Цены заготовок 1 страница

Покупная цена⁵¹

1 кг пшеницы

8 коп.

1 р. 92 коп.

1 кг мяса

17 коп.

19 р. (в мясотресте)

1 кг риса

13 коп.

4 р.

1 кг масла

1 р. 80 коп.

38 р.

1 кг сыра

80 коп.

24 р.

1 кг винограда (на Кавказе)

6 коп.

2 р. 40 коп.

1 кг табаку

20 коп.

2 р. 40 коп. (за 100 г)

1 кг хлопка

19 коп.

17 р.

Необходимо еще отметить следующее характерное для коммунизма увеличение отнятия прибавочной ценности: в частном капитализме «прибавочный» продукт труда отнимался в таком размере, что остающийся «необходимый» продукт обеспечивал поддержание жизни рабочего и его семьи. В коммунизме оставляемый рабочему или колхознику продукт его труда едва обеспечивает его собственное существование, так что его жена не может заниматься хозяйством и детьми и принуждена так же работать, как и он. В этом состоит «освобождение» женщины и уравнение ее в «правах» с мужчиной.

⁵¹ Все это в «Социалистическом Вестнике» № 9 от 20 сент[ября] 1946 г. Здесь же описание лагерей в СССР, в которые попали евреи, бежавшие из Польши из гитлеровских концлагерей и оттуда снова спасшиеся в Европу. Серия печаталась также в еврейском «Форвертс» (Нью-Йорк).

* * *

То обстоятельство, что коммунизм при своем реальном осуществлении оказался государственным капитализмом, было весьма неприятной неожиданностью для марксистов и даже вообще социалистов. Оба термина должны были означать нечто одиозное для «трудящихся» всех стран: ведь «капитализм» есть эксплуатация, а «государство» есть господство эксплуатирующего класса. Слово «капитал» и «капитализм» превратилось у Маркса и Энгельса в слоган ненависти, в пароль революционного комплекса. Поэтому они никогда не говорят о том, что социализм примет форму «государственного капитализма». Больше того, в системе марксизма капитал называется «капиталом» только тогда, когда он в руках капиталистов; те же самые вещи в руках социалистов уже не «капитал».

В силу этого существует стремление — у одних лицемерное, у других искреннее — отделаться от термина «госкапитализм». Возьмем, несомненно, искреннее возражение такого знатока марксизма, как Гильфердинг; оно заслуживает внимания, ибо исходит из некоторых научных соображений. Для него термин «капитализм» должен означать автономию частного хозяйства, свободную конкуренцию и свободную торговлю; «капитализм» есть производство для свободного рынка, т. е. свободное рыночное хозяйство, а не управляемое хозяйство. Такова, действительно, установившаяся традиция понимания этого термина в марксизме. Маркс изобразил ранний «капитализм» эпохи свободной конкуренции, эпохи либерализма и никакого иного не знал. Если «капитализмом» условимся называть только такой частный капитализм, то тогда «государственный капитализм», конечно, не будет капитализмом. Но такое сужение термина логически недопустимо и демагогически вредоносно. На самом деле мы имеем здесь два вида капитализма: первый переходит во второй, и второй гораздо хуже первого. Если только первый вид есть «капитализм», то создается научная и моральная ложь, будто уничтожение свободного рынка, уничтожение конкуренции, уничтожение хозяйственной автономии личности есть уничтожение ненавистного капитализма. На самом деле это есть уничтожение всего, что было ценно в либеральном хозяйстве, и усиление всего, что может быть дурным и несправедливым в индустриальном капитализме.

Что является существенным для «капитализма» у Маркса? Прежде всего, конечно, «капитал», капиталистическая функция; но при этом капитал в форме особых орудий производства, индустриальный капитал или процесс индустриализации; далее, присвоение прибавочной ценности капиталом: оно составляет, по Марксу, «сокровенную тайну», последнюю сущность капитализма⁵². Наконец, монополия на землю и орудия производства, стремление к концентрации, монополизации, справедливо замеченное Марксом. Оно есть главное орудие эксплуатации и главная опасность для «трудящихся». Все эти конститутивные признаки целиком присутствуют в коммунистическом госкапитализме, и притом в своем предельном усилении.

Все это достаточно доказано и нами, и другими наблюдателями, не стоило бы это и повторять, если бы не сомнения такого ученого социалиста и безупречного идеалиста, как Гильфердинг. Каким же термином он думает назвать коммунистическое хозяйство? Большевизм, по его определению, есть тоталитарное государственное хозяйство. Совершенно верное, добросовестное научное определение, которое мы всецело принимаем; но монопольный государственный капитализм как раз и есть «тоталитарное государственное хозяйство», и ничем другим быть не может. Государственное хозяйство существует и действует через государственный капитал. Тоталитарное хозяйство есть тоталитарная монополизация капитала. Власть капитала над человеком бесконечно увеличилась в силу того, что капитал присвоил себе всю власть и власть присвоила себе весь капитал. Это страшное соединение политической и экономической власти всего ярче выражено в сочетании слов «государственный капитализм». Термин Гильфердинга «государственное хозяйство» выражает ту же мысль, но слабее. Мощь и значение капитала здесь недостаточно выражены: государство Платона, государство фараонов было «государственным хозяйством», но не было «капитализмом» в нашем смысле слова. Капитал был, конечно, и там, но «капитализма» не было. Эра капитализма начинается для Маркса с изобретения новых гигантских орудий производства: эра капитализма есть эра индустриализма. И это совершенно верно.

Сопоставим теперь оба определения: «тоталитарное государственное хозяйство» и «тоталитарный государственный индустриальный капитализм». Всякому ясно, что они означают одно и то же, но последнее выражает новую социальную реальность

⁵² См. выше.

глубже и полнее. Огромное возрастание власти капитала выражено в этом его «изме».

Противопоставление рыночного и управляемого хозяйства чрезвычайно важно и ценно, и мы к нему еще вернемся. Но индустриализмом и потому «капитализмом» является то и другое; при этом во втором мы получаем предельную степень капитализма, ибо тоталитарное хозяйство есть тоталитарный капитализм. Угроза «изма» состоит в том, что функция капитала может занять абсолютно доминирующее место в системе цивилизации и культуры, стать идолом ее. Забота о накоплении и распоряжении капиталом для создания мощной индустрии, производящей максимум массовых товаров, может захватить все внимание общества, стать смыслом жизни. Такая тенденция поддерживается миросозерцанием экономического материализма⁵³. Современный индустриализм есть возрастающая мощь и власть капитала, а «коммунизм» есть прежде всего индустриализм: индустриализация есть первое и последнее слово, ей приносится в жертву все: жизнь, свобода, элементарные потребности человека. Личность человека раздавлена тяжелой индустрией, превращена в капиталистическую функцию.

Таково многообразное значение слова «капитализм». Осознать его сокрытый смысл особенно важно для пролетариата, ибо если «трудящийся» скажет: «долой капитализм», — то он должен понимать, что это означает вместе с тем: «долой коммунизм», — ибо коммунизм, как он существует в реальности, а не в мечтах, есть завершенный, концентрированный, монопольный государственный капитализм.

Вот почему нужно научно расшифровать слоган «капитализма», честно отбросить ругину демагогии и правдиво признать, что уничтожение капиталистов не есть уничтожение капитализма. Первым марксистом, который это честно признал и смело высказал, был не кто иной, как сам Ленин\ Это особенно ценно, ибо для всей мировой массы последователей марксизма-ленинизма вопрос этим решен. Но и каждый социалист с авторитетом Ленина в этом вопросе принужден серьезно считаться. Вот что говорит Ленин:

«Социализм есть не что иное, как монопольный государственный капитализм, применяемый в интересах всего народа...»

Построение социализма есть прежде всего построение государственного капитализма. Наша первая задача, — говорил

⁵³ Для него «орудия производства» являются фундаментом культуры, основой жизни.

Ленин, — это усвоить государственный капитализм. Здесь высказана важнейшая истина социальной философии: авторитарный социализм по своему существу этатичен. Первый проект коммунизма есть государство Платона, и притом тоталитарное государство. Утопия Платона воспроизводилась во всем развитии систем социализма, вплоть до Сен-Симона и Маркса. Авторитарный социализм есть государственный социализм, а государственный социализм есть государственный капитализм. Это элементарно ясно. Ясно также, что марксизм-ленинизм есть авторитарный социализм, социализм, насаждаемый посредством власти. Социальная революция и диктатура пролетариата означает прежде всего захват власти.

Противник авторитарного социализма, Прудон, так определяет программу коммунистов: «Дайте нам всю власть и все богатство страны, и мы создадим вам счастливую жизнь!» Совершенно то же говорит Ленин: наш государственный монопольный капитализм будет применяться в интересах всего народа. Какое значение имеют все эти обещания? Еще не существовало такого монарха, диктатора, вождя и «отца народов» или такой политической партии, которые обещали бы несчастную жизнь. Все без исключения высказывали твердое намерение действовать в интересах всего народа. Только этими «добрыми намерениями» (иногда даже искренними) слишком часто была «вымощена дорога в ад».

Однако Ленин прекрасно сознавал, что перспектива «государственного капитализма» не могла бы понравиться ни Марксу, ни Энгельсу, ни социалистам-идеалистам, ни даже пролетариату. Демагогия и здесь требовала отрицания научно-установленной реальности. Поэтому Ленин заканчивает следующим образом приведенную цитату: «Социализм есть не что иное, как монопольный государственный капитализм, применяемый в интересах всего народа, причем, при этих условиях, он перестает быть государственным капитализмом».

Однако нами было доказано, что монопольный капитализм никогда по существу своему не может соответствовать интересам всего народа, особенно же интересам «трудящихся». Он может соответствовать лишь интересам тех, кто отнимает прибавочную ценность и распоряжается ею, интересам государственных капиталистов, интересам властвующих.

Установим точнее, почему Ленин определяет социализм как «монопольный государственный капитализм». Прежде всего потому, что построение социализма требует превращения всей страны как бы в единую фабрику и единую контору с единым счетоводством и единым капиталом. При этом монопольный капитализм сохраняет основные принципы всякого «капитализма». Этим термином Ленин обозначает здесь принцип хозяйственности, «хозяйственного расчета»⁵⁴, принцип «рентабельности». Далее он имеет в виду монополию внутренней и внешней торговли, организацию кредита, кредитной политики (тоже на основах «рентабельности»), организацию госбанка, исключающего всякие другие банки.

Бесполезно спорить против очевидности. Ленин прав: это есть, конечно, государственный капитализм. Однако сейчас же научная истина должна уступить место демагогии: в соответствии с интересами народа государственный капитализм не должен называться государственным капитализмом. Почему? А потому, что «капитализм» есть нечто одиозное, с чем нужно бороться, а здесь вдруг «капитализм», да еще монопольный, оказывается чем-то «интересным» народу, чему нужно служить не за страх, а за совесть.

Однако все дело в том, действительно ли госкапитализм «применяется в интересах всего народа», действительно ли существует обещанная «счастливая жизнь»; ведь только при этих условиях он будет иметь право переименоваться и не будет уже больше «госкапитализмом». Наступил этот момент или нет?

Довольно трудно убедить народ, что отнятие не только «прибавочного», но и «необходимого» для жизни продукта труда у крестьян соответствует интересам народа, что грандиозный голод 1919-го, 1920-го, 30-х и 40-х гг. соответствует интересам народа, что коллективизация, ссылки, переброски населения, концентрационные лагеря, МВД, МГБ соответствуют интересам народа. Тоталитарный госкапитализм, присвоивший себе огромную территорию с неисчерпаемыми природными богатствами, погрузил свой класс «трудящихся» в такую нищету и юдоль жизни, какая неведома другим цивилизованным народам. Советский рабочий никогда не получает зарплаты, которая обеспечивала бы то, что европейский и американский рабочий понимает под минимально-приемлемым существованием. Недаром Ленин писал, что госкапиталистическое огосударствление хозяйства является:

⁵⁴ Он остается тем же самым в советском госкапитализме: «Регистрация и контроль сведены капитализмом к крайнему упрощению, к совершенно простым... операциям надзора и отчетности»... и т. д. («Государство и революция»).

«Военно-государственным монополистическим капитализмом, или, говоря проще и яснее, военной каторгой для рабочих»⁵⁵.

Очевидно, момент еще не наступил: госкапитализм еще не обнаружил своих благодеяний и потому остается по-прежнему «госкапитализмом», т. е. тоталитарным государственным хозяйством. Сам Ленин признал, что он тогда не соответствовал интересам народа, а интересам народа соответствовала свобода торговли. «Применение в интересах всего народа» было тогда и остается теперь обещанием, добрым намерением, относящимся к далекому будущему. В будущем госкапитализма не будет, ибо государства не будет. Тоталитарное хозяйство (с его индустриальным капиталом), конечно, будет, но оно не будет «государственным», а станет «общественным». Что будет, когда государства не будет, об этом, конечно, судить весьма трудно; история культуры не знает такого состояния и в настоящее время обнаруживает тенденцию к огромному усилению этатизма, к конфликту империализмов, к борьбе за мировое государство.

Но марксизм-ленинизм имеет свою историю будущего; она различает четыре стадии:

1. Частнокапиталистическое буржуазное государство как эксплуатация большинства господствующим классом буржуазии.

2. Государство диктатуры пролетариата для подавления буржуазии. Монопольный капитализм превращен в государственный капитализм в силу «обобществления средств производства».

3. Социалистическое общество с полным демократизмом, с общественной, но не политической властью. Производством руководит общество при помощи «обобществления средств производства».

4. Коммунистическое общество без принуждения и без правовых норм и без власти. Производством руководит общество при помощи «обобществленных средств производства».

Из этой схемы ясно, что практическое, реальное значение имеют только первая и вторая ступень. Их можно научно наблюдать и оценивать. Что касается третьей и четвертой ступе-

⁵⁵ МСЭ, изд. 1936 г., т. III, с. 405. См. также интересную статью «Монополистический госкапитализм и коммунистический империализм» Л. Васильева в «Посеве», № 4 за 1951 г. Автор — экономист, ставший невозвращенцем в 1949 г. Он, как и мы, утверждает, что в СССР существует государственный капитализм.

ней, то они суть проекции надежд и желаний в бесконечное будущее, воздушные замки, «хрустальные дворцы социализма», построенные фантазией в утешение страждущему человечеству (совершенно так, как Фейербах истолковывал мессианские обетования). Это не творческие проекты и не научные изобретения; в силу их абсолютной неопределенности нельзя даже решить, мыслимы ли они. Что значит «общественная, а не политическая власть»? Возможно ли общество без права и государства (ubi societas ibi ius^33*!)? Возможна ли вообще безвластная и бесправная организация с высокоразвитой индустрией и разделением сложных функций труда? Что значит анархическая организация? Руководить производством — не значит ли управлять производством? Энгельс, спрошенный однажды, возможна ли организация производственного процесса без управления и власти, ответил категорическим отрицанием.

Здесь мы приходим к теории отмирания государства, которая выходит за пределы экономической теории марксизма и будет рассматриваться в следующем отделе. Однако уже здесь из сравнения 2,3 и 4 ступеней хозяйства вытекает тот важный вывод, что все ступени социализма и коммунизма покоятся на «обобществлении средств производства», т. е. на социализации капитала. Поэтому Ленин прав в своем первом утверждении: всякий мыслимый социализм и коммунизм есть монопольный капитализм, назовем ли мы его «государственным», или «общественным».

Гильфердинг думает, что Ленин не прав, назвав «тоталитарное государственное хозяйство» государственным капитализмом, а мы думаем, напротив, что он вполне прав, ибо какова сущность «капитализма» по Марксу?

1. Капитализм есть мощная индустрия, век капитализма есть век индустриализации и электрификации. Он начинается с изобретения грандиозных орудий производства, требующих грандиозного накопления⁵⁶.

2. Индустриальный капитализм есть накопление капитала при помощи отнятия прибавочной ценности, или прибавочного продукта, без чего невозможно никакое индустриальное производство.

3. Отнятие прибавочной ценности обусловлено монополизацией орудий производства. Эта «монополизация» и концен-

⁵⁶ В силу этого страна наиболее мощной индустрии необходимо будет страной наибольшего накопления капитала (США). В том же направлении движется коммунизм: «догоним и перегоним Америку!»

трация капитала имеет, по Марксу, тенденцию к возрастанию.

Все эти основные свойства капитализма целиком присутствуют в «тоталитарном государственном хозяйстве», причем возрастание монополизации и концентрация достигают своего предела. Вот почему это есть «государственный капитализм».

Быть может, нам скажут, что достижение «предела» создает нечто новое, что «количество здесь переходит в качество»? Действительно, мы получаем некое новое качество абсолютной монополии, но это качество есть ухудшение, а не улучшение; и оно не может быть улучшением, если всякая «монополия, по признанию Маркса, есть основное зло»⁵⁷.

Совершенно очевидно, что «тоталитарное государственное хозяйство» есть управление и господство при помощи тоталитарного государственного капитала и ничем другим быть не может; очевидно также, что мы говорим о той же самой социальной форме, как и Гильфердинг. Но если так, то не есть ли это простой спор о слове, спор о выборе термина? На это следует ответить, что слова здесь заряжены особой энергией, что термины здесь становятся лозунгами, превращаются в массовые комплексы; поэтому выбор слов здесь имеет большое значение. Сохранение термина «капитализм» для частно-правового и государственно-тоталитарного хозяйства выражает не только ту научную истину, что обе формы покоятся на возрастающем накоплении индустриального капитала, но также и ту моральную правду, что все прежнее зло «капитализма» здесь сохраняется и возрастает до грандиозных размеров. Пролетарии всех стран должны знать, что то, что им предстоит на пути марксизма-коммунизма, есть тоталитарный капитализм в тоталитарном государстве. Ленин это честно высказал, и всякий честный социалист обязан это повторить. Гильфердинг вполне справедливо назвал «тоталитарное государственное хозяйство» (одинаково присутствующее в «коммунизме» и «фашизме») «врагом № 1». Но это еще надо доказывать, а что «капитализм» есть враг — это сразу понятно всем трудящимся. Термин «гос-

⁵⁷ Мы получаем здесь новое «качество», или новое состояние, но той же самой субстанции индустриализма, подобно тому как лед или пар суть новые состояния той же самой субстанции — воды. (В этом — неудачность примера Энгельса.) Это субстанциальное тождество особенно ясно на примере единой грандиозной фабрики, охватывающей всю страну: индустриальный капитализм здесь становится тоталитаризмом и, как на входе в Дантов ад, красуется надпись: «оставьте надежду навсегда, вы, входящие!» (цитата самого Маркса).

капитализма», как лозунг одиозности, всего сильнее выражает сущность врага № 1.

Так обстоит дело в экономической теории марксизма-ленинизма, ибо все здесь определяется орудиями производства: коммунизация обусловлена индустриализацией, а индустриализация обусловлена капитализацией. Последняя наивысшая ступень коммунизма будет наивысшей степенью индустриализации и капитализации, достигнутой наукой и техникой. Но этот вывод обязателен только для марксизма, только для «экономического материализма». Другой «социализм», исходящий из идеи свободы личности, из идеи правды и справедливости, может впервые поставить вопрос о борьбе с подавляющей властью индустриализации и капитализации, тяготеющей над современным человечеством и достигающей невыносимого напряжения в современном капитале-коммунизме СССР.

Но власть индустриализации и капитализации есть властвование при помощи индустриально-государственного аппарата. Нельзя понять экономическую форму общества, не перейдя к властно-правовой его форме. «Государственный капитализм», как показывает самый термин, есть особая экономическая структура общества, обусловленная особой формой права и государства, а именно: тоталитарной диктатурой, управляющей пролетариатом. Этот вывод подтверждается следующими словами Коммунистического манифеста:

«Весь капитал и все орудия производства централизуются в руках пролетарского государства»³⁴'.

Это и есть государственный капитализм. Точность термина подтверждается авторитетом Ленина и самого Маркса⁵⁸.

⁵⁸ «Мы должны употребить все свои силы, чтобы усвоить себе государственный капитализм», — говорит он.

Глава десятая.
Капитализм и коммунизм как две формы индустриализма

Мы установили, что противопоставление «капитализма» и «коммунизма» как реально-существующих социальных форм сводится к противопоставлению двух форм капитализма: частного и государственного. Под «коммунизмом» мы разумеем здесь не какие-либо идеальные «утопии» и не обещанные в бесконечно далеком будущем «хрустальные дворцы социализма», в которые мы будто бы «перейдем», а как раз то, что создала и создает коммунистическая партия и ее «гениальные» вожди. Мы разумеем тот тоталитарный коллективизм, который построен и продолжает строиться марксизмом-ленинизмом-сталинизмом. Он есть несомненный «государственный капитализм» (Ленин), ибо он есть «тоталитарное государственное хозяйство» (Гильфердинг).

Диалектика требует «тождества противоположностей». Необходимо указать, в чем именно эти противоположности тождественны, и необходимо уточнить и обострить их противоположение. Они тождественны в индустриальном капитализме. Кто не может себе представить капитализма без ненавистной «буржуазии» и не может осознать, что государство овладевает всем капиталом страны, тот все же легко согласится признать за искомый пункт тождества индустриализм. Частный капитализм и коммунизм тождественны в своем индустриализме. Такая формулировка устраняет всякий спор и имеет свои преимущества. Притом она сохраняет истинность всего того, что было нами сказано о «госкапитализме», ибо индустриализм есть непременно индустриальный капитализм, он живет и питается исключительно функцией огромного капиталистического накопления.

Теперь дальнейший вопрос: в чем же они противоположны? Ответ может быть дан или юридический, или экономический.

Юридический ответ гласит: в частно-правовом индустриализме владение и распоряжение индустриальными орудиями производства принадлежит автономным предпринимателям; в публично-правовом индустриализме владение и распоряжение этими орудиями производства принадлежит исключительно целому коллективу или государству. Экономический ответ гласит: существуют две формы индустриального хозяйства — или рыночное хозяйство, производство для свободного рынка, свободной торговли — или плановое хозяйство, управляемое хозяйство, отрицающее свободный рынок и свободную торговлю.

Так как мы рассматриваем прежде всего экономическую доктрину марксизма, которая в этом мировоззрении является фундаментом всего здания, основой всей социальной жизни и культуры, то мы должны сначала остановиться на последнем противопоставлении, углубить и оценить его значение⁵⁹.

Социализм Маркса требует перехода от свободного рыночного хозяйства к тоталитарно управляемому хозяйству. Поэтому мы могли бы ожидать, что вся его критика «капитализма» преимущественно направлена на то, в чем эти две формы индустриального хозяйства противоположны. К величайшему удивлению, мы находим, однако, что она направлена прежде всего и преимущественно как раз на то, в чем они тождественны: главное острие этой критики направлено против самого индустриализма. Сама индустриальная революция несет в себе свое имманентное зло. Маркс показывает, как машина разрушает быт, семью, мораль, домашнее хозяйство ремесленника, рабочего и крестьянина, как она опустошает землю, перебрасывает массы в города, пролетаризирует население⁶⁰. Раньше (в мануфактуре и ремеслах) орудие служило работающему, — здесь рабочий обслуживает машину, он сам становится ее живым придатком, придатком мертвого механизма, индустриальным инструментом. Рабочий выполняет однородное движение, подчиненное автоматическому ходу машины; оно продиктовано инженером, строителем индустрии и ее «капитаном» и требует пассивного подчинения строжайшей дисциплине. При этом высокая техни-

⁵⁹ Уже здесь ясно, что организация хозяйства определяется и устанавливается существующим законом и властью: свобода торговли есть закон, предоставляющий право продавать и покупать. Плановое хозяйство есть закон, запрещающий свободу рынка и утверждающий право государственной власти управлять тоталитарным хозяйством. Право и государство определяют форму хозяйства, и, чтобы ее изменить, нужно обращаться к нраву и власти.

⁶⁰ Маркс ссылается на Роберта Оуэна.

ка индустриализма требует строгого разделения функций, требует разделения труда. Адам Смит впервые показал, что все «богатство народов», создаваемое индустриализацией, всецело покоится на системе «разделения труда»³⁵*, и Маркс в этом, конечно, никогда не сомневался. Отсюда ясно, что весь индустриальный аппарат производства требует строжайшей дисциплины, требует управления как технического, так и административного. И Маркс подчеркивает, что фабричный порядок и дисциплинарный кодекс не знают никакой автономии личности и не терпят никакого анархизма: он есть властная организация. Когда мы сопоставляем все эти моменты критики «капитализма» у Маркса, когда он указывает, что рабочие интуитивно чувствовали машину как врага, который их вытесняет, подчиняет и убивает; когда он показывает страшную картину гибели ткачей в Англии, иначе говоря, страшную картину индустриализации, мы получаем несомненное впечатление, что во всей этой картине изображена вовсе не функция капиталистов в индустрии⁶¹, а сама система индустриального производства, т. е. ни более ни менее как сама сущность индустриализма в ее негативном аспекте. Если мы присоединим сюда критику удержания прибавочной ценности в качестве основного зла, то мы получим все существенное в критике Маркса, и все это целиком относится к самой сущности индустриализма, к пункту тождества его двух систем, а вовсе не только к одной из них (ибо прибавочная ценность отнимается в обеих). Критика Маркса во многом верна, поскольку она касается этой сущности индустриализма, хотя здесь нет никаких личных открытий: он всецело следует за французскими и английскими социалистами. Но ошибка Маркса состоит в том, что он отождествил частный капитализм с индустриализмом⁶². Он предвидел во многом развитие зла в индустриализме, он сознавал также его большие заслуги, но он не понял, что коллективизация или «национализация» орудий производства есть национализация индустриализма и потому национализация его имманентного зла. Он знал, так же как и Ленин, что «социализм» необходимо наследует систему индустриализма («мы прежде всего должны усвоить государственный капитализм»... «догоним и перегоним Америку»...), но он не

⁶¹ В тех пунктах критики, какие мы здесь сопоставили, вовсе и не упоминается об этой функции.

⁶² Он знал и видел индустриализм только в ранней форме частного капитализма и не предвидел, что такое «государственный капитализм».

знал, что из этого выйдет, и это свое незнание даже возводил в добродетель⁶³. Вот почему критика «капитализма» у Маркса одинаково попадает как в частно-правовой, так и в коммунистический индустриализм, и во второй еще гораздо сильнее, чем в первый.

Если мы возьмем современную критику нашей индустриальной системы, особенно в ее наиболее научном и философском выражении, то это становится еще яснее. Юнг, например, критикует систему специализации и строгого разделения труда, как систему одностороннего развития одной психофизической функции человека, при подавлении и вытеснении других психических функций, что деформирует личность, делает ее как бы психически дефективной и рождает протест против всей социальной системы⁶⁴. Это одинаково попадает как в «стахановщину», так и в систему Тэйлора. Высокоразвитая техника индустриализма есть система «спецов», приводящая к профессиональной деформации личности. Современные социологи и социальные философы указывают далее на крайнюю рационализацию и механизацию жизни в современном индустриализме, в котором грозит исчезнуть все, что составляет иррациональную красоту и поэзию жизни⁶⁵.