Сапожник

Сапожник живет и работает в подвале дома недалеко от вокзала. У него большая комната. В одном углу кровать, в другом – кухня. Он работает у окна, которое находится на уровне земли. Сапожник сидит на низком табурете, вокруг – обувь и инструменты. Он смотрит на нас поверх очков, рассматривает наши лакированные ботинки – они совсем растрескались.

Мы говорим:

– Здравствуйте, сударь. Мы хотели бы приобрести резиновые сапоги, непромокаемые, теплые. Есть ли они у вас в продаже? Мы принесли деньги.

Он говорит:

– Да, я продаю сапоги. Но теплые, на подкладке, очень дорого стоят.

Мы говорим:

– Нам они совершенно необходимы. У нас мерзнут ноги.

Мы выкладываем на низкий столик все свои деньги.

Сапожник говорит:

– Этого как раз хватит на одну пару. Но вы можете обойтись одной парой. У вас одинаковый размер ноги. Будете выходить по очереди.

– Это невозможно. Мы никогда не выходим друг без друга. Мы всюду ходим вместе.

– Попросите у своих родителей еще денег.

– У нас нет родителей. Мы живем у Бабушки, которую зовут Ведьмой. Она не даст нам денег.

Сапожник говорит:

– Так Ведьма вам бабушка? Бедные дети! И вы дошли сюда от ее дома в таких вот ботинках?!

– Да, дошли. Мы не можем прожить зиму без сапог. Нам нужно ходить в лес за дровами, расчищать снег. Нам совершенно необходимы…

– Две пары теплых и непромокаемых сапог.

Сапожник смеется и протягивает нам две пары сапог:

– Примерьте.

Мы примеряем их; они нам совершенно как раз.

Мы говорим:

– Мы берем их. Мы заплатим вам за вторую пару весной, после продажи рыбы и яиц. Или, если вам угодно, принесем дров.

Сапожник протягивает нам наши деньги:

– Держите. Возьмите деньги назад. Мне их не надо. Лучше купите себе теплые носки. Я дарю вам эти сапоги, потому что они вам совершенно необходимы.

Мы говорим:

– Мы не любим принимать подарки.

– Это почему же?

– Потому что не любим благодарить.

– И не надо ничего говорить. Уходите. Нет. Постойте! Возьмите еще эти домашние туфли и сандалии на лето, и еще вот эти высокие ботинки. Они очень прочные. Берите все, что хотите.

– Почему вы все это нам отдаете?

– Мне они больше не нужны. Я скоро уеду.

Мы спрашиваем:

– Куда вы едете?

– Кто знает? Меня заберут и убьют.

Мы спрашиваем:

– Кто собирается вас убить и за что?

Он говорит:

– Не задавайте вопросов. Вам пора уходить.

Мы берем ботинки, тапки, сандалии. Сапоги у нас на ногах. Мы останавливаемся перед дверью и говорим:

– Мы надеемся, что вас не заберут. Или, если заберут, то не убьют. До свидания, сударь, и спасибо, большое спасибо.

Когда мы возвращаемся, Бабушка спрашивает:

– Где вы все это украли, висельники?

– Мы ничего не украли. Это подарок. Не все так скупы, как вы, Бабушка.

Кража

В сапогах, в теплой одежде, мы снова можем выходить на улицу. Мы катаемся по льду замерзшей реки, ходим в лес за дровами.

Мы берем топор и пилу. Собирать сухие ветки с земли теперь нельзя: снег слишком глубок. Мы залезаем на деревья, отпиливаем сухие ветки, рубим их топором. Пока мы работаем, нам не холодно. У нас даже выступает пот. Так что мы снимаем перчатки и кладем их в карман, чтобы они не сносились слишком быстро.

Однажды, возвращаясь, как всегда, с двумя связками дров, мы делаем крюк и заходим к Заячьей Губе.

Снег перед лачугой не расчищен, на земле никаких следов. Труба не дымится.

Мы стучимся и дверь – нет ответа. Мы входим. Сначала мы ничего не видим, так темно, но найти глаза быстро привыкают к отсутствию света.

Эта комната служит кухней и спальней. В самом темном углу стоит кровать. Мы подходим ближе. Окликаем. Кто-то шевелится под одеялами и старой одеждой; появляется голова Заячьей Губы.

Мы спрашиваем:

– Твоя мать здесь?

Она говорит:

– Да.

– Она умерла?

– Не знаю.

Мы кладем вязанки и растапливаем плиту, потому что в доме такой же холод, как на улице. Потом мы идем к Бабушке и берем в погребе картошку и фасоль. Мы доим козу и возвращаемся в дом к соседке. Мы греем молоко, растапливаем снег в кастрюле и варим фасоль. Картошку мы жарим на плите.

Заячья Губа встает, шатаясь, подходит к огню и садится.

Соседка жива. Мы наливаем ей в рот козье молоко.

Мы говорим Заячьей Губе:

– Когда все сварится, поешь и покорми свою мать. Мы еще придем.

На деньги, которые вернул сапожник, мы купили: несколько пар носков, но истратили не все. Мы идем в бакалейную лавку, покупаем немного муки и берем, не заплатив, соль и сахар. Еще мы идем к мяснику, покупаем тонкий ломтик сала и берем, не заплатив, большую колбасу. Мы возвращаемся к Заячьей Губе. Они с матерью уже все съели. Мать продолжает лежать в постели. Заячья Губа моет посуду.

Мы говорим ей:

– Мы будем вам приносить по вязанке дров каждый день. И еще немного фасоли и картошки. Но на все остальное нужны деньги. У нас их нет. Без денег не войти в магазин. Нужно что-нибудь купить, чтобы украсть остальное.

Она говорит:

– С ума сойти, какие вы хитрые. Вы правы. Меня-то в магазин вообще не пускают. Никогда бы не подумала, что вы сможете воровать.

Мы говорим:

– Почему бы и нет? Для нас это будет упражнением в ловкости. Но обязательно нужно немного денег.

Она минутку думает и говорит:

– Попросите их у господина кюре. Он иногда давал мне денег, когда я разрешала ему посмотреть свою дырку.

– Он тебя об этом просил?

– Да. И иногда всовывал туда палец. А потом давал денег, чтобы я никому не сказала. Скажите ему, что Заячьей Губе и ее матери нужны деньги.

Шантаж

Мы идем к господину кюре. Он живет рядом с церковью в большом доме, который называется приходский дом.

Мы дергаем за шнурок звонка. Дверь открывает старая женщина:

– Что вам надо?

– Нам нужен господин кюре.

– Зачем?

– К умирающему.

Женщина впускает нас в прихожую. Она стучит в одну из дверей:

– Господин кюре, – кричит она, – тут пришли за последним причастием.

Из– за двери раздается голос:

– Я иду. Пусть подождут.

Мы ждем несколько минут. Из комнаты выходит высокий худой человек со строгим лицом. Поверх темной одежды на нем надето что-то вроде бело-золотой накидки. Он спрашивает нас:

– Куда идти? Кто вас послал?

– Заячья Губа и ее мать.

Он говорит:

– Прошу вас назвать точную фамилию этих людей.

– Их точная фамилия нам неизвестна. Мать слепа и глуха. Они живут в последнем доме города. Сейчас они умирают от голода и холода.

Кюре говорит:

– Хотя эти люди мне абсолютно неизвестны, я готов дать им последнее причастие. Пойдемте. Вы покажете мне дорогу.

Мы говорим:

– Им еще не нужно последнее причастие. Им нужно немного денег. Мы принесли им дрова, картошку и фасоль, но больше мы ничего сделать не можем. Заячья Губа прислала нас сюда. Вы иногда давали ей немного денег.

Кюре говорит:

– Может быть. Я часто помогаю бедным. Всех запомнить невозможно. Возьмите!

Он ищет в карманах под своей накидкой и протягивает нам несколько мелких монет. Мы берем их и говорим:

– Этого мало. Слишком мало. Здесь не хватает даже на буханку хлеба.

Он говорит:

– Мне очень жаль. Бедных много. А паства почти перестала жертвовать на церковь. В данный момент все испытывают затруднения. Ступайте, и да благословит вас Господь!

Мы говорим:

– Эта сумма удовлетворит нас сегодня, но завтра нам придется вернуться назад.

– Что? Как это понимать? Завтра? Я не велю вас пускать. Немедленно выйдите отсюда.

– Завтра мы будем звонить, пока вы нас не впустите. Мы будем колотить и пинать вашу дверь, мы всем расскажем про то, что вы делали с Заячьей Губой.

– Я никогда ничего не делал Заячьей Губе. Я даже не знаю, кто это. Она что-то выдумала и рассказала вам. Кто примет всерьез вздор, который несет слабоумная девчонка? Никто вам не поверит. Все, что она говорит, – ложь!

Мы говорим:

– Неважно, правда это или ложь. Главное – клевета. Люди любят скандалы.

Кюре садится на стул, вытирает лицо платком.

– Это чудовищно. Да знаете ли вы, чем вы сейчас занимаетесь?

– Да, сударь. Это шантаж.

– В вашем возрасте… Как это прискорбно.

– Да, прискорбно, что мы вынуждены прибегнуть к шантажу. Но Заячьей Губе и ее матери совершенно необходимы деньги.

Кюре встает, снимает накидку и говорит:

– Бог посылает мне испытание. Сколько вы хотите денег? Я небогат.

– В десять раз больше того, что вы дали. Еженедельно. Мы не просим у вас невозможного.

Он достает деньги из кармана, дает нам:

– Приходите каждую субботу. Но только не воображайте, что я поддался на ваш шантаж. Я поступаю так из милосердия.

Мы говорим:

– Мы именно этого и ждали от вас, господин кюре.