Биография

Февраль 1906 года. В Москве прошли масленичные балы и начался Великий пост. Российская империя находилась в преддверии перемен: создании первой Государственной думы, проведении аграрной реформы Столыпина; в обществе еще не угасли надежды на решение "еврейского вопроса". В семье ветеринарного врача Льва Николаевича Волова тоже ожидались перемены: рождение дочери. Лев Николаевич имел все основания надеяться, что его дочь будет жить уже в другой, новой России. Эти надежды сбылись, но не так, как можно было представить. До революции оставалось чуть больше десяти лет.

Она родилась в Москве, 4 февраля 1906 года, и ее детство пришлось на последние мирные годы перед вихрем перемен. Она росла в интеллигентной еврейской семье, и у родителей были все основания предрекать дочери счастливое будущее. Но вряд ли кто-то мог предположить тогда, что черноглазая хорошенькая девочка Гетель переживет две мировых войны и одну гражданскую и станет одной из самых известных и любимых детских поэтесс Советского Союза – Агнией Барто.

Детству Гетель можно позавидовать, но сама она вспоминать те годы никогда не любила – не потому, что они были ей неприятны, а потому, что совершенно не годились для биографии советской писательницы. Няня, привезенная из деревни, шарманщик под окнами, французский язык с малолетства, парадные обеды и ананасы на десерт – семья девочки вела жизнь, совершенно типичную для российской интеллигенции. Ее отец, Лев (Лейб) Николаевич Волов, работал ветеринарным врачом, мама, Мария Ильинична, вела праздный образ жизни, и оба обожали искусство.

Вспоминать свое детство Агния Барто не любила. Домашнее начальное образование, французский язык, парадные обеды с ананасом на десерт — все эти приметы буржуазного быта не украшали биографию советского писателя. Поэтому о тех годах Агния Львовна оставила самые скупые воспоминания: няня из деревни, страх грозы, звуки шарманки под окном. Семья Воловых вела типичную для интеллигентов того времени жизнь: умеренная оппозиция к властям и вполне обеспеченный дом. Оппозиция выражалась в том, что Лев Николаевич чрезвычайно любил писателя Толстого и по его детским книжкам учил дочь читать. Хозяйством ведала его жена Мария Ильинична, женщина немного капризная и ленивая. Судя по отрывочным воспоминаниям, Агния всегда больше любила отца. О матери она писала: "Помню, моя мать, если ей предстояло заняться чем-то для нее неинтересным, часто повторяла: "Ну, это я сделаю послезавтра". Ей казалось, что послезавтра — это все-таки еще далеко. У меня всегда есть список дел на послезавтра".

Гетель получила прекрасное начальное образование, а читать училась по книгам Льва Толстого. Образованием руководил отец, и он же решил, что дочь сделает карьеру балерины. Гетель не возражала, ей тоже хотелось восхищать взоры публики, блистая на сцене Имперского театра.

В 1915 году девочка пошла в гимназию и почти сразу – в хореографическое училище. Однако, хотя и занималась очень прилежно, большого таланта к балету не обнаруживала. Зато вслед за подругами-гимназистками увлеклась поэзией – как и многие девочки, стала поклонницей Ахматовой и пыталась сочинять стихи в ее стиле. Лев Николаевич, поклонник искусства, видел будущее дочери в балете. Агния прилежно занималась танцами, но большого таланта в этом занятии не обнаруживала. Рано проявившуюся творческую энергию направляла в другое русло — стихотворное. Стихами она увлеклась вслед за гимназическими подругами. Десятилетние девочки тогда все как одна были поклонницами молодой Ахматовой, и первые поэтические опыты Агнии были полны "сероглазых королей", "смуглых отроков" и "сжатыми под вуалью руками".А лет в четырнадцать нашла на скамейке в парке книгу стихов Маяковского, и великий поэт навсегда стал ее кумиром. С того дня Гетель писала стихи все чаще и показывала их отцу, который давал дочери не слишком лестные рецензии.

Ни революция, ни гражданская война почти ничего не изменили в судьбе Гетель. Все оставалось по-прежнему: гимназия, училище, стихи и балет. Но ближе к выпускным экзаменам Гетель поняла, что вряд ли станет второй Ахматовой или звездой балета. Потому ей было страшно: ведь после училища нужно было поступать на сцену.

На экзаменационные выступления будущих балерин приехал Луначарский, нарком просвещения, и с удовольствием просмотрел и зачеты, и последующую концертную программу. Гетель, утонченная и красивая девушка, с большим пафосом прочла собственные стихи, называвшиеся «Похоронный марш». Слушая их, Луначарский едва удержался от смеха, но именно он разглядел в выпускнице хореографического училища поэтический талант – правда, совсем не тот, который ей хотелось бы иметь. Не прошло и недели после экзаменов, как Гетель пригласили в Наркомпрос. Произошедший между ней и Луначарским разговор был, с одной стороны, весьма лестным, а с другой – крайне оскорбительным для романтичной барышни. Услышав от наркома, что ей дано от рождения писать веселые стихи, а не подражать декадентам, Гетель очень обиделась. Но она была умной девушкой, а потому обиду подавила и крепко задумалась.

В советском правительстве тогда неоднократно обсуждали тему создания новой, советской литературы для детей, так что вполне возможно, что юная поэтесса удостоилась внимания Луначарского не только из-за своего таланта. Но так или иначе, а в 1925 году вышла первая книга Гетель, называвшаяся «Китайчонок Ван-Ли», и это издание дало ей возможность исполнить несбыточную, казалось бы, мечту – войти в круг поэтов «серебряного века». Правда, застенчивость никуда не ушла.

Слава пришла к ней довольно быстро, но не добавила ей смелости — Агния была очень застенчива. Она обожала Маяковского, но, встретившись с ним, не решилась заговорить. Отважившись прочесть свое стихотворение Чуковскому, Барто приписала авторство пятилетнему мальчику. О разговоре с Горьким она впоследствии вспоминала, что "страшно волновалась". Может быть, именно благодаря своей застенчивости Агния Барто не имела врагов. Она никогда не пыталась казаться умнее, чем была, не ввязывалась в окололитературные склоки и хорошо понимала, что ей предстоит многому научиться. "Серебряный век" воспитал в ней важнейшую для детского писателя черту: бесконечное уважение к слову. Перфекционизм Барто сводил с ума не одного человека: как-то, собираясь на книжный конгресс в Бразилии, она бесконечно переделывала русский текст доклада, несмотря на то, что читать его предстояло по-английски. Раз за разом получая новые варианты текста, переводчик под конец пообещал, что больше никогда не станет работать с Барто, будь она хоть трижды гений.

В середине тридцатых Агния Львовна получила любовь читателей и стала объектом критики коллег. Барто никогда не говорила об этом прямо, но есть все основания полагать, что большая часть откровенно ругательных статей появилась в прессе не без участия известного поэта и переводчика Самуила Яковлевича Маршака. Поначалу Маршак относился к Барто покровительственно. Однако его попытки "наставлять и учить" Агнию с треском провалились. Однажды, доведенная до белого каления его придирками, Барто сказала: "Знаете, Самуил Яковлевич, в нашей детской литературе есть Маршак и подмаршачники. Маршаком я быть не могу, а подмаршачником — не желаю". После этого ее отношения с мэтром испортились на много лет.

Книгу девятнадцатилетняя поэтесса подписала именем «Агния Барто». К тому времени в ее жизни произошло сразу два больших события: одно трагическое – смерть отца, а второе счастливое – замужество по любви. Павел Николаевич Барто был потомком шотландского дворянина и талантливым детским писателем. Его фамилия осталась с Агнией навсегда, а вот супружество закончилось через одиннадцать лет, и даже сын Эдгар не удержал Павла и Агнию вместе. Некоторые стихи они написали в соавторстве, но две творческих личности редко уживаются вместе…

. Совместно с ним она написала три стихотворения — «Девочка-рёвушка», «Девочка чумазая» и «Считалочка». В 1927 году у них родился сын Гарик. Вскоре после его рождения супруги развелись. Весной 1945 года Гарик трагически погиб в возрасте 18 лет. В 1925 были опубликованы книжки стихов для детей — "Китайчонок Ван Ли", "Мишка-воришка". Беседа с Маяковским о том, как нужна детям принципиально новая поэзия, какую роль она может сыграть в воспитании будущего гражданина, окончательно определила выбор тематики поэзии Барто. Она регулярно выпускала сборники стихов: "Братишки" (1928), "Мальчик наоборот"(1934), "Игрушки", (1936), "Снегирь" (1939).

Большинство стихов Агнии Барто написано для детей — дошкольников или младших школьников. Стиль очень лёгкий, стихи нетрудно читать и запоминать детям. Вольфганг Казак назвал их «примитивно рифмованными». Автор как бы разговаривает с ребёнком простым бытовым языком, без лирических отступлений и описаний — но в рифму. И разговор ведет с маленькими читателями, как будто автор их ровесница. Стихи Барто всегда на современную тему, она словно бы рассказывает недавно случившуюся историю, причем её эстетике характерно называть персонажей по именам: — речь будто бы идет о хорошо знакомых Лешеньках и Танях, у которых вот такие недостатки, а вовсе не о детях-читателях.

Основная заслуга А. Барто в детской литературе — утверждение и развитие сатирического жанра, начало которому положено в поэзии для детей сказками Маяковского.

«Сатира для детей?! Что это такое? Понимают ли её дети? Нужна ли она детям?» — так думали и, возможно, думают многие.

Агния Барто блестяще отвечает на эти вопросы, утверждая воспитательную действенность своими сатирическими стихами. Она знает силу смеха, она владеет неоценимым даром юмора, умеет заставить смеяться своих читателей. Смех — её первый помощник в общении с детьми, главный союзник в её работе воспитателя. Она знает, что дети любят шутку — всем известно, как освежителен, как радостен смех в любом обществе, как приятно, как весело смеяться! Но Барто требовательна к «качеству» смеха — ведь смех тоже бывает и глупым, и бессмысленным, и даже жестоким. Барто подчас смеётся над тем, что вовсе не шутка, и невесело, и нерадостно: она осмеивает недостатки ребят и те нездоровые явления, с которыми мы ещё часто встречаемся и дома, и в школе, и на улице. Ей противны и корысть, и жадность, и зависть, и лень, и враньё, и мелкое тщеславие, и всякие дурные черты, которые бывают у человека и в детстве. Высмеивая их, поэт тем самым вступается за пионерскую честь, возбуждает чувство человеческого достоинства в каждом малыше. Ведь насмешка для ребёнка часто страшнее всякого наказания и, уж конечно, действеннее любой нотации, любого наставления.

Но Барто смеётся над ребятами весело и не зло: она не хочет обидеть и навсегда осудить маленького человека, — она знает, что дети растут и меняются, у них есть время исправиться, отделаться от своих дурных привычек, у них всё впереди, они не безнадёжны в дурных поступках и могут стать иными, она верит, что они могут вырасти настоящими людьми, самостоятельными и честными, хорошими товарищами и работниками на родной земле. Насмешки Барто в стихах не ранят, не убивают, но заставляют как бы со стороны оглянуться на себя и увидеть в себе самом что-то такое, над чем можно посмеяться вместе со всеми, внутренне устыдившись и раскаявшись.

Сатира Барто разнообразна — можно проследить, как она развивалась и углублялась. Сначала это было высмеивание какой-то одной смешной черты в человеке (например, «Болтунья»); затем цельный сатирический портрет («Наш сосед Иван Петрович»); потом поэт высмеивал уже само явление в нашей жизни — вспомним «Лёшеньку», который учит уроки, словно делает родным одолжение; вспомним ребят, насчитывающих себе «очки» за добрые поступки («Три очка за старичка»), вспомним «дедушкину внучку», разъезжающую в машине своего заслуженного деда; вспомним, как «окружали любовью бабушку Прасковью» глупые девчонки. Очень часто в нездоровых явлениях в жизни наших детей повинны бывают взрослые, — сатира Барто поэтому иногда имеет двойной адрес, нацелена и на тех родителей, кто не думает о силе дурного примера и не видит, как портит характер своего ребёнка. Это делает сатиру Барто ещё действеннее. Тем более, что автор в таких случаях тактичен, и «подтекст», который дойдёт до взрослого, не заставит догадаться ребёнка, что тут намёк на маму или папу.

Но, найдя свою «сатирическую дорожку» в литературе, Барто ни в какой мере не отказывается от лирики, от всего разнообразия поэтических жанров. В трёх томах собрания сочинений, которое выпускает издательство «Детская литература», собраны произведения разных лет и жанров: здесь и лирические миниатюры для маленьких, и короткие стихотворные новеллы, и повести в стихах, и поэмы, сатирические портреты, комические монологи, весёлые стихи — для чтения и исполнения самими детьми, школьные водевили, кинокомедии, песни. Поэту посчастливилось: музыку этих песен на слова Барто написали такие талантливые и известные композиторы, как С. Прокофьев, Д. Кабалевский, И. Дунаевский, Т. ХренниковИнтересные факты

В интернете Агнии Барто приписывают стихотворение «Цирк», якобы написанное в 1957 году. Это стихотворение в 2010 году копировали многие блоггеры. На самом деле стихотворение написано в 2009-ом году поэтом Михаилом Юдовским.

Стихи А. Барто переведены на 72 языка и печатаются в разных странах. Они изданы во Франции, Англии, Америке, Японии, Индии, в социалистических странах — в Германии, Польше, Болгарии, Югославии.

Популярность Агнии Барто росла стремительно. И не только у нас. Один из примеров её международной известности особенно впечатляет. В гитлеровской Германии, когда фашисты устраивали жуткие аутодафе, сжигая книги неугодных авторов, на одном из таких костров вместе с томами Гейне и Шиллера сгорела тоненькая книжечка Агнии Барто «Братишки».

Карьера детской писательницы не мешала Агнии ввести бурную личную жизнь. В ранней молодости она вышла замуж за поэта Павла Барто, родила сына Гарика, а в двадцать девять лет ушла от мужа к мужчине, который стал главной любовью ее жизни. Возможно, первый брак не сложился, потому что она слишком поторопилась с замужеством, а может быть, дело в профессиональном успехе Агнии, пережить который Павел Барто не мог и не хотел. Как бы там ни было, Агния сохранила фамилию Барто, но всю оставшуюся жизнь провела с ученым-энергетиком Щегляевым, от которого родила второго ребенка — дочь Татьяну.

Андрей Владимирович был одним из самых авторитетных советских специалистов по паровым и газовым турбинам. Он был деканом энергомашиностроительного факультета МЭИ, и его называли "самым красивым деканом Советского Союза". В их с Барто доме часто бывали писатели, музыканты, актеры — неконфликтный характер Агнии Львовны притягивал к себе самых разных людей. Она близко дружила с Фаиной Раневской и Риной Зеленой, и в 1940 году, перед самой войной, написала сценарий комедии "Подкидыш".

Кроме того, Барто много путешествовала в составе советских делегаций. В 1937 она побывала в Испании. Там уже шла война, Барто видела руины домов и осиротевших детей. Особенно мрачное впечатление произвел на нее разговор с испанкой, которая, показывая фотографию своего сына, закрыла его лицо пальцем — объясняя, что мальчику снарядом оторвало голову. "Как описать чувства матери, пережившей своего ребенка?" — писала тогда Агния Львовна одной из подруг. Спустя несколько лет она получила ответ на этот страшный вопрос.

Зато в других случаях действовала без сомнений, порой отчаянно. Так, в 1937-м в составе советской делегации прибыла в воюющую Испанию на международный конгресс и, увидев из окна автобуса лавку, в которой продавались кастаньеты, тут же попросила остановиться и отправилась за покупкой. Она же балерина!

Пока выбирала, в небе показались самолеты – вот-вот могла начаться бомбежка – но это никоим образом не остановило покупательницу. Когда вернулась к коллегам, Алексей Толстой насмешливо спросил, не прихватила ли она с собой еще и веер, чтобы отмахиваться от налетов. Этот случай из сегодняшнего далека может показаться забавным, но ведь угроза была вполне реальной.

А еще, что называется, без страха и упрека помогала семьям репрессированных вместе со Львом Кассилем, что было также весьма опасно. И сама порой оказывалась «между молотом и наковальней». Кто бы мог сегодня предположить, что хрестоматийное «Уронили мишку на пол» в 1930-е подвергалось резкой критике с вердиктом компетентных инстанций: «Рифмы переменить, они трудны для детского стихотворения»!

Несмотря ни на что, Агния Львовна «с младых ногтей» до самого почтенного возраста сохраняла чувство юмора (не правда ли, оно явственно проступает и в ее стихах?). Славилась как мастер розыгрышей, в которых нимало не смущалась обстоятельств. Особенно доставалось Ираклию Андроникову, которому, например, могла позвонить сразу после телепередачи и, якобы от имени литредактора, задать вопрос, почему он, показывая фотографию, держал ее вверх ногами, а заодно пригласить в программу с участием современников Льва Толстого, что вызывало откровенное недоумение собеседника. И только тогда ему объявляла, что это розыгрыш.
О том, что война с Германией неизбежна, Агния Барто знала. В конце тридцатых она ездила в эту "опрятную, чистенькую, почти игрушечную страну", слышала нацистские лозунги, видела хорошеньких белокурых девочек в платьицах,"украшенных" свастикой. Ей, искренне верящей во всемирное братство если не взрослых, то хотя бы детей, все это было дико и страшно. Но с ней самой война обошлась не слишком сурово. Она не разлучалась с мужем даже во время эвакуации: Щегляев, ставший к тому времени видным энергетиком, получил направление на Урал. У Агнии Львовны в тех краях жили друзья, которые пригласили ее пожить у них. Так семья обосновалась в Свердловске.

Родилась дочь Татьяна, которая в младенчестве едва выжила, заболев коклюшем. Доктор из разряда корифеев вынес тяжкий приговор: «Еще родите…». Но упрямая женщина нашла другого врача, без профессионального «нимба», и болезнь отступила под натиском Юлии Фоминичны Домбровской и материнской любви.

О деятельной силе этой любви свидетельствует хотя бы такой факт. Требовалось срочно купить лекарство, а на улице был немыслимый гололед. И Агния Барто передвигалась по ней, устроившись на чемоданчике для теннисных принадлежностей и отталкиваясь руками и ногами. Дочь впоследствии вспоминала рассказ мамы о том, что какой-то прохожий, оценив смекалку, воскликнул: «Голубушка, возьми меня с собой!».

А потом грянула война. Мужа отправили на Урал, в Свердловск, а сама Агния Львовна рвалась на фронт. И даже сумела выхлопотать месячную командировку в качестве корреспондента «Комсомольской правды». И читала стихи: по радио, в госпиталях, школах. А еще, чтобы понять, как дети встают к станку вместе с взрослыми ковать победу, сама, по совету П. Бажова, пошла на завод и даже получила разряд токаря.

И сын ее тоже рвался в бой с фашистами. Сначала пошел в летное училище, но был отчислен по состоянию здоровья. Тогда поступил в авиационный институт (и одновременно – в консерваторию). Но на самом краешке военного времени, когда «коричневая чума» уже задыхалась в берлинском бункере, в семью пришло несчастье: неподалеку от дома, в Лаврушинском переулке, Игоря сбила машина. Насмерть. Нелепо, но непоправимо.

Это горе матери не удалось пережить до самых последних дней жизни, оно поселилось в ее душе навсегда. Боль утраты еще шире раскрыла глаза на трагедию гибели миллионов людей, разрушенных войной семей, осиротевших детей. И это подвигло Агнию Барто на новые действия.

Уральцы казались людьми недоверчивыми, закрытыми и суровыми. Барто довелось познакомиться с Павлом Бажовым, который полностью подтвердил ее первое впечатление о местных жителях. Свердловские подростки во время войны работали на оборонных заводах вместо ушедших на фронт взрослых. Они настороженно относились к эвакуированным. Но Агнии Барто было необходимо общаться с детьми — у них она черпала вдохновение и сюжеты.

Чтобы иметь возможность побольше с ними общаться, Барто по совету Бажова получила профессию токаря второго разряда. Стоя у токарного станка, она доказывала, что "тоже человек". В 1942 году Барто сделала последнюю попытку стать "взрослым писателем". Вернее — фронтовым корреспондентом. Из этой попытки ничего не вышло, и Барто вернулась в Свердловск. Она понимала, что вся страна живет по законам войны, но все же очень тосковала по Москве.

В столицу Барто вернулась в 44-м, и почти сразу жизнь вошла в привычное русло. В квартире напротив Третьяковской галереи снова занималась хозяйством домработница Домаша. Возвращались из эвакуации друзья, сын Гарик и дочь Татьяна опять начали учиться. Все с нетерпением ждали, когда закончится война.

4 мая 1945 года Гарик вернулся домой раньше обычного. Домаша запаздывала с обедом, день стоял солнечный, и мальчик решил прокатиться на велосипеде. Агния Львовна не возражала. Казалось, ничего плохого не могло случиться с пятнадцатилетним подростком в тихом Лаврушинском переулке. Но велосипед Гарика столкнулся с выехавшим из-за угла грузовиком. Мальчик упал на асфальт, ударившись виском о бордюр тротуара. Смерть наступила мгновенно.

Подруга Барто Евгения Таратура вспоминает, что Агния Львовна в эти дни полностью ушла в себя. Она не ела, не спала, не разговаривала. Праздника Победы для нее не существовало. Гарик был ласковым, обаятельным, красивым мальчиком, способным к музыке и точным наукам. Вспоминала ли Барто испанскую женщину, потерявшую сына? Мучило ли ее чувство вины за частые отъезды, за то, что Гарику иной раз не хватало ее внимания?

Как бы там ни было, после смерти сына Агния Львовна обратила всю материнскую любовь на дочь Татьяну. Но не стала меньше работать — даже наоборот. В 1947 году она опубликовала поэму "Звенигород" — рассказ о детях, потерявших родителей во время войны. Этой поэме была уготована особая судьба. Стихи для детей превратили Агнию Барто в "лицо советской детской книги", влиятельного литератора, любимицу всего Советского Союза. Но "Звенигород" сделал ее национальной героиней и вернул некое подобие душевного покоя. Это можно назвать случаем или чудом. Поэму Агния Барто написала после посещения реального детского дома в подмосковном городке Звенигороде. В тексте, как обычно, она использовала свои разговоры с детьми.

После выхода книги ей пришло письмо от одинокой женщины, во время войны потерявшей свою восьмилетнюю дочь. Обрывки детских воспоминаний, вошедшие в поэму, показались женщине знакомыми. Она надеялась, что Барто общалась с ее дочерью, пропавшей во время войны. Так оно и оказалось: мать и дочь встретились спустя десять лет.

В 1965 году радиостанция "Маяк" начала транслировать передачу "Ищу человека". Поиск пропавших людей при помощи СМИ не был изобретением Агнии Барто — такая практика существовала во многих странах. Уникальность советского аналога заключалась в том, что в основе поиска лежали детские воспоминания. "Ребенок наблюдателен, он видит остро, точно и часто запоминает увиденное на всю жизнь, — писала Барто. — Не может ли детская память помочь в поисках? Не могут ли родители узнать своего взрослого сына или дочь по их детским воспоминаниям?" Этой работе Агния Барто посвятила девять лет жизни. Ей удалось соединить почти тысячу разрушенных войной семей.

В ее собственной жизни все складывалось благополучно: муж продвигался по карьерной лестнице, дочь Татьяна вышла замуж и родила сына Владимира. Это о нем Барто сочиняла стихи "Вовка — добрая душа". Андрей Владимирович Щегляев никогда не ревновал ее к славе, и его изрядно веселил тот факт, что в некоторых кругах он был известен не как крупнейший в СССР специалист по паровым турбинам, а как папа "Нашей Тани", той, что уронила в речку мячик (эти стихи Барто написала для своей дочери).

Барто по-прежнему много ездила по всему миру, побывала даже в США. Агния Львовна была "лицом" любой делегации: она умела держаться в обществе, говорила на нескольких языках, красиво одевалась и прекрасно танцевала. В Москве танцевать было решительно не с кем — круг общения Барто составляли литераторы и коллеги мужа — ученые. Поэтому Агния Львовна старалась не упускать ни одного приема с танцами.

Однажды, будучи в Бразилии, Барто в составе советской делегации была приглашена на прием к владельцу "Машете", самого популярного бразильского журнала. Глава советской делегации Сергей Михалков уже ждал ее в фойе гостиницы, когда сотрудники КГБ сообщили, что накануне в "Машете" напечатали "злобную антисоветскую статью". Естественно, ни о каком приеме речи быть не могло. Рассказывали, что расстроенное лицо и слова Агнии Барто, вышедшей из лифта в вечернем платье и с веером, Михалков не мог забыть еще долго.

В Москве же Барто часто принимала гостей. Нужно сказать, что хозяйством писательница занималась крайне редко. Она вообще сохраняла привычный с детства образ жизни: от домашних забот ее полностью освободила домработница, у детей были няня и водитель. Барто любила играть в большой теннис и могла организовать поездку в капиталистический Париж, чтобы купить пачку понравившейся ей бумаги для рисования. Но при этом у нее никогда не было ни секретаря, ни даже рабочего кабинета — лишь квартира в Лаврушинском переулке и мансарда на даче в Ново-Дарьино, где стоял старинный ломберный столик и стопками громоздились книги.

Двери ее дома всегда были открыты для гостей. Она собирала за одним столом студентов МЭИ, академиков, начинающих поэтов и знаменитых актеров. Она была неконфликтна, обожала розыгрыши и не терпела чванства и снобизма. Однажды она устроила ужин, накрыла стол - и к каждому блюду прикрепила табличку: "Черная икра — для академиков", "Красная икра — для членов-корреспондентов", "Крабы и шпроты — для докторов наук", "Сыр и ветчина — для кандидатов", "Винегрет — для лаборантов и студентов". Рассказывают, что лаборантов и студентов эта шутка искренне повеселила, а вот у академиков чувства юмора не хватило, — некоторые из них тогда серьезно обиделись на Агнию Львовну.

В 1970-м умер ее муж, Андрей Владимирович. Последние несколько месяцев он провел в больнице, Агния Львовна оставалась с ним. После первого сердечного приступа она боялась за его сердце, но врачи сказали, что у Щегляева рак. Казалось, она вернулась в далекий сорок пятый: у нее снова отнимали самое дорогое.

Она пережила мужа на одиннадцать лет. Все это время не переставала работать: написала две книги воспоминаний, более сотни стихов. Она не стала менее энергичной, только начала страшиться одиночества. Часами разговаривала с подругами по телефону, старалась чаще видеться с дочерью и внуками. О своем прошлом вспоминать по-прежнему не любила. Молчала и о том, что десятки лет помогала семьям репрессированных знакомых: доставала дефицитные лекарства, находила хороших врачей; о том, что, используя свои связи, много лет "пробивала" квартиры — порой для людей совершенно незнакомых.

Ее не стало 1 апреля 1981 года. После вскрытия врачи были потрясены: сосуды оказались настолько слабыми, что было непонятно, как кровь поступала в сердце последние десять лет. Однажды Агния Барто сказала: "Почти у каждого человека бывают в жизни минуты, когда он делает больше, чем может". В случае с ней самой это была не минута — так она прожила всю жизнь.

В 1940 — 1950 вышли новые сборники: "Первоклассница", "Звенигород", "Веселые стихи", "Стихи детям". В эти же годы работала над сценариями детских кинофильмов "Подкидыш", "Слон и веревочка", "Алеша Птицын вырабатывает характер".

В 1958 написала большой цикл сатирических стихов для детей "Лешенька, Лешенька", "Дедушкина внучка" и др.

В 1969 вышла документальная книга "Найти человека", в 1976 —- книга "Записки детского поэта".

Вторым мужем Агнии Львовны был крупный советский теплоэнергетик член-корреспондент АН СССР Андрей Щегляев, вместе с которым они прожили почти 50 лет. От этого брака у них родилась дочь Татьяна Щегляева.

В знаменитом московском доме писателей жили Агния Барто, Илья Ильф, Евгений Петров, Михаил Пришвин, Борис Пастернак, Константин Паустовский, Валентин Катаев, гостили Анна Ахматова, Осип Мандельштам. Дом пострадал во время войны. Здесь происходили драмы: из окна дома выбросился сын Паустовского, художник Алеша. Рядом с домом погиб сын Агнии Барто: его сбила машина.

«Юрий Гагарин признался, что «Уронили мишку на пол» — первые стихи о добре в его жизни»

ИНТЕРВЬЮ С ДОЧЕРЬЮ7- Татьяна Андреевна, что еще, кроме огромного количества книг, напоминает в вашем доме о маме — Агнии Львовне Барто?

— Всё. Даже проем двери, где она прочла нам с братом, когда мы были маленькими, свое стихотворение «Уехали»: «Щенка кормили молоком, чтоб он здоровым рос. Вставали ночью и тайком к нему бежали босиком — ему пощупать нос»… До сих пор очень люблю это стихотворение. В комнате стояло пианино, на котором играли композиторы, написавшие песни на мамины стихи.

Хорошо помню Георгия Александровича Струве. Для него было важно, чтобы мы высказали свое мнение о песне. Мама тоже стремилась сразу прочесть написанное стихотворение либо нам, либо кому-то по телефону. Первыми слушателями часто оказывались Лев Кассиль — поначалу он помогал придумывать названия для ее стихов, Александр Фадеев, Сергей Михалков, Михаил Светлов. Мама чувствовала реакцию даже по дыханию собеседника в трубке. Переделывала стихи много раз.

Как-то ее стихотворения попали в руки Бориса Пастернака. Из издательства прислали верстку его произведений на бумаге, где с обратной стороны (тогда с бумагой были трудности, и ее экономили) напечатали мамины стихи. Он позвонил маме и сказал, что она работает со словами точно, как жонглер. Каждое слово занимает в ее стихотворении свое место. Поэтому запоминаются стихи очень легко, как бы сами собой.

- Какое произведение принесло Агнии Львовне славу?

— Адресованный самым маленьким цикл «Игрушки», в который вошли стихотворения «Наша Таня громко плачет», «Идет бычок, качается», «Зайку бросила хозяйка», «Уронили мишку на пол»… Эти стихи впервые были опубликованы в 1930 году.

Когда в Союзе питателей проходила встреча литераторов с космонавтами, Юрий Алексеевич Гагарин оставил маме автограф, написав на страничке своей записной книжки «Уронили мишку на пол…» и подписавшись. В одном интервью он как-то сказал, что это были первые стихи о добре в его жизни.

- Вы ощущали в детстве, что ваша мама знаменитость?

— В школе я скрывала, что моя мама — автор известных стихотворений. Знали только несколько девочек, которые приходили ко мне в гости. Тогда ведь мало у кого была отдельная квартира, как у нас. Подруги могли взять домой книги из нашей библиотеки, чтобы почитать. Это никогда не запрещалось. Единственное, что требовалось: соблюдать тишину. Мама ведь работала дома.

- Агнию Львовну узнавали на улице?

— Нет. Телевизоры ведь появились не сразу. А портреты писателей и поэтов в детских книжках, как правило, не публиковались. Но стихи Агнии Барто хорошо знали. Часто, выступая перед детьми, она начинала читать какое-нибудь стихотворение, а зал подхватывал, и читали уже вместе, хором.

«Одна девочка написала Агнии Львовне: «Когда вы порвались, я вас склеила»

- Читала, что Агния Львовна постоянно наблюдала за детьми.

— Для нее было очень важно знать читательскую аудиторию. Нередко мама прогуливалась рядом с каким-нибудь детским садом или пионерским лагерем и слушала детские разговоры. Иногда приходила в школы, представляясь ребятам сотрудником районо, садилась за последнюю парту и «училась» у детей. Но как-то ее разоблачила первоклассница: «Вы в районо работаете? А раньше работали писательницей — я вас по телевизору видела».

- Чудесная история!

— Общение с детьми проходило постоянно. Выступая в школах и детских садах, мама очень волновалась, как дети воспримут ее творчество. Получала от читателей много замечательных писем. Например, одна девочка написала маме, что очень любит ее стихи. А заканчивалось письмо словами: «Когда вы порвались, я вас склеила».

- Ваша мама — автор сценария знаменитого фильма «Подкидыш». Она придумала знаменитую фразу героини Раневской: «Муля, не нервируй меня».

— На этот счет существуют разные версии: кто-то считает, что мама, кто-то — что Фаина Георгиевна. Не могу ничего утверждать: никогда не спрашивала, думаю, что это не имеет никакого значения: ведь на съемках работали вместе, и была действительно творческая атмосфера, в ней и рождался фильм. А сценарий мама написала вместе с Риной Зеленой. Работали они у нас дома, одно время очень дружили. А потом пути разошлись, они перестали общаться. Почему — не знаю. Помню только, что мама очень переживала этот разрыв.

Приезжала к нам как-то и Фаина Георгиевна Раневская на дачу. Не застав маму, она решила ее подождать на травке, на пледе. И вдруг на плед вспрыгнула лягушка. Фаина Георгиевна вскочила и тут же уехала. Агния Львовна вернулась в тот день поздно и спросила меня: что за женщина приезжала, молодая или пожилая? Я ответила, что не знаю. Когда мама рассказала это Раневской, та сказала: «Какая прелестная девочка! Она даже не знает, молодая я или старая!»

- По меркам своего времени Агния Барто была состоятельным человеком?

— Думаю, что да. Мы жили в отдельной квартире. Дачу родители построили на выделенном отцу Андрею Щегляеву (он был энергетиком, членом-корреспондентом Академии наук) участке в подмосковном академическом поселке.

- Отец зарабатывал больше мамы?

— Не знаю. Разговоров об этом никогда не велось. Мама ведь не получала ежемесячную зарплату. Ей полагался гонорар за публикации, но в те времена не такие уж большие суммы.

- Агния Барто ведь была лауреатом Сталинской и Ленинской премий. На что потратила эти деньги?

— Премию, полученную во время войны, Агния Львовна отдала на строительство танка. Это было естественно, тогда ведь на победу работали все. А на послевоенные премии мамы и отца строили дачу, купили машину.

Первый автомобиль — с открытым верхом — родителям дали возможность приобрести после закрытия трофейной выставки. Машина была старенькой, но служила долго. Потом купили «Победу» — одну на двоих. Водитель сначала отвозил на работу папу, потом мама ехала по своим писательским делам.

- Агния Львовна следила за модой?

— Мама элегантно одевалась. У нее был хороший вкус и свой стиль. Шила в основном у портнихи. К украшениям особой страсти не питала.

- Чем увлекалась Агния Барто?

— Хорошо играла в теннис, любила балет — в юности училась в балетной школе.

«После гибели сына непроходящая боль не отпускала маму ни дня»

- Ваша мама в личной жизни была счастливым человеком?

— С папой они всю жизнь очень любили друг друга. Мама пережила его на 11 лет. Она умерла в 1981 году, а папа — в 1970-м. У Агнии Львовны это был второй брак. Первый же раз вышла замуж в 18 лет, но скоро они с мужем разошлись. Павел Барто был писателем. С мамой они создали три стихотворения «Девочка-ревушка», «Девочка чумазая» и «Считалочка». Продолжали общаться и после развода, ведь у них рос общий сын — мой брат Гарик. Внезапная гибель Гарика стала для мамы трагедией, от которой она не смогла оправиться до конца своей жизни. Брата, когда он катался возле дома на велосипеде, сбила машина.

- Правда, что после случившегося, пытаясь заглушить горе, Агния Львовна начала ездить по детским домам, общаться с сиротами?

— Непроходящую боль от потери сына заглушить было невозможно. Спасалась мама погружением в творчество. А по детским домам я ездила с мамой часто. Ребятишки к ней тянулись. В какой-то момент она даже хотела усыновить ребенка, поэтому спрашивала, как я отнесусь к этому. Я ответила, что буду рада, однако больше речь об усыновлении не шла.

В 1947 году мама написала поэму «Звенигород» — о воспитанниках детских домов, у которых война отняла родителей. Несколько лет спустя поэму прочла женщина из Караганды, в страшные годы потерявшая восьмилетнюю дочь Нину. Убитая горем, мать подумала: может, ее девочка не погибла, а выросла в таком же детском доме, как тот, что описан в поэме? Как она потом рассказала маме, ночь после прочтения поэмы была первой — с тех пор как рассталась с дочерью, — когда она не плакала. У нее появилась надежда. Жительница Караганды написала Агнии Львовне письмо с просьбой помочь найти ребенка. Мама связалась с отделом милиции по розыску людей. И через несколько месяцев Нину нашли! Ей было уже 18 лет.

- Просто чудо!

— Об этой истории тогда написали многие газеты и журнал «Огонек». После чего к нам начали приходить чемоданы писем, где люди обращались к маме за помощью. Родители искали детей, дети — родителей, сестры — братьев. Иногда в день приходило до сотни писем с простым адресом на конверте «Москва. Писательнице Барто». Мама вникала в каждое. Беда состояла в том, что когда дети терялись совсем маленькими, они не помнили ни своей фамилии, ни отчества, ни возраста, тем более адреса.

Маму же осенила мысль, что можно искать детей… по их воспоминаниям. В одном из писем читатель рассказывал, как в возрасте трех лет война разлучила его с братом. Они ехали в эшелоне. Когда поезд остановился, ребята побежали с чайником за водой. Вдруг состав тронулся. Старший брат успел вскочить на подножку, а младший остался. Старший только успел крикнуть: «Жди меня! Я за тобой приеду!» Письмо написал младший, который вырос в детдоме. Мама тогда и подумала, что по такому воспоминанию мог бы найтись и старший брат. Она внимательно читала письма и выбирала те факты, те ситуации, которые могли помнить разыскивающие и разыскиваемые. Радиостанция «Маяк» выделила ей 25 минут в месяц на передачу «Найти человека». Мама читала отрывки писем, по которым потерявшие друг друга люди могли узнать друг друга, рассказывала о воссоединившихся семьях. За девять лет — с 1964-го по 1972 год — удалось воссоединить около тысячи семей.

- Со своими стихами Агния Барто объездила весь Советский Союз и даже зарубежье. А в Киеве часто бывала?

— Неоднократно. Она дружила с украинскими писателями и поэтами: Саввой Голованивским, Леонидом Первомайским, Оксаной Иваненко, Натальей Забилой. И они, разумеется, не раз бывали в Москве. Это были очень теплые творческие отношения.

- Как сейчас живется вашей семье? Есть ли в ней литераторы?

— Я инженер, кандидат технических наук, сейчас на пенсии. Мой сын тоже защитил кандидатскую диссертацию по техническим дисциплинам, работает учителем в школе. Дочь — переводчик на фирме. Внуки — кто-то учительствует, кто-то еще учится. Многие в нашей семье понемногу пишут, но нет тех, кто не писать не может.

Библиография

1925 - «Китайчонок Ван Ли» и «Мишка-воришка»
1926 - «Первое мая»
1928 - «Братишки»
1930 - «Девочка чумазая» и «Девочка-ревушка»
1936 - цикла поэтических миниатюр для самых маленьких «Игрушки»
1940 - сценарии кинофильмов «Подкидыш» (совм. с актрисой Риной Зеленой)
1943 - сценарии кинофильмов «Алеша Птицын вырабатывает характер», сборник «Подростки»
1945 - стихотворение «Веревочка», поэма «Никита»
1948 - поэмa «Звенигород»
1949 - сборник «Стихи детям»
1953 - сценарии кинофильмов «Алеша Птицын вырабатывает характер»
1962 - сценарии кинофильмов «10 000 мальчиков» (совм. с И. Окадой)
1968 - повесть «Найти человека»
1976 - «Записках детского поэта»
1977 - поэтический сборник «Переводы с детского»