2015-07-04
404
Поздно ночью 18 сентября 1931 года расквартированные в Маньчжурии солдаты японской Квантунской армии произвели взрыв на одном из участков Южно‑Маньчжурской железной дороги, находившейся под контролем Японии. Последствия взрыва оказались незначительными: было повреждено лишь около 31 дюйма (77,5 см) дороги. Уже через несколько минут следовавший по расписанию железнодорожный экспресс, не снижая скорости, миновал место взрыва. Но так и было задумано: от солдат требовалось осуществить провокацию, вина за которую будет возложена на китайскую сторону. Наконец‑то у японского командования появился предлог для нападения на китайскую территорию. Так начался «маньчжурский инцидент», ознаменовавший в истории Японии новую эпоху, которую назовут впоследствии, когда все будет уже позади, «Долиной тьмы».
В соответствии с японо‑китайским договором, заключенным в 1895 году в результате победоносной войны с Китаем, а также согласно Портсмутскому мирному договору с Россией (1905 г.), Япония имела в Маньчжурии множество экономических и политических привилегий, включая и право держать там войска. К концу двадцатых годов в Японии значительной поддержкой пользовался политический курс, направленный на установление полного контроля над Маньчжурией, этой «первой линией обороны Японии», как назвал ее один из премьер‑министров страны. Маньчжурия должна была поставлять промышленное сырье, а также предоставить «свою территорию», столь необходимую для перенаселенных островов Японского архипелага и имевшую решающее значение для обороноспособности Японии. Более того, само географическое положение Маньчжурии делало контроль над ней чрезвычайно важным с точки зрения обеспечения безопасности Японии; японское военное руководство постоянно испытывало страх перед двойной угрозой советского коммунизма и китайского национализма. Остальные великие державы, имевшие интересы в Тихоокеанском бассейне, с нарастающим беспокойством следили за Японией, которая за каких‑то несколько десятилетий превратилась в мощную, как в военном, так и в экономическом отношении, державу.
«МОЖЕМ ЛИ МЫ ДОВЕРЯТЬ ЯПОНИИ?»
В 1923 году Франклин Рузвельт написал статью «Можем ли мы доверять Японии?». Предваряя публикацию, издатели подчеркнули, что одной из «основных обязанностей [Рузвельта], во время Первой мировой войны занимавшего пост министра военно‑морского флота, была подготовка войны с Японией». В статье говорилось, что американо‑японская война казалась неминуемой «задолго до того, как события 1914 года привлекли всеобщее внимание. Неизбежность ее начала уже становиться аксиомой». «В настоящее же время война, — заявлял автор, — скорее всего зашла бы в тупик с чисто военной точки зрения, а затем решающим фактором стал бы экономический». И все же на вопрос «можем ли мы доверять Японии?» Рузвельт отвечал однозначно утвердительно. Япония соблюдала международные обязательства; в 1921 году она приняла участие в Вашингтонской конференции, определивший ее место в англо‑американском послевоенном разделе сфер влияния; а в бассейне Тихого океана было «достаточно, и даже с избытком, пространства для экономической активности — как Японии, так и нашей, — еще на неопределенно долгий срок».
И действительно, на протяжении двадцатых годов выводы, сделанные Рузвельтом, подтверждались. В Японии функционировала парламентская система. Вашингтонская конференция приостановила наметившуюся гонку морских вооружений в бассейне Тихого океана между Японией, Соединенными Штатами и Великобританией, и безопасность Страны восходящего солнца теперь стало возможным обеспечить на основе.сотрудничества с англосаксонскими державами.
Но это сотрудничество не продлилось и десяти лет. Преобладающее влияние в японском правительстве получили военные. Под влиянием армейской верхушки страна начала экспансию в Восточной Азии, стараясь по возможности не допустить западные державы к тому, что впоследствии будет названо «Сферой сопроцветания в Великой Восточной Азии».
Столь решительные перемены во внешней политике Японии были вызваны рядом причин. «Великая депрессия» в США и свертывание мировой торговли привели к жестокому экономическому кризису в Японии, обострили уязвимость страны, связанную с недостатком сырья и ограниченным доступом на международные рынки. В то же время армия и широкие слои общества были пронизаны духом крайнего национализма, мистической веры в превосходство японской культуры, имперских институтов и «имперского пути». Положение нагнеталось страхом, что другие великие державы сознательно стремятся оттеснить Японию на вторые роли и не допустить к тому, что ей по праву принадлежало в Азии. В феврале 1930 года наметилось, казалось бы, легкое потепление: убедительную победу на выборах премьер‑министра одержал Осати Хамагути, выступавший за расширение применения договора с Соединенными Штатами и Великобританией об ограничении морских вооружений. Однако оппозиционные настроения вновь взяли верх уже несколько месяцев спустя. На Хамагути было совершено покушение противниками сотрудничества Японии с США. Премьер‑министр так и не оправился от ран — он умер в 1931 году. Вместе с ним был похоронен и дух сотрудничества, а на его место пришел культ ультранационализма, поддерживаемый «правительством, пришедшим к власти после покушения». В 1932 году Япония создала марионеточное государство в Маньчжурии, названное Маньчжоу‑Го, номинальным главой которого был провозглашен свергнутый китайский император Пу И. Когда Лига Наций осудила Японию за ее действия в Маньчжурии, та гордо вышла из этой международной организации, избрав собственный путь, который и привел ее в конце концов к краху.
