Голос духовной совести

Её мышленье ищет

Следов былого.

Что виной ей осталось,

Что как долг ей досталось,

Восстань из недр душевных:

Из коих люди

Черпают в грёзах,

Идя по жизни;

И в коих люди,

Из-за ошибок,

Себя теряют.

Занавес.

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Розово-красная комната. Приветливое настроение. Иоанн перед мольбертом. Потом Мария; позже духовные образы душевных сил.

Иоанн

Молчала прошлый раз Мария

Перед холстом моим.

А раньше мне она всегда

От мудрости своей дарила

Все, в чем нуждалось творчество мое.

Насколько я в своем сужденьи

Себе не доверяю,

Решая, служит ли теченью

Духовному мое искусство,

Настолько верю ей.

И постоянно я то слово в духе слышу,

Которым был я осчастливлен,

Когда картину эту начал:

"Ты можешь, – мне она сказала, –

Отважно попытаться

То, что лишь в Духе зрит душа,

Явить для чувственного зренья.

Увидишь, что, подобно мыслям,

Овладевать материалом

Способны формы;

Что краски согревать,

Подобно чувству, могут.

Так горние ты царства сможешь

Явить в своем искусстве".

Проникшись силой этих слов,

Я отдаюсь надежде робкой

Ту цель когда-нибудь достигнуть,

Что мне поставил мудрый Бенедикт.

Перед холстом я часто медлил,

И дерзостью так часто мне казалось,

А иногда и просто невозможным –

Изобразить в обильи форм и красок

Видения своей души.

Как можно животворный Дух,

Столь чуждый органам земным,

Доступный лишь очам души,

Явить посредством красок,

Из царства чувственности взятых?

Так думал я не раз.

Но стоит, обособленность отбросив,

И Духу истины служа,

К творящим силам мира,

Блаженство ощущая, вознестись,

Вновь крепнет вера в то,

Что в мистике искусство – столь же верно,

Как духоведенье само.

Я выучился жить со светом

И познавать его деянья в красках,

Как самый настоящий мистик.

В том царстве, где ни формы нет, ни красок,

Деянья Духа и бытие души я видел.

И, веря в сей духовный свет,

Себе способность я стяжал

Терять себя в текучем море света

И жить, любя, в струе горящих красок,

И чуять власть духовных сил

И в невещественном сиянье,

И в духоносной жизни цвета.

(Незамеченная Иоанном входит Мария.)

А если мужества лишаюсь я,

Тебя, мой друг, я вспоминаю.

В огне твоем душевном

Вновь согревается мой дух,

И твой духовный свет

Вновь силу веры пробуждает.

(Он замечает Марию.)

Ты здесь, мой друг?..

Тебя я ждал нетерпеливо

И все же не слыхал, как ты вошла!

Мария

Приятно было убедиться,

Что ты, мой друг, в свой труд настолько погружен,

Что даже и меня забыл.

Иоанн

О, так не говори!

Я б ничего создать не мог,

Что не благословила ты.

Нет у меня вещей,

Не вызванных к бытию тобой.

В огне любви я был тобой очищен,

Чтоб создавать тот мир в своем искусстве,

Что в красоте является тебе

И, проясняя, согревая мир,

Духовный, светлый прославляет край.

Я чувствую, как из души твоей

В мою потоки творчества струятся.

И крылья чую, что меня возносят

На выси, преисполненные Духа.

О, как люблю я жизнь души твоей!

Изображать могу ее с любовью.

Лишь из любви творец черпает силы,

Которые творенье оживляют.

И если образы из царств духовных

В мир чувственный внести я собираюсь,

То мира Дух во мне явиться должен.

Я должен стать орудием его.

Сорвать я должен себялюбья путы,

Чтоб не создать мне вместо царств духовных

Случайных и обманчивых видений.

Мария

А если б должен был ты из себя –

Не из меня – черпать вещей прообраз,

То красота из глубины душевной

Могла б гораздо целостней являться.

Иоанн

Нет! Призрачному я мышленью бы отдался,

Когда б раздумывать решил, что делать мне:

Воссоздавать твое ли вдохновенье

Или в себе искать исток видений.

Я знаю: так мне не найти истока.

Я в глубь души способен погружаться,

В мирах душевных чувствовать блаженство;

Я в царстве чувственном могу теряться

И в чудо красок проникать глазами,

В них творческие находя деянья.

Но если я один в душе своей,

То все, чем я в себе самом живу,

Не побуждает к творчеству меня.

Но если возношусь я за тобою,

В себе блаженно сопереживая

Все, что, мой друг, ты в Духе созерцаешь,

Я в созерцанье чувствую огонь,

Который в глубине моей пылает

И силы к творческим деяньям зажигает.

Когда б хотел я передать словами

То, что познать могу я в высших царствах,

Я собственной бы силой мог подняться

В те сферы, где вещает духу Дух.

Но, как художник, я в огне нуждаюсь,

Который изливается в сердца.

Смогу своей картине дать способность

Струить магический духовный пыл

Не ранее, чем у тебя из сердца

Я откровенья Духа изопью.

И Первосил, возжаждавших, сгущенье,

И творческих властей блистанье,

И то, как боги, человека чуя,

В бытии нуждаясь со времен начала,

Творят себя во тьме, – об этом повествуя,

Во времена незримые вводила

Меня ты. И пытался я сгустить

Незримое в эфире нежно-рдяном.

Я чувствовал, как краски сами жаждут,

В нас одухотворясь, себя увидеть.

Итак, душа твоя, не менее, чем сам я,

В моих картинах говорит с сердцами.

Мария

Иоанн, подумай, что, отъединенно

От прочих душ, с начала мирозданья

Сам должен развиваться человек.

Любовь лишь обособленных связует,

Но сохраняет в них их самобытность.

И вот для нас мгновенье наступает:

Нам души наши испытать придется,

Дабы и впредь мы по стезе духовной

Себе на благо шествовать могли.

(Она уходит.)

Иоанн

Что это значит?

Я слов ее совсем не понимаю!

Я только за тобой иду, Мария!..

(Появляются три образа душевных сил.)

Луна

Найти себя не сможешь

В душевном зеркале другого.

Знай! Собственная сила

Должна уйти с корнями в недра мира,

Коль скоро красоту

С вершин духовных в глубь земную

Пересадить захочешь ты.

Отважься на самобытие,

Чтоб, укрепясь в душе своей,

Себя пожертвовать мирам.

Астрид

Ты на путях своих вселенских

Себя терять не вправе.

Проникнуть к солнцу неспособен тот,

Кто самобытности лишиться хочет.

О, приготовь себя!

Чтоб, одолев любовь земную,

В глубоких недрах сердца

Любовь вселенскую взлелеять.