Пришествие Японии на Ближний Восток

Италия была не единственной индустриальной страной, занимающейся поисками собственного места за ближневосточным нефтяным столом. Япония была особенно чувствительной к нефти как по историческим причинам, так и из‑за состояния практически полной зависимости от импорта в то время, когда она приступила к своему феноменальному экономическому расцвету. Суэцкий кризис еще сильнее обеспокоил Японию. Она тоже хотела добиться надежных поставок нефти, а несколько ключевых политических комитетов как общественных, так и частных, пришли к заключению, что, какими бы благими ни были намерения защитить угольную промышленность страны, импортируемая нефть станет главным топливом в Японии. Но поставки нефти в Японию в основном контролировались американскими и британскими монополиями через их дочерние филиалы в стране, совместные предприятия или посредством долгосрочных контрактов с независимыми японскими нефтепереработчиками, которым несколько лет назад позволили возобновить деятельность.

Весной 1957 года, как раз тогда, когда Суэцкий кризис близился к концу, а Маттеи устанавливал новые отношения с Ираном, пришло известие, что консорциум японских компаний добивается в Саудовской Аравии и Кувейте концессии на исследование района шельфа у Нейтральной зоны. Это был смелый маневр, ведь мощная группа — «Шелл», «Бритиш петролеум», «Галф» и «Джерси» интересовалась этим же самым районом.

Сама идея возникла во время одной поездки на поезде в Италии, когда служащий Японского банка развития случайно встретился с другим японским бизнесменом, упомянувшим, что он знаком с людьми, занимающимися ближневосточной нефтью. Дома в Японии банкир рассказал о разговоре своему отцу Таро Ямасита, предпринимателю, сделавшему состояние накануне Второй мировой войны на строительстве доходных домов в Маньчжурии для служащих Южно‑маньчжурской железной дороги. После войны его интересы в японском бизнесе дополнились широкими политическими связями. Ямасутой завладела идея сына, он создал консорциум, который стал известен под именем «Арабская нефтяная компания», организовал его финансирование и сумел получить благословение и поддержку японского правительства. В проекте было много места для импровизации, ни одна из принимающих участие компаний практически не имела опыта в нефтяной промышленности.

Но не их отсутствие опыта беспокоило обосновавшиеся на Ближнем Востоке компании и западные правительства. Наоборот, именно японцы в своем стремлении прорваться могут совершить главный грех, который британское министерство иностранных дел называло «настоящей брешью в принципе пятьдесят на пятьдесят». Будьте уверены, сделка Маттеи сохраняла фиговый листок принципа пятьдесят на пятьдесят тем, что использовала такие высокие слова, как «партнерство». Если принцип пятьдесят на пятьдесят нельзя оставить неприкосновенным хотя бы на бумаге, что останется тогда в основе стабильных отношений между компаниями и правительствами? А как же еще, если не поправ принцип, мог попасть на Ближний Восток такой новичок, как японцы, не имеющие финансовой силы опытных игроков9?

Вначале японцы начали переговоры с саудийцами, которые настаивали на различных больших первоначальных платежах. Но Япония была страной с дефицитом капитала, и у японской группы не было необходимых для этого средств. Тогда саудовцы предложили снизить предоплату, если японцы будут получать меньше 50 процентов от реализованной прибыли. После долгих колебаний японцы согласились получать только 44 процента, оставив саудий‑цам 56. Вдобавок саудовцы имели право приобретать часть акций компании, если будет найдена нефть. Когда слух об этих условиях дошел до американских и британских компаний, прозвучал сигнал тревоги. Под угрозой находилась вся структура ближневосточных отношений. Но что можно было сделать? Следует ли Лондону и Вашингтону выразить протест Японии? «В британском министерстве иностранных дел царило ощущение, что прямыми атаками на японцев многого не добиться, — говорил один из чиновников. — Они скорее всего поймут это как намек на то, что поступают разумно, и в результате заключат сделку не пятьдесят на пятьдесят, прикрывая ее кучей дипломатических пустословий».

Можно ли было убедить японское правительство не поддерживать проект? Напротив, японский кабинет министров подтвердил свое содействие. Что касается саудовцев, они также были довольны соглашением. «Между нами и компанией соглашение уже в принципе достигнуто», — сообщал в телеграмме эмиру Кувейта король Сауд в начале октября 1957 года. «Мы оба, несомненно, стремимся защитить интересы наших стран, — отвечал эмир, — и я надеюсь, что с Божьей помощью мы преуспеем в попытках установить отношения с хорошей фирмой». Вскоре после этого Кувейт также подписал соглашение с «Арабской нефтяной компанией». Проявив осторожность и позволив саудовцам быть первыми, Кувейт немедленно получил дивиденды, — в то время как саудовцы добились 56 процентов прибыли, кувейтцы смогли получить на одно очко больше и добились 57. В свое время саудовцы исправят несоответствие.

«Арабская нефтяная компания» начала шельфовое бурение в июле 1959 года и сделала свое первое открытие в январе 1960 года, вследствие чего саудовское и кувейтское правительства стали владельцами 10 процентов обыкновенных акций компании. Так как «Арабская нефтяная компания» не имела собственных рынков сбыта, японское министерство внешней торговли, назвав свои действия «национальным проектом», обязало японские нефтеперерабатывающие заводы принимать нефть на пропорциональной основе. «Арабская нефтяная компания» некоторое время была нетипичной для Японии, которая все еще оставалась страной с большим дефицитом как капитала, так и специалистов в области ведения большого нефтяного бизнеса. По большей части она продолжала зависеть от системы, основанной на поставках через монополии, которая сложилась в послевоенные годы. «Но Арабская нефтяная компания» все же дала Японии независимый источник нефти к середине шестидесятых годов, обеспечивала почти 15 процентов ее поставок в Японию.