Эльфы не очень любили ходить. Элувианы — это волшебные зеркала. Заходишь в одно, двигаешься по некоему срединному месту, и выходишь из другого в нескольких днях пути, — демон снова стукнул по одному из камней и поморщился, когда искрящаяся энергия уколола его пальцы. — Старая эльфийская магия. Старую эльфийскую магию нельзя не уважать.

— И их можно использовать для путешествий, — Мишель пригляделся к демону. Это была ловушка. Демоны всегда строили козни. В каждой сказке о юноше, заключившем сделку с демоном, демон пытался подстроить ему ловушку.

Но иногда юноше удавалось поймать самого демона в эту ловушку и одержать победу.

— Да, их использовали для путешествий. Молодец, что слушал. Если бы ты захотел, то мог бы добраться из Джейдера до Вал Руайо, ни разу не увидев дневного света, — Имшаэль остановился и бросил на Мишеля взгляд. — Не спеши пускать слюни, шевалье. Там только старая, опасная магия и книги, которые ты, наверное, тут же бы сжег. Никаких волшебных мечей ты там не найдешь, — он снова зашагал вперед, как и прежде, не оставляя следов. — В любом случае, элувианы спят с тех пор, как вы захватили Халамширал. Наш друг-Хранитель пытается заставить меня их разбудить.

Мишель поспешил догнать его.

— Так почему ты его не послушаешь?

— Глубоко озабочен моим благополучием, да? Я тронут, — Имшаэль улыбнулся, но спустя мгновение его улыбка превратилась в оскал. — Он не может дать мне того, что мне нужно. Демон гнева питается яростью. Демон гордыни живет на глупостях, которые люди воображают, глядя на себя в зеркало по утрам. А мне нужен выбор. Тален хочет, чтобы элувианы пробудились, но за этим ничего не кроется. Он не заботится о последствиях своих поступков. Понимаешь?

— Нет.

Имшаэль рассмеялся.

— Честный малый. Ну, по большей части. А что, если я скажу тебе, что если ты найдешь смертного и заставишь его положить кровоточащую ладонь на один из этих проклятых камней, я сделаю историю Мишеля де Шевина правдой?

Мишель моргнул.

— Как?

— Эффективнее, чем это сделал твой покровитель, граф Бревин, купив поддельные бумаги, — Имшаэль усмехнулся, и его маленькие глазки сверкнули в паутине морщинок от смеха. — Несколько духов прошепчут нужные слова в нескольких снах. Несколько человек подделают документы и тут же об этом забудут. В следующий раз, когда бард Гаспара копнёт твоё прошлое, она обнаружит, что Мишель де Шевин — именно тот, за кого он себя выдает, и живые люди поклянутся печально отсутствующим Создателем, что помнят, как росли с благородным, чистокровным человеком сэром Мишелем.

— А что взамен?

— Я выберусь из этого проклятого круга и поселюсь в теле того человека, который прольет на камни свою кровь, — Имшаэль глубоко, счастливо вздохнул. — Я давно не гулял по миру. Хотелось бы на него посмотреть.

Мишель остановился, яростно сжав зубы.

— Ты хочешь, чтобы я отдал тебе во власть какого-то несчастного?

— Да, — Имшаэль повернулся к нему, и, хотя на его лице была улыбка, в глазах демона горел огонь. — Приятного мало, не правда ли? Потому-то это и называется выбор.

Мишель отвернулся от него и зашагал вперед. Увидев перед собой на траве следы, он понял, что сделал круг.

— Мне стоило бы тебя уничтожить.

— Для этого нужно всего лишь уничтожить пару рун, — сказал Имшаэль, не сбиваясь с шага. — Конечно же, тогда ты проведешь остаток жизни, опасаясь, как бы кто-то не узнал, кто ты такой.

— Я знаю, кто я такой, — сказал Мишель и покинул поляну с демоном.

Часовые на краю лагеря подпрыгнули, увидев его. Их луки взлетели вверх со скоростью, достойной восхищения, и они подняли тревогу, глядя с удивлением и страхом назад, в сторону лагеря, где ему было положено находиться в путах.

Мишель поднял руки.

— Я сдаюсь, — сказал он. — Отведите меня обратно к моей императрице.

На мгновение ему показалось, что эльфы просто его пристрелят, но потом, переглянувшись, они приблизились. Один эльф держался поодаль, натянув лук, в то время как остальные схватили Мишеля и повалили на землю.

Не жалуясь, он вытерпел крики, удары руками и ногами. Если это вернёт его к Селине, оно того стоит.

Теперь он знал, как она вернёт себе Орлей.

* * *

Эльфийская целительница разбудила Селину в полдень и сообщила, что остальные члены её отряда находятся где-то в лагере долийцев. Всё ещё чувствуя головокружение, Селина села, заметила стражей, стоящих рядом с оружием наголо, и попросила позволения поговорить с их Хранителем. Она ожидала, что Мишель и, возможно, Бриала, тоже связаны. Но так как долийцы держали в узах только её, она заключила, что они понимают её ценность как потенциального заложника. Пусть это и не обнадёживало, но для начала было неплохо.

И теперь, с раскалывающейся головой и стоящими над ней эльфийскими стражами, она пыталась убедить Хранителя и старейшин долийского клана сохранить ей жизнь. Она понятия не имела, где находятся Бриала и Мишель, и не собиралась показывать слабость, спрашивая об этом.

— Когда Гаспар перестанет быть угрозой, — пообещала она, — я добьюсь того, чтобы к долийцам в Орлее относились с большим уважением. Мы ждём возможности припасть к вашей мудрости. В наших университетах уже учатся эльфы, и для нас было бы честью, если бы ваш народ их посещал.

— У тебя нет сил, чтобы сражаться с этим Гаспаром, — сказала древняя хранительница очага, и её скрипучий голос прозвучал скептически, — и ты хочешь предложить помощь нам?

— Власть накапливается, — уверено ответила Селина, — как снежный шар, катящийся вниз по склону. Мне не нужно, чтобы вы сражались против Гаспара за меня. Мне только нужно с вашей помощью добраться до Вал Руайо прежде него. Как только я окажусь там, у Гаспара не останется ни единого шанса. Я погашу его восстание и прикончу его.

— После чего сможешь безнаказанно нарушить обещания, — сказал предводитель воинов, — как и все люди до тебя.

Хранитель заставил его замолчать взмахом руки.

— Ты хочешь, чтобы я провёл тебя мимо солдат твоего противника, рискуя жизнью своего клана, а в обмен обещаешь что? Шанс посетить ваши здания?

Селине хотелось пить, но если она напомнит им, что находится в их власти, её позиция в разговоре ослабнет.

— Я не знаю, чего вы хотите, Хранитель. Если у вас есть встречное предложение, я могу...

— Вы уничтожили величайшую империю в истории этого мира! — лидер воинов сделал шаг вперед, замахнувшись на неё. — А когда наш народ объединился с Андрасте, чтобы освободиться из-под власти Тевинтера, вы предали нас снова!

Она спокойно переждала вспышку его гнева и повернулась с Хранителю.

— Этот разговор навряд ли изменит прошлое, — сказала она. — Если вам что-то нужно, говорите.

— Ты не понимаешь, — сказал Хранитель. Он снова махнул рукой, и предводитель отступил. — Ты просишь нас мыслить разумно, но на протяжении всей нашей истории твой народ предавал и унижали наш. Вы забрали нашу землю, нашу культуру, даже наше бессмертие.

— А вы, похоже, не понимаете, какая возможность свалилась на вас с неба, — Селина посмотрела сначала на предводителя, а потом на Хранителя. — Настало время перемен. Вы хотите, чтобы эльфы в наших городах жили лучше? Могли беспрепятственно уходить в долийские кланы? — не увидев отклика на лицах, она решила рискнуть. — Безвозмездное владение Халамширалом и окружающими землями?

Она ошиблась. Она сразу поняла это, увидев, как их плечи напряглись, а татуировки на лице изогнулись в гримасе отвращения, но не могла понять, почему.

— Безвозмездное владение, — ухмыльнулся предводитель.

— Твоя натура омерзительна, — медленно проговорил Хранитель. — Несчастные существа в ваших эльфинажах, которых вы считаете эльфами, всего лишь дальние родственники, навсегда потерянные для нас. Некоторые кланы принимают их, чтобы укрепить свои ряды, иногда даже из ложной жалости, но они — не часть нашего народа. Ты понимаешь это, императрица шемленов? Ты предлагаешь нам сотрудничество, право осесть в Халамширале, вести переговоры с вашими шемленскими торговцами и плоскоухими крестьянами, забывшими все о древнем Элвенане, и кланяться твоему трону в Вал Руайо, — он покачал головой. — Если вы с Гаспаром прикончите друг друга, а война убьет всех людей в Орлее до единого, если все эльфинажи сгорят дотла... Тогда мы задумаемся о том, чтобы вернуться в Халамширал.

Это потрясло её, хоть она и сохранила спокойствие на лице.

— Тогда зачем этот разговор, Хранитель?

— Потому что этот идиот Фелассан привел тебя сюда, шемленская императрица, — поморщился Хранитель. — И теперь нам нужно решить, каким из Путей Трёх Древ пойти. Мы можем оказать тебе символическую помощь и надеяться, что в будущем ты ответишь тем же. Мы можем отдать тебя Гаспару с той же целью. Или просто убить тебя, сжечь твое тело и надеяться, что в смерти ты принесешь клану Вирнен меньше проблем, чем при жизни.

Мгновение спустя тишину нарушил крик с края лагеря. Хранитель и старейшины обернулись, в то время как Селина старалась выглядеть настолько спокойной, насколько могла, одновременно пытаясь размышлять. Боль в её голове была притупленной, но постоянной, и Селина соображала медленнее, чем обычно.

Она была императрицей Орлея. У неё не было ни её платья, ни украшений, ни армий, но это не имело никакого значения. Она вела Игру и побеждала в ней уже двадцать лет... Но эти эльфы играли по другим правилам. И если она быстро их не выучит, они с легкостью закончат то, что начал Гаспар.

Она не позволит этому произойти.

— Что происходит? — прокричал предводитель.

— Как он освободился?

Селина посмотрела в сторону и увидела сэра Мишеля, избитого и покрытого кровью, которого тащили в лагерь несколько разведчиков.

— Он освободился?

Селина предполагала, что его и Бриалу держат в другой части лагеря, либо для допроса, либо с целью уменьшить риск сговора и побега.

Предводитель с презрением посмотрел на неё.

-— Ты думала, что мы позволим шемленскому воину свободно расхаживать по лагерю? Плохо уже то, что дворняжка Фелассана не на привязи. Этот был привязан рядом с тобой, пока... — он запнулся, замолчал, потом потряс головой, растеряно глядя на землю рядом с Селиной.

— Когда я проснулась, его уже не было, — Селина посмотрела на охрану поблизости. — Быть может, расспросите их, кто дал связанному узнику сбежать и почему его отсутствие не замечали на протяжении нескольких часов?

— Я не пытался сбежать! — крикнул Мишель хрипло, когда разведчики подтащили его поближе. Они с ним не церемонились. — Я бы не бросил свою императрицу.

Предводитель подошел к Мишелю и поднял его голову вверх, схватив за волосы.

— Тогда как?

— Моим разумом завладела магия, — Мишель спокойно посмотрел в глаза воину. — Как и разумом охранников. Они разрезали мои путы, и я пришел в себя рядом с каменным кругом и демоном, стоящим внутри.

Хранитель побелел на глазах Селины. Татуировки на его лице резко выделялись на мертвенно-бледной коже. Страх — поняла она. В чём бы ни была причина — даже если ей был, упаси Создатель, демон — на страхе можно было сыграть так же, как в Вал Руайо.

— Возникло какое-то недоразумение? — спросила она с невинной улыбкой.

— Свяжите его! — рявкнул Хранитель. Разведчики бросили Мишеля на землю, а охранники быстро связали его по рукам и ногам. — Мирис! Идём. Нужно проверить защитные чары!

Хранитель ушёл, не сказав больше ни слова, а молодая целительница, вылечившая рану на голове Селины, побежала следом за ним.

Одним меньше.

Оставшиеся долийцы уставились на Селину и Мишеля с разной степенью отвращения и страха. На мгновение Селине показалось, что она снова ошиблась, и они прямо сейчас убьют её.

— Я требую, чтобы мне объяснили, что происходит, — сказала она. Она посмотрела на Мишеля, и тот едва заметно ей кивнул. — Вы обращались с нами непозволительно, и отказываясь объясниться...

— Довольно! — предводитель повернулся к старейшинам клана. — Я с ними разберусь.

Они кивнули, глядя на Селину и Мишеля со страхом и гневом на татуированных лицах, и покинули их. Теперь оставался только один, пускай и тот, кто был с самого начала готов на неё напасть.

— Ты подверг опасности мой клан своей грязной магией, шемлен, — сказал предводитель Мишелю. Его кулаки сжались, лицо покраснело от гнева, а татуировки на лице, казалось, пульсировали, когда он говорил. — Я убью тебя.

— Сначала дай разведчикам еще несколько часов меня поизбивать, — сказал Мишель, сплевывая кровь. — Тогда у тебя, может быть, будет шанс.

Селина бросила ему предостерегающий взгляд, но Мишель встретил его, не дрогнув, и через мгновение она поняла. Эльф расценит любой знак подчинения как слабость, а сейчас слабость могла их убить.

— Когда вы будете сражаться с ним, сэр Мишель, позвольте ему позвать на подмогу союзника, — сказала она. — Чтобы уравнять силы.

Пронзив её взглядом, воин развернулся и зашагал прочь, а стражи, нервно глядя на Мишеля и Селину, отошли на несколько шагов. Они остановились на достаточном расстоянии, чтобы наблюдать за Селиной, но при этом иметь возможность говорить так, чтобы она их не услышала. Она увидела, как они украдкой быстро жестикулируют, переминаются с ноги на ногу. Их бы со смехом выгнали из гостиной леди Мантильон за такое очевидное проявление страха.

— Прошу прощения, что взял на себя инициативу в этом разговоре, — тихо сказал Мишель.

— Спокойно, Мишель. Ты был прав и знаешь это.

— Это не оправдывает отклонения мнения императрицы, — сказал Мишель с улыбкой, которая заставила его кровоточащую губу треснуть.

— Они почти наверняка убьют нас, — прошептала Селина. — То, что ты нашёл, стоит наших жизней.

— Может быть, Величество, но оно также может спасти их.

Селина удивленно уставилась на него.

— Магия?

— Да, — он заговорил еще тише. — Эльфы призвали демона. Они хотят открыть древние магические зеркала, которые позволяли эльфам незаметно путешествовать по Орлею. Защищенные магией, сокрытые в веках.

Селина замерла.

— Я могла бы безопасно вернуться в Вал Руайо.

— Более того, вы могли бы передвигать разведчиков и небольшие отряды тайно, — добавил Мишель, — чтобы напасть на Гаспара без предупреждения и сокрушить его без пощады.

Селина медленно улыбнулась.

— Теперь главное — не дать им убить нас.

Похоже, визит к долийцем все же обернулся удачей.

С мягким перестуком на землю упали первые капли осеннего дождя.

* * *

Бриала рассталась с Фелассаном в лесу.

Её наставник упомянул о располагающемся неподалеку озере, где она могла бы помыться. Он также мягко намекнул, что в данный момент ей будет безопаснее держаться от лагеря долийцев подальше. Время, сказал он, откроет им путь.

Она поверила ему на слово, более чем готовая оставить долийцев в покое.

Она с легкостью нашла озеро. Оно было маленьким и спокойным. Его питала речка, cпускавшаяся с восточных склонов Морозных гор. Кувшинки плавали на поверхности воды, а стрекозы танцевали в воздухе над ними, используя последний шанс найти себе пару.

Темно-серые облака, бегущие с севера, принесли с собой холодный ветер, но Бриала все равно сняла свою броню и одежду. Она прополоскала и выжала ее, а потом положила сушиться и вошла в воду сама.

Вода была ужасно холодной, но она продолжила двигаться, сначала войдя в неё по щиколотки, потом по колени, а потом с последним шагом нырнула и задержала дыхание. Тогда, на секунду, ледяная боль превратилась в онемение, и она не чувствовала ничего, кроме ряби волн, качающей её туда-сюда.

Она вспомнила.

Вынырнув из воды, десятилетняя Бриала помотала головой.

— Бриала, ты все забрызгаешь! — смеясь, пожурила ее мать. — Теперь помоем твои волосы. Нужно, чтобы ты была чистенькая и опрятная, когда будешь завтра ждать мисс Селину.

Бриала закрыла волосами лицо.

— Селина не хочет, чтобы леди Мантильон приходила. Она говорит, что леди Мантильон страшная.

Мать Бриалы улыбнулась, бросив быстрый взгляд в сторону двери.

— Мисс Селине нечего бояться, леди Мантильон очень её любит, — она принялась распутывать волосы Бриалы. — Ты должна хорошо выглядеть.

— Почему? — спросила Бриала, скребя мочалкой свои ноги. — Леди Мантильон на нас даже не смотрит.

— Она посмотрит, если ты будешь грязной, — с уверенностью сказала ее мать, дергая волосы Бриалы.

— А можно сделать так, чтобы волосы прятали мои уши?

Руки матери замерли.

— Мама?

— Нет, дитя. Никогда не прячь свои уши, — голос ее матери дрогнул.

— Почему? — Бриала отстранилась, потом развернулась и посмотрела на нее. — Меня за это накажут?

— Возможно, — её мать снова улыбнулась, хотя её щёки порозовели. — Но важнее то, что ты моя дочь, Бриала. Мы служим принцу, и ты служишь мисс Селине. Ни один долийский эльф не может этим похвастаться. Ты должна собой гордиться.

Под водой Бриала вытянула ноги, чтобы найти дно.

Вынырнув из воды, двадцатилетняя Бриала увидела, как кучер упал на землю с дротиком в горле. Вода скатывалась с её пропитанных маслом одежды, и она беззвучно забралась на низкий мост. В темноте безлунной ночи она была всего лишь одной из теней.

Лошади беспокойно всхрапывали, и она похлопала их по бокам, чтобы успокоить, а потом открыла ящик, которым перегородила мост и вынудила кучера остановиться.

Она достала лук и колчан из ящика, обошла карету сбоку и выпустила стрелу прямо сквозь дверь.

Спустя мгновение она приоткрыла дверь и заглянула внутрь.

Стрела попала леди Мантильон в живот. На тёмно-бордовом платье кровь была почти незаметна, но лицо аристократки смертельно побледнело.

— Прошу прощения за столь безвкусное появление, — сказала Бриала, — но я опасалась, что вы чем-нибудь предвосхитите мою атаку, если бы я просто открыла дверь.

Со слабой улыбкой леди Мантильон указала на крохотный инкрустированный жемчужинами стилет, который лежал на полу. Немногим больше вязальной спицы, он был покрыт маслянистой черной жидкостью.

— Твои страхи были оправданы, Бриала.

Бриала вздрогнула, но потом взяла себя в руки.

— Так значит, вы меня помните, — с волос, завязанных в косу, чтобы не лезли в глаза даже мокрыми, на спину ей падали холодные капли, — а я думала, что мы для вас все на одно лицо.

— Я помню необычайно красивую эльфийскую служанку Селины, которая так внимательно за всем наблюдала, — голос леди Мантильон был едва слышен, и Бриала наклонилась ближе, чтобы различить слова. — Я гадала, не обучала ли Селина её искусству барда, как саму Селину обучала я.

— Обучала, — Бриала улыбнулась и вынула из ножен кинжал. — А я использовала эти знания, чтобы отомстить за своих родителей.

— Ах, — леди Мантильон кивнула. — И что ты сделаешь после того, как я умру, Бриала?

Бриала наклонилась ближе.

— Я вернусь к Селине, — сказала она, — и сделаю её величайшей императрицей в истории Орлея. И если кто-то попытается использовать её, если кто-то попробует превратить её во что-то, похожее на вас, я позабочусь о том, чтобы они умерли в безвестности.

Она ожидала, что её слова ранят, но вместо этого леди Мантильон, казалось, расслабилась. Пожилая женщина медленно выдохнула и откинулась на спинку сидения, поморщившись и судорожно вздохнув. Когда она заговорила снова, её голос звучал громче.

— Я сожалею о смерти твоей семьи, Бриала, — она посмотрела Бриале в глаза и спокойно спросила: — Что-нибудь еще?

— Нет, — Бриала вонзила кинжал выше ребер, как её учили, и леди Мантильон вздрогнула, кивнула, а потом замерла.

Когда её тело обмякло, второй крошечный стилет упал из её руки на пол кареты. Бриала уставилась на него, не веря своим глазам.

Леди Мантильон, вне всякого сомнения, могла нанести удар. Бриала сама наклонилась к ней, чтобы лучше слышать шёпот. И всё же леди Мантильон её пощадила.

Глупая аристократка.

Бриала вышла из кареты, перерезала сбрую лошадей и хлопнула их по бокам. Они убежали в ночь, а она развернулась и направилась в противоположную сторону.

В лесу, далеко от дороги, она нашла Фелассана, который неподвижно лежал у костра. Она завернулась в одеяла, лежавшие у весело потрескивающего огня, вбирая в себя тепло. Её наставник лежал неподвижно, едва дыша. Он оставил для неё котелок с горячей похлебкой, а дым всё ещё пах травами, которые он жёг, чтобы попасть в мир снов.

Когда она достаточно согрелась, чтобы попробовать суп, Фелассан открыл глаза и сел, его дыхание ускорилось, когда он сбросил с себя магический сон.

— Как все прошло?

— Мои родители отомщены, — Бриала кивнула и погрузила ложку в похлебку. Ложка дрожала в её руках, и как бы она не пыталась, она не могла остановить эту дрожь. Похлёбка вытекла из ложки, и она подумала о красном следе, оставшемся в библиотеке, и закрыла глаза. Дело было сделано. Она была свободна.

— Хорошо, — улыбнулся он. — Знать Орлея. Не бессмертные, как наши предки, но убить их всё же очень непросто. Хорошая работа.

— Спасибо, — Бриала поднесла ложку ко рту и поняла, что умирает от голода. Она заставила себя жевать и позволила теплу растекаться по телу с каждым глотком.

— Ты уверена, что готова вернуться? — спросил Фелассан через некоторое время. — Ты абсолютно уверена, что Селина вновь примет тебя в свой дом?

Бриала вспомнила поцелуй Селины и покраснела.

— Да. Она меня примет.

— Тогда ты сделаешь много хорошего для эльфов во дворце Вал Руайо, — сказал Фелассан и посмотрел на нее. — Не сомневайся в этом, дален.

— Жаль, что я не увидела долийцев.

Она поскребла ложкой дно котелка и отложила его в сторону.

— Я знаю, — Фелассан улыбнулся, — но ты нужна в Вал Руайо. Долийцы помогут так, как они могут. Ты — так, как можешь ты. Татуировки на лице не сделают тебя настоящим эльфом, — добавил он, когда она не ответила. — Ты должна собой гордиться.

Вынырнув из воды, Бриала глубоко вдохнула.

К тому времени, когда он соскребла с себя грязь и вымыла запах дыма из волос, её тело приятно онемело. Она плавала, ни о чём не думая, и когда на её лицо упали первые капли, посмотрела вверх. Серые облака разразились тяжёлым дождём.

Он быстро перерос в ливень, пока она плыла обратно к берегу и выходила из воды. Дождь промочил её одежду, и она, дрожа, оделась. Она натянула сапоги, но не стала облачаться в броню.

Она провела при дворе Селины слишком много времени.

Слишком много лет ее называли "кроликом", слишком много лет она пригибала голову и трудилась в тени. Слишком много лет гордилась тем, кто она есть, и это было чувство, за которое она могла уцепиться, как за бревно в быстрой реке. Оно поддерживало её на плаву, но никогда не позволяло самой выбрать, в каком направлении плыть.

Она будет сражаться за свой народ, потому что больше никто этого не сделает, и пусть Фен'Харел пожрет любого, кто встанет у неё на пути.