Глава 2

Золотой шарик с трепещущими крылышками дразнящее завис над самой макушкой Дианы. Она оторвала одну руку от метлы и потянулась за ним, но он, проскочив между пальцев, ускользнул от неё. Диана опустилась на землю, снизившись и развернув метлу, соскочила с метловища и увидела, что золотой снитч лежит прямо перед ней. Она нагнулась, чтобы взять его, но он снова исчез. И вдруг, Диана оказалась в театре оперы и балета. На сцене танцевал Женя, под какую-то противную, лающую мелодию. Диана стала громко протестовать, что она не собирается танцевать с ним под эту тявкающую музыку. Перед глазами снова сверкнул снитч. Она протянула руку и проснулась…

Некоторое время осоловевшая от сна девушка просто сидела на кровати в волохе подушек и одеяла. Она легонько потрясла головой, как будто хотела изгнать странный сон из головы. В душу вползла какая-то смутная тревога, которая появляется каждый раз после таких снов.

- Бессмыслица. – Фыркнула Диана, ёжась, вылезая из тёплого одеяла.

Она выключила будильник, который продолжал отвратительно-жизнерадостно вопить о том, что наступил новый день, и быстро оделась.

Диана не любила утра. Особенно осенние, пасмурные утра, когда солнце выползает из-за горизонта с явным трудом и жадничает, изливая свой тусклый свет на озябшую, заспанную землю. Девушка шла по мокрой дорожке, между двумя грязными, расплывшимися от ночного дождя газонами, с жухлой, умершей травой, и на душе было премерзко. Настроение совсем упало к нулю, когда она не успела на трамвай, который сверкнул у неё под носом железным боком и, громыхая, умчался в утренний туман.

На силу добравшись до дворца культуры «Россия», и поднявшись на третий этаж, где располагался актовый зал, она обнаружила прикорнувшего на подоконнике Женю. Девушка неслышно подошла к своему партнёру и легонько потрясла его за плечо. Женя вздрогнул так резко, будто у него под ухом раздался удар гонга, и распахнул заспанные глаза. У Дианы ни с того ни с сего промелькнула в голове мысль, что они похожи на сегодняшнее утро – такие же серые и холодные.

- Раздевалки закрыты. Михаила Дмитриевича ещё нет. – Мрачно проговорил Женя себе под нос, потом поднял глаза на девушку и добавил, - Привет.

Диана кивнула, отвечая на приветствие, и вздохнула. Михаил Дмитриевич никогда не задерживался так долго – значит, они приехали зря.

- Может, нам взять ключ от зала и самим позаниматься? – неуверенно предложила она.

Женя скептически глянул на неё.

- Как в прошлый раз?

Диана снова кивнула. Как-то они с Женей уже пытались заниматься самостоятельно – Михаил Дмитриевич об этом узнал и высказывал своё недовольство весьма громко и убедительно. В результате этой беседы, они с Женей узнали, что являются безответственными болванами, так как заниматься акробатическими танцами можно только под строгим надзором руководителя. Подумав, Диана и сама пришла к выводу, что Михаил Дмитриевич прав – в случае чего, отвечать за их травмы придётся ему.

Прождав руководителя ещё двадцать минут, Диана попрощалась с Женей и побежала на трамвай – ей нужно было попасть в училище как можно быстрее.

Саратовское Областное Училище Искусств располагалось возле консерватории. Диана, проходя мимо её больших, тяжёлых дверей и ажурного фасада, как всегда убавила шаг. Девушка мечтала о консерватории всю свою сознательную жизнь. На её лице расцвела чуть печальная, одухотворённая улыбка, когда она окинула взглядом высокое, величественное здание храма искусства, его заострённые окна и небольшие башенки, в стиле нео-готики. Вздохнув, она прибавила шаг и вошла в гораздо более скромное желтоватое здание Училища Искусств, через дорогу о консерватории.

Прохладное фойе встретило её тишиной и умиротворённостью. Прямо за двойными, сберегающими тепло дверями, располагалась обширная площадка, пол которой был выложен бежевой плиткой. Вдоль стен, выкрашенных в нежно-персиковый цвет, теснились многочисленные стульчики. На них обычно отдыхали, ожидающие урока студенты. От дальней части площадки поднималась широкая, мраморная лестница, ведущая на второй этаж. Чугунные перила её были искусно выкованы, и на них красовался причудливый растительный орнамент. Из фойе можно было попасть в два крыла училища: в музыкальное отделение, где обучались будущие артисты театра оперы, певцы эстрадной музыки, оркестранты и теоретики музыкального искусства, и в хореографическое отделение, где учились будущие артисты балета.

В половине девятого в училище почти никого не было. Ещё не пришли струнники и духовики, которые занимались прямо в коридорах и создавали вокруг атмосферу большого и очень фальшивого оркестра. В середине дня, когда у всех был большой перерыв между занятиями, будущие оркестранты вытаскивали свои партии и начинали их учить. Разнообразные мелодии, воспроизводимые скрипками, фаготами, флейтами, сливались в такой невообразимый шум, что нормальный человек не выдерживал и десяти минут. Но Диане нравились эти звуки. Они доказывали, что она учится не где-нибудь, а именно в Училище Искусств, среди творчески одарённых, а потому, немного странноватых людей. Точно таких же людей, как она. Девушка вздохнула и нежно провела ладонью по перилам лестницы. Как бы тяжело порой не приходилось в учёбе, а она всё равно любила это место. Диана улыбнулась тишине – это был её мир, только её воздух, её жизнь…

Атмосфера дружбы и взаимовыручки всегда витала под высоким потолком училища. Студенты знали друг про друга абсолютно всё, так как находились вместе по двадцать часов в сутки. Вместе учились, вместе обедали, вместе смеялись и плакали, вместе переживали сессию. Когда вокруг находится такое количество людей, которые думают в одном направлении и действуют с одинаковыми мотивами – это сближает даже помимо воли. Творческая, больная музыкой молодёжь – самое дружное общество на планете! И здесь Диана впервые поняла, что такое – иметь много настоящих, понимающих, чутких друзей. За них она любила своё училище безмерно!

Девушка, поднялась на второй этаж, негромко стуча каблучками туфель о мрамор ступеней. Гулкая тишина, в которой чётко отдавался звук её шагов, настраивала на меланхоличный лад. Диана задумывалась, о том, какой разнообразной и насыщенной была её жизнь, и иногда сама удивлялась, как она всё это успевает, и главное – откуда в ней столько энергии.

С одной стороны было Училище, где девушка проводила большую часть своего времени. Она училась на отделении теории музыки, и почти не вылезала из библиотеки. Книжная пыль и многовековые труды теоретиков, которые разбирали бессмертные симфонии и оперы по нотам и мельчайшим интонациям, её утомляли. Сердце девушки требовало движения, действия, страстей, а не беспрестанного штудирования толстых томов. Однако, рядом с ней звучало столько музыки, которую она любила необъяснимой, трепетной любовью, что она готова была перечитать и выучить целую библиотеку, лишь бы продолжать слышать её. Музыку Диана считала особым, удивительным наречием, на котором говорили лишь необычайно тонко чувствующие люди. Изящный язык Моцарта и простой, незамысловатый Гайдна, нежные слова Шопена и резкие выкрики Прокофьева, бесконечные восклицания Бетховена и протяжные распевы Рахманинова – всё это она слышала, понимала и любила с самого раннего детства. Диана владела фортепиано, и старалась играть так, чтобы клавиши под её пальцами выражали хотя бы четверть того смысла, тех чувств, которые вкладывали в свои произведения композиторы. Это стоило девушке немало пота и собственных нервов.

С другой стороны была «Сюита» - её танцевальная группа. Это - отдушина, место, куда Диана приходила, чтобы выплеснуть те эмоции, которые не удавалось реализовать в училище. Безумно, до дрожи в коленях выматывая себя в сложных, опасных танцах, она чувствовала себя живой и счастливой. Здесь она могла быть разной, загадочной, интересной, той, какой её видел зритель. И не важно, что публика забывает артиста, едва ступив за порог зала. Она чувствовала, что может управлять их эмоциями и их настроением, дарить радость – это стоило долгих, изнурительных тренировок. Единственным, кто видел, как Диана старается и насколько это для неё важно, был Женя, который точно так же сгорал в танце, как и она сама. «Наверное, именно поэтому мы так близки…» - подумалось ей. И

Диана была счастлива от того, что она может поделиться своим внутренним миром, своим теплом с другими людьми, через движения и прикосновения к клавишам.

Размышления девушки прервал громкий хлопок входной двери.

- Студенческий! – потребовал строгий вахтёр.

Следом послышался скрип прокручиваемого турникета – значит у вошедшего со студенческим было всё в порядке.

Девушка перегнулась через перила, чтобы взглянуть кто пришёл, и увидела светловолосую макушку.

По телу девушки прокатилась жаркая волна, и её охватило волнение. Эту макушку Диана бы узнала везде и всегда.

Обладатель макушки, вероятно, почувствовал на себе чей-то взгляд и поднял голову. В зелёных глазах мелькнуло узнавание, а потом та самая лукавая хитринка, которая делала его лицо необычным и чуть загадочным. Без этого выражения, его глаза казались бы тусклыми и блёклыми.

Антон тоже был блондином, но волосы его имели более тёмный оттенок, чем Женины, и, в отличии от него, за своей причёской он совершенно не следил. Ростом он был ниже Евгения, и не с такой грациозной, гибкой фигурой, но зато в нём было то, чего Диана никогда не видела в своём партнёре.

Женя был слишком замкнутым. Одной из черт его характера была природная осторожность и холодная дистанция. У Антона же душа была на распашку. Он мог сказать что-то, не подумав, а потом долго извиняться. Иногда его поведение выходило за рамки вежливости, манеры были отвратительны, но в глазах всегда светилось добро. Трудно было представить Антона, совершающего злодеяние, казалось, он был на такое не способен. Антон был типичный добряк. Это делало его в глазах Дианы более живым и не таким стеклянным, как Женя.

- Диана, что вы до сих пор делаете в коридоре? Ваш урок начался пятнадцать минут назад.

Девушка подскочила от неожиданности, заслышав этот приятный, мягкий голос.

- Простите, Алла Владимировна, - пискнула она, и юркнула в 26 класс на урок гармонии.

Алла Владимировна со свойственной ей плавностью, скользила по классу, читая лекцию про гармонизацию баса, а Диана следила за ней. Если на кого она и хотела бы быть похожей в своей жизни, то только на неё. Это была очень непростая женщина: энергичная и сердитая, сильная и справедливая, уверенная в себе и добрая. Кроме того, она обладала колоссальным запасом терпения, никогда не повышала голос и всегда отлично выглядела. Алла Владимировна была человеком, который поставил себе цель и добился её упорством и трудом – достойнейшим образом. Диана её обожала.

Поймав себя на мысли, что она думает о чём-то не о том, о чём следует думать на уроке гармонии, девушка включилась в работу, отложив свои мысли до перерыва. Она моргнула пару раз и сфокусировала взгляд на доске, где уже выстроилась цепочка нот в басовом ключе. Диана решительно взяла в руку карандаш и склонилась над нотной тетрадью.

После урока у третьего курса теоретического отделения был двухчасовой перерыв. Диана, как всегда, не успела спросить у друзей кто куда уходит, потому, сердито нахохлившись, уселась на крайний стул на втором этаже у самой лестницы. Это было её любимое место. Отсюда открывался замечательный вид на три стороны училища: Диане было видно кто и с кем сидит под лестницей на первом этаже, кто входит и выходит из кабинетов в коридоре второго, и что делается на третьем. Шумная, весёлая жизнь училища шла своим чередом. Кругом бегали первокурсники, расхаживали студенты последнего, четвёртого курса, мелькали знакомые лица родного третьего. Гудели духовики, стрекотали струнники – это значит, что скоро у дирижёров закончится хор, и в шестнадцатом классе будет симфонический оркестр. А вот и РНХ в своих пёстрых, цветастых русских народных костюмах – самое весёлое и шумное отделение училища искусств. РНХ – занимаются изучением русского фольклора, поют и танцуют так, что самая чёрствая душа переворачивается! Диана вытянула шею и разглядела знакомую белобрысую макушку. Словно почувствовав её взгляд, Антон повернул голову, близоруко щурясь, и, улыбнувшись, кивнул ей в знак приветствия. Диана вздрогнула, помахала ему рукой и тут же залилась ярким румянцем.

За её спиной раздалось ехидное покашливание.

- И долго вы будете переглядываться? – негромко спросила Аня, ловко перешагивая через Дианин рюкзак, и опускаясь на стул рядом.

Диана посмотрела на свою лучшую подругу. Аня была её одноклассницей, они дружили уже десяток лет. Обладая статной, крепкой фигурой, копной длинных, рыжих волос, она походила на молодую, полную сил ведьму. Сходство увеличивали огромные, по-кошачьи зелёные глаза, которые казались ещё больше из-за очков и смотрели на мир с неизменным лукавством и убийственной прямотой.

- Долго. – Констатировала Диана, вытаскивая из-за её спины свой пакет с книгами, на который Аня облокотилась.

- Это глупо. – Улыбнулась девушка, привычным движением поправляя на носу тонкие, изящные очки, - Всё училище уже знает, что он тебе нравится. Включая его самого. – Аня, до этого копающаяся у себя в сумке, подняла глаза и встретила полный ужаса взгляд подруги, - А что ты удивляешься? Рассказать об этом Маринке всё равно что объявить на всю страну по радио.

- Но она же его сестра! – Диана была потрясена до глубины души.

Она всегда хорошо ладила с Мариной, как та могла выдать её секрет?!

- И что? – чуть насмешливо поинтересовалась Анна, - Ты ждёшь, что она устроит твоё личное счастье?

Диана надулась, сложив руки на груди.

- А почему бы и нет. Она оказывает на него огромное влияние.

Аня перестала копаться в сумке и внимательно посмотрела на подругу. Диана тут же перестала дуться и поёрзала на стуле.

- Что ты думаешь? – после небольшой паузы спросила она тихонько.

Аня отвела взгляд, вздохнула и отработанным движением вернула сползшие очки на переносицу.

- Я уже говорила тебе, что я об этом думаю, - серьёзным голосом проговорила она, выуживая, наконец, из сумки толстую коричневую книгу с потрёпанным переплётом, - ничего нового сказать не могу. Он тебе не подходит.

Диана понаблюдала за погрузившейся в чтение подругой некоторое время, а потом снова взглянула в коридор. Антона там уже не было.

- Ладно, пойду прогуляюсь, что-то засиделась совсем.

Она успела поймать встревоженный взгляд Ани, и у неё потеплело на душе. Какой бы резкой и прямой не была её подруга, а обижать Диану она всё же не хотела.

- Всё в порядке, - заверила её девушка, и, улыбнувшись, направилась на первый этаж.

Спускаясь с лестницы, Диана смотрела под ноги, и не заметила, что на неё несётся нечто разноцветное и восторженно вопящее. Только оказавшись в крепких, пахнущих цветочными духами, объятиях, и запутавшись лицом в пёстрых лентах, Диана разобралась что к чему.

- Наташка, - прохрипела она, - ты переломаешь мне рёбра.

Невысокая, улыбчивая девушка, одетая в ярко-алый русский народный сарафан, подпрыгивала на ступеньках, как мячик.

- Привет, Ди!- звонко выкрикнула она, - Я тебя не видела так давно!

- Ты выздоровела? Чем болела?

Наташа была ещё одной дорогой подругой Дианы. Познакомились они уже в училище, но подружились очень быстро. От одного взгляда на эту солнечную, всегда такую сияющую девушку, становилось тепло на душе. Наташка была из тех людей, кто начисто сметает все негативные мысли одним своим присутствием.

- Да ничего особенного, - отмахнулась бестия, - простуда, как всегда. Как у тебя дела с… - она понизила голос, - … с нашим общим знакомым?

Диана улыбнулась.

- Никак. Но это поправимо.

- Точно! – расцвела Наташка, и по-дружески пихнула её в бок, - Ой, ладно, побегу. Ты придёшь на наш концерт?

Диана преувеличенно вздохнула.

- Куда же я денусь?

Наташка ещё раз ослепительно улыбнулась и, подхватив полы сарафана, убежала в коридор.

Спустившись на первый этаж, Диана помахала Насте с дирижёрского, подмигнула Сергею, со струнного и окинула взглядом холл.

К одиннадцати утра училище наполнилось смехом, звуком множества голосов, и стало напоминать растревоженный улей. Тут и там кто-то что-то ронял, выкрикивал, куда-то бежал. Из коридора, ведущего на половину музыкантов, доносились звуки фортепиано и весёлые возгласы репетирующих народников. Перед огромным зеркалом, висевшим возле гардероба, вертелась стайка девочек. За своим столом дремал вахтёр, как он мог заснуть в таком шуме - оставалось загадкой. Под лестницей, на стульях кучей лежали чьи-то вещи, а рядом на самом краю приткнулся одинокий народник. На коленях у него лежала исчерканная пометками партитура, и он старательно что-то в ней высматривал, а потом принимался несмело дёргать струны треугольной балалайки.

- Эй, Диана!

Девушка повернулась на голос и улыбнулась в знак приветствия своему старому знакомому – Роберту. Он учился на последнем курсе, и было удивительно, что он вообще продержался до выпуска, ведь всё своё время он проводил под лестницей. Парень полностью оправдывал своё армянское имя чёрными, как смоль, кудрявыми волосами и огромными из-за длинных ресниц, карими глазами. Он вальяжно развалился на стуле, закинув ногу на ногу, рядом с ним сидела очередная первокурсница. У белокурой, кудрявой девушки было такое выражение лица, будто она увидела того самого принца, о котором мечтаю все барышни от 10 до 30 лет, правда, без коня. Диана мысленно покачала головой: девочке понадобится час, чтобы понять, что Роберт под определение «принц» подходит так же, как под определение «русский парень».

Улыбнувшись самой себе, Диана окинула любящим взглядом родные стены. Неясная тревога, вспыхнувшая после разговора с Аней, ушла, и настроение выровнялось.

Внезапно до неё донёсся пронзительный визг и заливистый девчачий смех. Вахтёр всхрапнул и проснулся, недоумённо озираясь по сторонам. Диану же непонятно почему вдруг взволновал этот звук. Она прошла через холл и свернула в коридор, где располагались классы общего фортепиано. Заглянув за угол, девушка тут же отшатнулась с ужасе и прижала ладонь ко рту.

За углом, возле боковой лестницы в укромном уголке стояли Антон и Саша с дирижёрского отделения. Стояли они очень близко, и длинные тёмные волосы девушки змеями спускались с её плеч, обрисовывая тонкую талию. Сашка прислонилась бедром к перилам лестницы и на её губах блуждала победная, кокетливая улыбка. Антон же смотрел на неё сверху вниз с знакомым хитрым прищуром. Смотрел так восторженно и жадно. Смотрел так, как никогда не смотрел на Диану.

Из глаз девушки помимо воли брызнули слёзы. Изнутри поднималась горячая, опустошающая волна горькой обиды. «Когда? – металось в голове, - Когда они успели? Ещё вчера между ними ничего не было!». Диана вжалась в стену, не обращая внимания на то, что шершавая поверхность штукатурки пачкает белым её тёмно-синее платье. Взгляд её зацепился за настенные часы.

Половина двенадцатого.

Следующий урок через полчаса.

Основы Познания Мира – самый ненужный и бестолковый предмет на свете, объединяющий в себе физику, химию, математику и астрономию, и в итоге не дающий ничего. Кто поставил его в расписание третьего курса теоретиков, которым и без того не было отдыху?

В коридоре послышались шаги, и Диана метнулась в сторону, стараясь слиться со стеной и сделаться незаметной. Но это было лишним. Если бы она вдруг выпрыгнула из-за угла в набедренной повязке и начала танцевать ламбаду, Антон с Сашкой её вряд ли бы заметили. Эти двое смотрели только друг на друга, и их, по видимости, не волновало, что происходило вокруг. Причём за один вот такой взгляд, Диана бы отдала половину собственной души.

Глухая злость на весь мир вспыхнула в душе девушки, и она, резко оттолкнувшись от стены, быстрым шагом направилась к гардеробу.

«К чёрту познание мира со всеми его основами! – думала Диана, рьяно натягивая на себя куртку, - К чёрту Антона и его выдру! К чёрту всех!»

Девушка отпихнула с дороги попавшегося под руку Роберта, и выскочила на улицу. Вдохнув влажного тяжёлого осеннего воздуха, она немного успокоилась. Тянущее чувство чуть отпустило, и Диана медленно побрела в сторону набережной.

- Почему? Ну почему она? – неслышно спрашивала она кого-то, пиная опавшую листву носком туфли, - Два года продолжалась наша детская возня. Два года он слал мне лукавые улыбочки, приглашал на танец на дискотеке, благодарно целовал в щёчку, когда я ему помогала с уроками. Целых два года он держал меня как жука на ниточке – вроде бы и крылья свободны, а улететь не получается. Я столько сделала для него! А тут всего за один день всё решилось!

Маленькая старушка, проходившая мимо, с сочувствием взглянула на расстроенную девушку с налипшей на туфли листвой.

Диана покраснела.

- Нельзя рассуждать вслух на улице, - пробормотала она, подходя к светло-голубому бортику, окаймляющему набережную по всей длине.

Девушка безумно любила это место. Вид широкой, синей Волги действовал успокаивающе. Было в этом что-то философское – люди живут и умирают, спешат, торопятся, плачут и смеются, а река ничуть не меняется. Течёт неспешно, несёт свои тяжёлые бессмертные воды через расстояния и дышит мерно, спокойно, бесконечно. Девушка спустилась на самый низкий уровень набережной, где, присев на корточки, можно было дотянуться до воды рукой, и села на верхнюю ступеньку железной лестницы, исчезающей в глубине. По этой лестнице спускались зимой отчаянные люди, любящие купаться в проруби. Диана потрогала ледяную воду, и у неё тут же замёрзли пальцы. Она сжала мокрую ладонь в кулак и спрятала в карман.

На другой стороне Волги раскинулся Энгельс. Его город. Диана знала, что живёт Антон где-то недалеко от его центра, и удивилась тому, что не знает где именно. Вдруг вспомнились его глаза, цвета вот этих самых волн, такие же синие, блестящие, живые. Диана мечтала о нём два года. Ей нравился его широкий разворот плеч, пшеничные волосы, всегда так мило торчащие в стороны, его изящные руки с пальцами музыканта – изящными и гибкими. А теперь в его глаза смотрит она, и его красивых рук касается она, перебирает его светлые, мягкие волосы она, она, которая его ни капельки не достойна!

Диана сердито сморгнула вновь подступившие слёзы. «Не буду плакать! – подумала она решительно, - Больше никогда я не буду из-за него плакать!»

Девушка обняла колени руками и склонила на них гудящую голову. Хмурое небо над ней раскололось вспышкой молнии, а потом, чуть запоздав, вдали прогрохотал гром. На лоб Дианы упала первая капля, но она только закрыла глаза, позволяя редкому, ленивому дождю смывать следы слёз со щёк. Капли запутывались в тёмных, длинных волосах, цвета спелого каштана, которые, почувствовав влагу, тут же завивались в плотные тугие локоны. На сердце было тяжело и мерзко. Больше всего Диане хотелось спрятаться где-нибудь, где бы её никто не нашёл, свернуться там клубочком и заснуть, пока весь этот кошмар не закончится. Но она прекрасно понимала, что при её плотном графике такая роскошь недостижима.

В три часа у неё индивидуальное занятие по фортепиано, а потом нужно идти на репетицию – через неделю спектакль. Домой она сегодня попадёт только в восемь вечера, где её будет ждать отчим, которому наверняка нужно будет что-то сварить.

Диана вздохнула, открыла глаза и недолго наблюдала, как капли падают в речную воду, оставляя за собой множество кругов. Вода в реке, отражая плачущее небо, сделалась серой и безликой, мокрый асфальт потемнел, и всеобщая осенняя картина набережной потускнела под дождём, как старый выцветший холст с пейзажем. Девушка поднялась на ноги, пригладила кудрявые волосы и направилась обратно к училищу.

В голове у неё роились невесёлые мысли.

Когда отчим впервые появился в жизни Дианы, он произвёл на неё странное впечатление. А точнее сказать, вовсе его не произвёл.

Ей было двенадцать, а сестре – пять лет, когда этот человек впервые переступил порог их дома. Мама представила его как Михаила Константиновича, и сказала, что теперь они будут жить все вместе. Она, помнится, восприняла эту новость спокойно, только поздоровалась. Но Лиза сразу спряталась за юбку матери, а ночью вся в слезах пришла к Диане в постель и бессвязно пролепетала, что ей страшно, что «новый дядя» заберёт её. Прошло пол года прежде, чем она совсем перестала бояться отчима.

Михаил Константинович был невысоким, коренастым мужчиной с хорошей, подтянутой фигурой, тёмными волосами, и выглядел бы вполне привлекательно. Но дело было в его глазах. Такого тёмного оттенка глаз Диана не видела ни у кого. Его глаза напоминали дыры и смотреть в них было жутко. Взгляд у отчима был тяжёлым, холодным и расчётливым. Если вспомнить поговорку, про то, что глаза – зеркало души, то души у этого человека не было в помине, а Лиза однажды сказала, будто в глазах у «нового дяди» живёт темнота. Положа руку на сердце, Диана была с ней согласна. А ещё она бы добавила, что темнота живёт не только у него в глазах.

Михаил Константинович говорил мало, никогда не делал попыток сблизиться с ней или сестрёнкой, хотя бы попытаться заменить им отца. Он вообще мало обращал на них внимания, и ограничивался несколькими словами, преимущественно: «подойти», «принеси», «не мешай», «скройся с глаз долой». На одну единственную попытку Лизы залезть к нему на колени он отреагировал скупой улыбкой и фразой, от которой дунуло такой лютой стужей, что Диана передёрнулась:

- Какой милый ребёнок…

Больше Лиза к нему не подходила никогда.

Диана недоумевала, что её мать, ещё молодая, неглупая, очень красивая, голубоглазая женщина нашла в этом мрачном, холодном человеке? Сама же она испытывала к нему полнейшее безразличие и искренне сочувствовала сестре, которая кроме школы никуда больше не ходила, и проводила с ним гораздо больше времени, нежели Диана, появлявшаяся дома в восемь или девять вечера.

Девушка свернула на улицу Радищева, где стояло училище искусств, обогнув парк, и посмотрела на желтоватые стены. «Такие стены имеют заведения для коррекции психического здоровья, - мрачно подумала она, - Как символично».

Когда она приблизилась к тяжёлой, входной двери, и уже протянула руку, чтобы взяться за холодную, тёмно-бордовую ручку, изнутри её кто-то с силой толкнул, и дверь распахнулась. Диана еле успела отскочить.

Из училища показалась задняя часть Антона, который, наклонившись вперёд, тянул за руку Сашку. Сашку жеманничала, и, хихикая, упиралась. Мимо них протиснулся Роберт, и, увидев Диану, пожал плечами, словно поврошая: «Вот идиоты, правда?»

Диана изобразила улыбку, совершенно не представляя как она должна выглядеть со стороны, и повернулась к парочке.

- Я, конечно, просто счастлива, что у вас такая бурная любовь, - ядовито прошипела она, - но может вы соблаговолите отойти с дороги? Если вы не заметили, вы здесь не одни!

Антон отпустил руку Сашки и теперь смотрел на Диану с оттенком удивления. Сашка же насмешлива вздёрнула брови и сделала шаг в сторону.

- Благодарю. – Улыбнулась Диана, и прошла мимо них внутрь училища.

За своей спиной она услышала сдавленный смешок, а потом зазвучал высокий, до тошноты елейный голосок Саши:

- Не за что. Осторожнее на ступеньках, когда нос задран к потолку, по лестнице ходить трудновато.

Диана нацепила на лицо самую доброжелательную из своих улыбок и повернулась к ней.

- Спасибо за совет, Саша. И тебе того же, поскольку с такими кривыми ногами ходить по ступенькам ничуть не легче.

Когда ухмылка медленно сползла со смазливого лица Саши, Диана испытала громадное злорадство. Роберт за спиной Антона помирал от сдерживаемого хохота, а сам Антон, похоже, был готов почесать в затылке.

Дойдя до дамской комнаты, и взглянув на себя в зеркало, Диана пришла в ужас. Мокрые волосы завивались в самых немыслимых направлениях, и являли собой одуванчик. Лицо было мокрое, бледное, глаза распухшие. «Хорошо хоть я накраситься не успела, - подумала про себя Диана уныло, - чёрные синяки под глазами от потёкшей туши стали бы прекрасным дополнением к этому образу лохматого чудовища».

Орудуя расчёской, тушью, румянами и пудрой, Диана привела себя в порядок. На неё из зеркала взглянула невысокая тёмноволосая девушка, с яркими и печальными, зелёными, как молодая листва, глазами. Она попыталась улыбнуться себе, но улыбка вышла не слишком умелой.

Поднявшись на второй этаж, она наткнулась на Аню. Подруга сидела на том же самом месте, что и два часа назад, и читала ту же самую книгу. Разница состояла в том, что теперь книга была открыта не в начале, а ближе к середине.

- Елена Юрьевна спрашивала, почему тебя нет на занятии, - даже не подняв глаз от книги, проговорила Аня.

Диана всегда только удивлялась, как ей удаётся распознавать не глядя кто к ней подходит.

- Ну и что. – Буркнула она, и уселась на соседний стул.

Она наклонилась чтобы взглянуть на обложку Аниной книги. Полувытершиеся буквы, бывшие когда-то золотыми, гласили: Ю. Паисов «Полигармоническая политональность М. Равеля». Диану передёрнуло.

- Интересно? – полным сомнения голосом протянула она.

Аня, оторвавшись от книги, внимательно взглянула на неё.

- Ты видела Антона? – в лоб спросила она.

Диана сделала удивлённый вид.

- Конечно, - ровно ответила она, изучая свои ногти. Смотреть на Аню в данный момент не хотелось, - мы его вместе видели с утра, помнишь?

Аня подтянула очки на переносице и неторопливо вложила между страниц зелёную закладку, а потом бережно закрыла книгу.

- Диана, - мягко позвала она, - не надо. Не того человека ты обманываешь.

Девушка подняла глаза на подругу и поняла, что да, не того. Анна смотрела на неё с сочувствием и абсолютным знанием. Она знала, что чувствует Диана, как барометр улавливала её эмоции, и Диане от понимания этого - что ты не в одиночку испытываешь боль - постепенно становилось легче. Девушка с благодарностью взглянула на Аню и покачала головой.

- Я же вижу, что тебе небезразлично. – Добавила подруга.

- Да, мне небезразлично, - согласилась Диана нехотя, - мне настолько небезразлично, что хочется удавиться.

Аня похлопала её по руке. От этого дружеского присутствия девушка вдруг почувствовала себя такой уставшей, что ей и подумать было страшно, что с ней будет к вечеру этого бесконечного дня.

- Этот роман долго не продлится, - ровным голосом проговорила Аня, вновь открывая книгу и пробегая глазами по словам в поисках оставленной строчки.

- Почему ты так думаешь?

Если бы это сказал кто-то другой, Диана бы не стала спрашивать, потому что ей было бы понятно, что её просто хотят утешить. Но это произнесла Аня, а уж она-то всегда говорила только то, что думала сама, а не то, чего требовал случай.

- Он не тот человек, который может продержаться с кем-то долго. Если они провстречаются хотя бы месяц я буду крайне удивлена. Он слишком поверхностен и импульсивен, да она тоже не смахивает на юную девственницу.

Такой ответ обнадёживающим не назовёшь, но вопреки всему, ей стало лучше. Она взглянула на гладкую поверхность деревянной двери, ведущей в класс РНХ, откуда доносилось весёлое ансамблевое пение, и безошибочно выделила голос Антона. А потом вспомнила, что теперь её совсем не касается его звучный, яркий русский народный тембр, и решительно направилась в библиотекой.

Надо было посмотреть, есть ли там такая же книга, как у Ани. Диана была уверена, что если она начнёт читать что-то подобное, то у неё загнётся мозг, и думать о чём-то постороннем он будет уже не в состоянии.

Вот и прекрасно.