2015-07-14
1939
Первым учёным, заговорившим о важном вопросе поэтического синтаксиса можно считать Ю.Н. Тынянова. Именно он обратил внимание на то, что анжамбемент перестаёт существовать как приём при смысловой фразировке: «тенденция оттенять только смысловые группы здесь уничтожала самое понятие enjambement, являющегося несовпадением ритмических групп с синтактико-семантическими»[35]. Учёный говорит о том, что существует два возможных способа прочтения поэтического текста. Первый заключается в следовании ритму стихотворения, второй представляет собой привычный синтактико-семантический способ, которым принято пользоваться при чтении прозаических, неритмизированных текстов. Необходимо помнить, что указанная работа была написана в 1923 году, иначе существует риск увязнуть в вопросе о различении поэзии и прозы.
Вслед за Ю.Н. Тыняновым примем априори, что поэтический язык имеет свой особый синтаксис, который в первую очередь зависит от ритмической составляющей текста, которая диктует особую семантику, вступающую в противоречие с семантикой прозаического синтаксиса.
|
|
|
Интересной представляется полемика Ю.Н. Тынянова с В.М. Жирмунским относительно vers libre: рассматривается вопрос о важности синтактического членения при возможном отсутствии членения метрического.
Синтактическое членение, вступающее в противостояние с членением стихотворения на строки является приёмом, тем самым enjambement’ом, о котором говорилось выше.
Далее Ю.Н. Тынянов говорит о зависимости рифмы от синтаксиса, как и от многих других факторов[36].
Следующим учёным, который затронул вопросы поэтического синтаксиса, был О.М. Брик в работе «Ритм и синтаксис». Исследователь говорит о ритмико-синтаксических фигурах, и именно ими определяется семантика стиха: «ритмико-синтаксическая фигура и составляет основу стихотворной речи»[37]. Далее О.М. Брик говорит о явлении «enjambement», указывая на то, что оно находится на так называемом пересечении ритмического движения и движения синтаксического и «основа стихотворной речи заключается в различном сочетании этих двух систем пресечения»[38]. Смысл enjambement в несовпадении ритмического и синтаксического разделов.
О выделении особого поэтического синтаксиса О.М. Брик говорит следующее: «Синтаксис - это система сочетаний слов в обычной речи. Поскольку стихотворная речь не отходит от основных законов прозаического синтаксиса, постольку эти законы для нее обязательны. Но стихотворная речь имеет свои законы словосочетания - законы ритмические. И эти ритмические законы усложняют синтаксическую природу стиха»[39]. Исследователь говорит о том, что похожие синтаксические структуры могут иметь абсолютно разную семантику, в зависимости от включения их в прозаическую или поэтическую речь: «расстановка слов в прозаической речи <…> требует определенной интонации, в стихотворной речи ритмический строй эту интонацию не допускает. Вот почему при так называемом осмысленном прозаическом чтении стихов разрушается их ритмический строй»[40]. Схожая проблема чтения поднималась и у Ю.Н. Тынянова. О ней же будет говорить и Р.О. Якобсон в статье «Лингвистика и поэтика», делая, впрочем, интересный вывод: «Однако при любом способе декламации останется явным намеренное противоречие между метрическим и синтаксическим членением. Стихотворная форма того или иного стихотворения совершенно независима от переменных способов его исполнения»[41].
|
|
|
Примечательно, что Ю.Н. Тынянов говорил о двух различных подходах к пониманию текста: к ритмическому и синтаксическому. О.М. Брик, в свою очередь говорит об абсолютно особом формировании поэтического текста: ритмико-синтаксическом. «Стих складывается не просто по законам синтаксиса, а по законам ритмического синтаксиса, т. е. такого, в котором обычные синтаксические законы усложнены ритмическими требованиями. <…>Ритмико-синтаксическое словосочетание отличается от просто синтаксического тем, что слова включены в определенную ритмическую единицу (строку); от чисто ритмического сочетания оно отличается тем, что слова соединены не только по фоническому признаку, но и по семантическому»[42].
Об особой связи рифмы и синтаксиса, а также ритма и синтаксиса говорили и участники Пражского лингвистического кружка, в который входил и Р.О. Якобсон, упомянутый выше. Так в Тезисах Пражского лингвистического кружка было сказано: «Рифма тесно связана также с синтаксисом (элементы синтаксиса, выделяемые и противопоставляемые в рифме) и с лексикой (важность слов, выделяемых рифмой, и степень их семантического родства). Синтаксические и ритмические структуры находятся в тесной связи независимо от того, совпадают или не совпадают их границы. Самостоятельная значимость этих двух структур выделяется в том и в другом случае. И ритмическая структура и структура синтаксическая оказываются акцентированными в стихах не только посредством форм, но также и ритмико-синтаксическими отклонениями. Ритмико-синтаксические фигуры имеют характерную интонацию, повторение которой составляет мелодическое движение, изменяющее обычную интонацию языка общения; тем самым вскрывается автономная значимость мелодических и синтаксических структур стиха»[43].
И.И. Ковтунова в своей книге «Поэтический синтаксис» расставляет акценты в противостоянии ритмического членения и синтаксического: «типологические черты поэтического синтаксиса проявляются в особой синтаксической организации поэтических текстов и в таких особенностях семантики и функций синтаксических средств языка, которые присущи поэтической речи и отличают её от других типов речи. <…> синтаксическая специфика поэтической речи способна обнаружить себя в полной мере лишь при выходе синтаксиса за пределы предложения в область текста и при функциональном подходе к синтаксису. <…> Если в поле зрения вводится только формальная сторона синтаксиса словосочетания и предложения, то нет оснований – с лингвистической точки зрения – говорить об особой системе поэтического синтаксиса»[44].
Далее И.И Ковтунова говорит о том, что поэтический синтаксис, в отличие от лексики имеет обширнейшую область языковых преобразований, синтаксические же единицы способны приобретать типовые поэтические функции, присущие поэтической речи как особой функциональной системе[45].
|
|
|
Первая глава исследования И.И. Ковтуновой носит то же название, что и работа О.М. Брика: «Ритм и синтаксис». В этой главе поднимается вопрос о существовании в поэтическом тексте двух систем коммуникации и двоякого смысла: «буквального» и «скрытого» поэтического. «Сосуществование в поэзии двух коммуникативных систем предполагает и сосуществование двух интонационных систем, сложно друг с другом взаимодействующих. Одна из них вытекает из стихотворного ритма, другая связана с синтаксисом и смысловым выделением элементов речи. Они не равноценны»[46].
Далее исследователь ссылается на рассмотренную выше работу Ю.Н. Тынянова: «Стиховой ритм перераспределяет семантико-синтаксические связи между словами»[47].
Как известно, интонация может полностью нивелировать порядок слов, как средство организации актуального членения. Именно тема-рематическое членение имеет в виду И.И. Ковтунова, говоря о том, что «особая ритмико-интонационная структура как основное организационное начало поэтической речи непосредственным образом отражается на её синтаксической структуре и воздействует на семантику и функции синтаксических средств языка в поэтических текстах»[48].
В последующих главах И.И. Ковтунова говорит о частных случаях поэтического синтаксиса: о субъекте и адресате, поэтическом дейксисе, речевых формах устного диалога в лирической поэзии.
Диалог в лирической поэзии занимает особое место, т.к. адресат речи, как и адресант, могут серьёзно отличаться от тех, которые существуют в речи прозаической: «Обращение, второе лицо, повелительное наклонение, вопрос предполагают собеседника, к которому они непосредственно направлены. Своеобразие этих категорий в лирике связано с отсуствием собеседников в момент речи, с возможным в лирической поэзии необычным характером собеседников, а также с черезвычайным усложнением отношений между субъектом речи и её адресатом»[49]. Более того, возможно обнаружить в диалоге черты автокоммуникации. Ярким признаком может служить форма императива. Кроме того, повелительное наклонение может быть «отягчено обобщённым смыслом и полиадресатностью»[50].
|
|
|
Ещё одной особенностью поэтической речи является то, что привычные в прозаическом синтаксисе формы повеления и долженствования не несут в стихах дидактического смысла, обязательного или общего для всех. Автор адресует долженствование в первую очередь к себе самому[51]. Также императив может применять по отношению к лицам не присутствующим непосредственно[52]. Кроме того, повелительное наклонение в поэтической речи может выражать и прошедшее и настоящее и будущее время, может относиться к плану реальному и ирреальному[53]. «Возникает асимметрия между повелительной формой (с первичным значением побуждения в устном диалоге) и событийном смыслом. В результате появляется третье смысловое качество – сообщение о факте, соединённое с его эмоционально-волевой оценкой»[54].
Обращение в лирическом стихотворении может задействовать явление пространственно-временного сдвига, который создаёт иллюзию совпадения воображаемого диалога с моментом речи, независимо от того, как далеко в пространстве или времени находится собеседник[55]. Существует особый вид обращения, адресат которого не имеет денотата в реальном мире[56].
Особую функцию проявляют и вопросительные высказывания с невопросительным значением: «семантику лирических вопросов определяют два основных фактора – адресат и смысловой контекст»[57]. Наиболее специфическая черта вопросительных конструкций – видимое отсутствие адресата. Автор ссылается на М.М. Бахтина и говорит, что в подобных случаях единственным адресатом остаётся некий неопределённый «нададресат», «высшая инстанция ответного понимания», не обозначенный в тексте, но неосознанно присутствующий[58].
Ещё одна особенность лирических вопросов в том, что они по большей части не рассчитаны на ответ, то есть безответны. На быструю ответную реакцию способен только сам говорящий, возникает вопросно-ответная структура[59].
Лирические вопросы часто ориентированы на выполнение познавательной функции. Большую роль играют вопросы-предположения, двойные структуры, состоящие из собственно вопроса и из вопроса-предположения, который иногда может содержать почти полный ответ. Подобные структуры могут давать возможные ответы с разной степенью уверенности. А так как смысл лирических вопросов требует часто именно таких ответов, поэтому вопросы-предположения чрезвычайно распространены в лирике[60].
Вопросы-сообщения также несут в себе разного рода информацию[61]. Вообще обретение особой семантики, несвойственной определённым синтаксическим конструкциям становится возможным, благодаря особому типу контекста, который Ю.Н. Тынянов назвал «теснота стихового ряда»[62].
Вопрос о теме и реме поднимается автором в главе «Номинация и предикация в поэтической речи». Уже упомянутая выше «теснота стихового ряда» приобретает характеристику «признаковости» у И.И. Ковтуновой. «Признаковость поэтического текста проявляется в первую очередь в его повышенной предикативности»[63].
И.И. Ковтунова говорит о том, что заглавие и текст в лирике нередко выступают как поэтические аналоги темы и ремы, таким образом текст может полностью представлять собой предикат. Предмет же речи может быть повторно обозначен в тексте именительным темы, осложнённым оттенком бытийности[64]. В связи с этим, интересно отметить слова О. Э. Мандельштама, которые цитирует в своей работе А.А. Генис: «нас путает синтаксис. Все именительные падежи следует заменить указующими направление дательными»[65].
Ещё одним проявлением признаковости поэтической речи можно считать ненацывание носителя признака. «Стремление освободить текст от прямого наименования предмета речи бывает связано с двумя мотивами: желанием избежать номинации по тем или иным причинам <…> и – невозможностью назвать сложный, неуловимый или неизвестный предмет речи»[66].
Далее И.И. Ковтунова говорит о том, что предложение в составе предельно тесного единства, которым является лирический текст, утрачивает в принципе одно из главных коммуникативных свойств предложения-высказывания – способность члениться на тему и рему. В качестве иллюстрации приводится пример метафоры из стихотворения Б. Пастернака. В этом месте необходимо процитировать работу Н.Д. Арутюновой: «Классическая метафора образуется нарушением соответствия между лексическим типом и синтаксической функцией слова: идентифицирующая лексика переносится в сферу предикатов, создавая их самую конкретную разновидность, более всего приспособленную к индивидуализации объекта»[67]. И далее: «Для метафоры естественно функционировать в сфере предиката (шире – атрибутов). Из двух возможных для метафоры функций первичной должна быть признана функция характеризации, а функция идентификации объектов – вторичной»[68]. Именно об этом говорит И.И. Ковтунова, но при этом не уделяет внимание метонимии, которая, по мнению Арутюновой, выполняет в первую очередь функцию идентификатора.
Вывод, который делает И.И. Ковтунова относительно темы и ремы таков: «лирическое стихотворение развивает и варьирует одну тему. Поэтому оно представляет собой сплошную рему»[69].
Семантическая конденсация, которая является основной причиной возникновения особого поэтического синтаксиса, связана с двумя особенностями в употреблении членов предложения. Первая заключается в том, что именные группы часто имеют пропозитивную семантику и являются смысловыми эквивалентами предложения. Вторая особенность касается прилагательных и признаковых существительных. «Характерная черта поэтической речи – асимметрия в употреблении определений, которая, в частности, состоит в расхождении между их синтаксической связью и семантической функцией»[70].
Таким образом, поэтическая речь выявляет все возможные формы предикации: глубинная, свёрнутая, скрытая и развёрнутая[71].
Изучение синтаксиса поэтической речи показывает, что грамматика принимает не меньшее участие в формировании художественных особенностей поэтического текста, чем лексика. Ведь речь идёт о регулярных, воспроизводимых синтаксических чертах поэтических текстов.
Стоит отметить и тот момент, что подчёркнутое отсутствие синтаксических связей в поэтическом тексте может быть приёмом, средством задания новой семантики[72].
Список использованной литературы:
1. Арутюнова Н.Д. Синтаксические функции метафоры. – Изв. АН СССР. Сер. лит. и языка, т37, №3, 1978
2. Брик О.М. Ритм и синтаксис // URL: http://philologos.narod.ru/classics/brik-rs.htm
3. Звегинцев В.А. История языкознания XIX-XX Веков в очерках и извлечениях. http://www.classes.ru/grammar/135.Zvegintsev/worddocuments/134.htm
4. Золян С.Т. Семантика и структура поэтического текста. Ереван, 1991
5. Ковтунова И.И. Поэтический синтаксис. М., 1986
6. Тынянов Ю.Н. Проблема стихотворного языка. М., 1965
7. Якобсон Р.О. Лингвистика и поэтика. – Структурализм: «за» и «против». М., 1975. http://philologos.narod.ru/classics/jakobson-lp.htm
[1] Зенкин С.Н. Форма внутренняя и внешняя - http://ivgi.rsuh.ru/article.html?id=72193
[2] Потебня А.А. Мысль и язык. Киев, 1993. 74.
[3] Там же. 93
[4] Там же. 100
[5] Там же. 124
[6] Там же. 127
[7] Там же. 128
[8] Там же. 130
[9] Там же. 137
[10] Там же 155
[11] Зенкин С.Н. Форма внутренняя и внешняя. http://ivgi.rsuh.ru/article.html?id=72193
[12] Винокур Г.О. О языке художественной литературы. М., 1991. 51-52
[13] Там же. 28
[14] Григорьев В.П. Поэтика слова. М., 1979. 111
[15] Винокур Г.О. О языке художественной литературы. М., 1991. 28
[16] Шкловский Б.В. Воскрешение слова. http://www.philolog.ru/filolog/shklov.htm
[17] Шкловский Б.В. Потебня. http://www.opojaz.ru/shklovsky/potebnja.html
[18] Зенкин С.Н. Форма внутренняя и внешняя - http://ivgi.rsuh.ru/article.html?id=72193
[19] П.А. Флоренский. У водоразделов мысли. IV Мысль и язык. http://magister.msk.ru/library/philos/florensk/floren08.htm
[20] Там же.
[21] Там же.
[22] Там же.
[23] Зенкин С.Н. Форма внутренняя и внешняя - http://ivgi.rsuh.ru/article.html?id=72193
[24] Винокур Г.О. О языке художественной литературы. М., 1991. 53.
[25] Там же. 55.
[26] Там же. 57.
[27] Григорьев В.П. Поэтика слова. М., 1979. 106-107.
[28] Там же. 108
[29] Там же.
[30] Там же. 114
[31] Там же.
[32] Там же.
[33] Там же. 116
[34] Там же. 117
[35] Тынянов Ю.Н. Проблема стихотворного языка. М., 1965
[36] Там же.
[37] Брик О.М. Ритм и синтаксис // URL: http://philologos.narod.ru/classics/brik-rs.htm
[38] Там же.
[39] Там же.
[40] Там же.
[41] Якобсон Р.О. Лингвистика и поэтика. – Структурализм: «за» и «против». М., 1975. http://philologos.narod.ru/classics/jakobson-lp.htm
[42] Там же.
[43] Звегинцев В.А. История языкознания XIX-XX Веков в очерках и извлечениях. http://www.classes.ru/grammar/135.Zvegintsev/worddocuments/134.htm
[44] Ковтунова И.И. Поэтический синтаксис. М., 1986. 3
[45] Там же. 4
[46] Там же. 8
[47] Там же. 11
[48] Там же. 14
[49] Там же. 62
[50] Там же. 65
[51] Там же. 68
[52] Там же. 120
[53] Там же. 122-123
[54] Там же. 124
[55] Там же. 96
[56] Там же. 97
[57] Там же. 128
[58] Там же.129
[59] Там же. 130
[60] Там же. 135-136
[61] Там же.
[62] Тынянов Ю.Н. Проблема стихотворного языка. М., 1965
[63] Ковтунова И.И. Поэтический синтаксис. М., 1986. 146
[64] Там же. 147
[65] Генис А.А. Метаболизм поэзии: Мандельштам и органическая эстетика. http://www.synnegoria.com/tsvetaeva/WIN/silverage/mandelshtam/genismetabol.html
[66] Ковтунова И.И. Поэтический синтаксис. М., 1986. 149
[67] Арутюнова Н.Д. Синтаксические функции метафоры. – Изв. АН СССР. Сер. лит. и языка, т37, №3, 1978. 253
[68] Там же. 257
[69] Ковтунова И.И. Поэтический синтаксис. М., 1986. 151
[70] Там же. 161-162
[71] Там же. 164
[72] Золян С.Т. Семантика и структура поэтического текста. Ереван, 1991. 255
