Звуки хвалы

Псалмы также учат нас, как поклоняться Богу и восхвалять его. Заметим, что американцы делают это крайне неуклюже. Мы не сохранили традиции британцев, кланяющихся королеве и не смеющих ее перебивать. Мы предпочитаем превращать своих руководителей в персонажей телевизионного фарса.

Откровенно говоря, трудно представить себе, что Богу и впрямь хочется, чтобы мы все сели в ряд и начали говорить о Нем что–нибудь хорошее. Зачем вообще Богу наша хвала? Сомерсет Моэм рассказывал о своем благочестивом родственнике, который прилежно вычеркнул все восхваления из молитвенника. «Любой нормальный человек смутится, если начать хвалить его в лицо, каково же слушать все это Богу?» — так рассуждал этот человек. Клайв Льюис в «Размышлениях о псалмах» сказал примерно то же: «Мне не нужно, чтобы мой пес пытался лаем выразить восторг от моих книг». Так почему же Бог хочет услышать хвалу?

Льюис предлагает сравнить эту хвалу с непосредственной реакцией на произведение искусства, на некую прекрасную гармонию, вообще на что–либо необычайно красивое. Самой первой и естественной реакцией будет замереть и попытаться впитать в себя эту неземную красоту, склониться перед ней. А затем мы спешим разделить это чувство с другими людьми. Эта потребность разделить удовольствие проявляется на всех уровнях от «Огромный серый кит проплыл рядом с нашей яхтой — я чуть было не дотронулась до него» и «О, если бы ты был тут и видел, как падает снег, — все кажется словно заколдованным» до «Ну, наши ребята показали класс во вчерашнем матче!»

Каждый раз, когда я прихожу на стадион, я наблюдаю этот восторг, близкий к поклонению. Мне повезло, я жил в Чикаго, когда восходила звезда Майкла Джордана. Я много раз бывал на играх «Чикаго Буллз». За несколько часов до матча на пронзительном ветру фанаты уже собираются возле площадки, отведенной для машин игроков, чтобы хоть на миг увидеть знаменитого спортсмена. Вот появляется из–за угла его автомобиль. Поклонники вопят, подпрыгивают, выкликают имя своего кумира, рвутся вперед, чтобы получить автограф, пытаются прикоснуться к нему, обменяться хоть словом, как–то сблизиться с Величайшим. Вот странная цивилизация — люди с готовностью преклоняются перед Майклом Джорданом и даже перед Деннисом Родманом или Мадонной, но не понимают, как надо восхвалять Господа.

Хвала — это та же естественная реакция разделенной радости (разве в человеческих силах утаить от друзей хороший анекдот или собственную помолвку?), только эта радость подымается еще на несколько ступеней выше. «Поведай мне старую, старую историю о Невидимом в вышине», — поется в одной христианской песне. Как футбольные болельщики, ветераны военных компаний и выпускники одной школы готовы вновь и вновь вспоминать все те же истории, так и хвала отчасти звучит ностальгически.

Флэннери О'Коннор в очерке о своих павлинах написала, как реагировали люди при виде их раскрытых веером, переливающихся всеми цветами радуги хвостов. Водитель грузовика резко затормозил, вскрикнул: «Ну и дела!», иные люди просто не находили слов. Но больше всего ее растрогала старая негритянка, провозгласившая: «Аминь! Аминь!». Эта старуха понимала толк в хвале.

Хвала — это радостное признание тварным существом блага, истины и красоты, которые исходят от Творца вселенной. Это признание важно для нас самих, поскольку оно устанавливает наше истинное положение перед Богом. Я обнаружил, что общение с детьми помогает научиться правильно воздавать хвалу: дети могут в любой момент разразиться радостными и благодарными воплями, когда что–то поразит их. Вероятно, все дело в том, что у них нет претензий на более высокий статус — они просто дети.

Авторы псалмов и в особенности Давид были ближе к источнику хвалы, поскольку еще не были нарушены их связи с миром природы. Давид в юности был пастухом. Потом он много лет прятался от Саула в безлюдной горной местности. Ничего удивительного нет в том, что его стихи полны огромной любви и, можно сказать, почтения к миру природы. Этот мир представляется гармоничным целым, а личностный Бог оберегает и удерживает все воедино.

Это был первый смысл, который мне удалось извлечь из псалмов, когда я тщетно пытался читать их подряд в колорадских горах. Я не мог согласовать столь противоречивые настроения этих стихотворений, но по крайней мере окружавший меня величественный пейзаж подтверждал их описание величия и достоинства Бога. Одиночество возвращает нас на полагающийся нам уровень бытия, напоминая о том, о чем мы предпочли бы забыть, — о нашей тварности. Все наши чувства впитывают блеск и славу невидимого Бога дикой природы. Можно ли не воздать хвалу Тому, Кто задумал лося и дикобраза, рассыпал зеленеющие деревья и кусты по склону серой скалы, Тому, Кто с каждым рассветом и каждым закатом словно заново творит этот пейзаж?

Псалмы не учат нас трезвой и сдержанной хвале. Нет, поэты самозабвенно и чувственно восхваляют Бога, их богослужение больше напоминает рок–тусовку, чем солидный симфонический концерт. «Пойте в веселье! Кричите громче!». — призывают они. В те времена оркестр состоял из цимбал, бубнов, труб, рогов, арф и лир. Иногда этот концерт включал в себя и танцы. Воображение псалмопевца заставляло весь мир пуститься в пляс от восторга, вызванного присутствием Бога. «Восклицайте Господу, вся земля; торжествуйте, веселитесь и пойте» (97:4). Природа участвует в празднестве: «Да рукоплещут реки; да ликуют вместе горы» (97:8).

Псалмы могут решить проблему нашей не умеющей восхвалять цивилизации, они снабдят нас нужными словами. Надо лишь прислушаться к этим словам, понять, как содержание псалмов соответствует нашим настроениям. Дитрих Бонхоффер назвал псалмы уроками Божьего языка. Как дети учатся родному языку от родителей, так псалмы учат христиан языку молитвы.

«Поклонение — это способ оторваться от самих себя и постичь присутствие Бога, — пишет Юджин Петерсон. — Мы выделяем особое место и время, чтобы сосредоточить внимание на Боге не потому, что Он ограничен пространством и временем, но потому, что мы настолько озабочены самими собой, что если не будем заставлять себя сознательным усилием в определенный момент переключиться, то и в другие моменты и в другом месте у нас не будет ни малейшего шанса ощутить Его присутствие».

При виде чего–то прекрасного или величественного инстинктивным порывом древних израильтян было не созерцать это зрелище и не анализировать его, но воздать Богу хвалу и, если удастся, написать гимн. Руки сами тянулись к арфе, голосовые связки напрягались, готовясь петь. Хвала — это радость, изливающаяся в речи и пении, «звуки, выражающие внутреннее благополучие», по определению Клайва Льюиса. Они могут и нас приобщить к душевному здравию.

Из всех созданий моря и земли Лишь человеку Ты открыл пути Свои. И лишь ему Тобой дано стило, Что восхвалить дела Твои могло.

Джордж Герберт