Пролог

На вас никогда не накидывалась целая стая надоедливых вопросов? Было ли вам трудно отбиваться от их острых когтей и клювов?

Сейчас вы уверенно киваете головой, потому что узнаете себя. Одна из естественных потребностей человека – желание познавать: будь то мир, человечество или пышные груди своей соседки. Иногда вы просто сидите в кресле, долго смотря на разгорающиеся угли камина, и думаете о том, почему вы родились именно здесь и сейчас, почему у вас такой большой нос, почему у вас плоскостопие. И это нормально. Не нужно быть интеллектуалом, чтобы каждый день спрашивать себя или воображаемого бородатого дядьку о тех или иных ситуациях, поворотах судьбы, фактах вашей жизни… Все это абсолютно нормально.

Однако, я не один из вас.

Состояние постоянной прострации и отсутствие осознания реальности: будто плывешь в непонятной прозрачной субстанции, вязкой, но не противной; иногда она заставляет тебя остановиться и убавить скорость, иногда – начать бег.

Куда бежать человеку, у которого есть все?

У меня есть высшее образование, работа, есть даже некое подобие квартиры… а чего у меня нет?

Единственное, чего у меня нет (но этому я только рад), - девушка. Она бы убиралась у меня в квартире, готовила бы мне вечерний кофе, иногда бы даже раздвигала ноги и делала вид, что я смог довести ее до оргазма...

Я не очень хорош в отношениях, в сексе, а все потому, что мне на все насрать. Абсолютно.

Каждый раз, когда я просыпаюсь и вижу себя в зеркале, передо мной стоит человек, который, кажется, где-то обронил свои эмоции. Бледность, которая отдает мертвечиной, совершенно не идет мне, и люди часто спрашивают: «Ты в порядке?», «Как ты себя чувствуешь?», «Вчера буйная ночка была или ты в депрессии?».

Как жаль, что мне слишком плевать, чтобы отвечать на ваши якобы искренние вопросы. Давайте снимем маски, закончим карнавал и признаемся друг другу: «Я эгоист, и мне не интересны подробности твоей личной жизни».

Люди уже пытались достучаться до меня, пытались помочь мне «открыться» (как я ненавижу это выражение), пытались вторгнуться в мою зону комфорта и войти в круг доверия…но я не такой.

Мне не нужны люди, чтобы быть счастливым. Мне не нужно рассказывать о том, что на прошлой неделе у меня умер кот, о том, что отец в детстве не уделял мне внимания, о том, что мой брат гораздо успешнее меня, а я лишь нечто среднее между подстилкой начальницы и ужасным сотрудником, которого не повышали с самого его прихода на эту работу.

Я не слабохарактерный нытик, как мой приятель Джон, и мне не нужно глотать по три горсти разноцветных пилюль, чтобы успокоить свои панические атаки или приступы желания убить себя. Вообще, если бы я был на его месте и так уж страстно жаждал самоубийства, как он заливает своему психиатру, я бы уже давно красным пятном красовался на проезжей части.

Как по мне, все это такая глупость: психиатры, психологи, психоаналитики… чем они могут помочь человеку, которому нужны лишь спасительные таблетки, чтобы забыться?

Открою вам секрет: люди не хотят работать над собой, потому что в глубине души всем плевать. Даже на самих себя.

1. Длинные и бесконечные капли дождя, напоминающие тончайшие иглы, пронизывающие каждый миллиметр пространства, окутали мрачные улицы ночного Н. Не буду от вас скрывать: такая погода мне по душе. Это гораздо лучше, чем солнечный день, в котором есть что-то, что заставляет вас ненавидеть себя за безделье. Бывает, сидишь на кухне, медленно пьешь глоток за глотком горячий кофе, а в окне видишь сотни людей, которые куда-то идут, с намерением осуществить свои цели и мечты. У этих людей есть будущее. По крайней мере, так они думают. Не стоит их разочаровывать, так что не говорите им, что в конечном итоге успех – это лишь слово из пяти букв, которое совершенно ничего не значит в нашей жизни.

Саморазвитие, самореализация, социализация – эти понятия я понимаю прекрасно, однако не понимаю, что в них такого. Столько мотивирующих слов кидают мне в лицо каждый день самодовольные умники из телевизора, каждый второй говорит мне, чтобы я не сдавался, каждая третья дворовая сука лает мне в лицо, и даже ее морда кажется гораздо более разумной, нежели мое пустое лицо.

Я весь мокрый: мое серое шерстяное пальто совершенно не спасает продрогшее тело от холодных ударов дождя. Но, несмотря на это, я улыбаюсь, потому что рад видеть недовольные лица гламурных куриц, макияж которых разливается красочным водопадом. Ух.

- Привет, Джон. Как там твоя депрессия? – спрашиваю я своего коллегу по работе. Он весь дрожит, неуверенно держа закрытый зонт в руке. – Очень романтичное местечко. Сегодня точно сможешь затащить меня в постель.

Никогда не упускаю возможности поиздеваться над моим другом-гомофобом.

- Знаешь, Том, ты думал, что заденешь меня, но я так редко вижу твою улыбку, что…

- А вот сейчас наш диалог стал еще более радужным, - я ухмыльнулся и резко дернул ручку двери, ведущей нас в дешевый грязный бар, такой же, как и сотни других баров в городе Н.

Мы сели у барной стойки, и я смерил приятеля оценивающим взглядом.

- Что?

- Выглядишь так, будто решил проветриться перед очередной успешной попыткой убить себя.

- Ну, зачем ты так, - его голос дрожал, и он обиженно потупил взгляд.

- Черт, почему люди не понимают мое чувство юмора…?

- Может, потому что шутить над чужим горем нетактично?

На этот раз из мира сарказма меня вырвал чей-то довольно низкий женский голос. Я повернул голову вправо и увидел девушку, которой с трудом можно было дать двадцать лет. Ее тонкие, даже костлявые пальцы крепко вцепились в прозрачный стакан. Кажется, она пила скотч.

Ее острые черты лица при таком дерьмовом освещении казались мне довольно резкими и даже отпугивающими, но, несмотря на это, ее глаза были довольно притягательными. Кого-то она мне напоминала…

- Прекратите на меня пялиться, мистер циник, а лучше извинитесь перед своим другом.

- Хм, я не против прислушаться к вашему совету, однако гораздо более нетактично вмешиваться в разговор двух абсолютно незнакомых людей и тем более противозаконно покупать выпивку, если ты еще даже школу не окончила, - я самодовольно прикусил губу, а она ничего не ответила, подвигая ко мне свои права.

«Двадцать семь лет?»

- Хорошо, больше никаких вопросов, - я поспешил отвернуться от нее. – Предлагаю свалить отсюда, - добавил я шепотом, обращаясь к Джону. Он тоже не любил назойливых людей.

Он ничего не ответил, лишь кивнул, и мы поспешили прочь из бара.

- И зачем нужны такие места, когда можно просто купить бутылку виски в супермаркете и свернуть в местный парк! – воскликнул я, шумно усаживаясь на деревянную лавочку.

- А ведь она была права, - я пытался открыть бутылку, но остановился. К чему он клонит? – Я ведь и впрямь хотел провести свой последний день с моим лучшим другом.

Возможно, этого чудака нужно было как-то встряхнуть, поддержать красивыми словами, но я ненавижу лгать. Да и что я могу сказать нытику, который все равно не станет слушать?

«Будь сильным. Все будет отлично. Ты справишься. Нужно просто подождать! За твоим порогом уже стоит знойная грудастая блондинка, готовая отдаться тебе на первом свидании, а затем стать послушной домохозяйкой, как ты всегда и мечтал!»

Бред собачий.

- Почему ты молчишь? – видимо, пауза слегка затянулась. Наверное, ты думаешь, что я лихорадочно вспоминаю годы нашей «невероятной» дружбы и то, как мы «великолепно» проводили время. Думаешь, что мне грустно и что я не хочу тебя терять. Ждешь, когда моя рука упадет тебе на плечо, а затем я улыбнусь и поблагодарю тебя за все это?

- Я молчу, потому что мне нечего сказать. Просто пей виски и пялься на звезды. Говорят, это успокаивает.

Я потупил взгляд. Что-то в этом вечере было не так. Что-то со мной было не так.

Я не сожалею о сказанном, я не хочу извиниться перед ним, но что-то мне подсказывает, что так нормальные люди не делают.

А кто сказал, что я нормальный? Кто сказал, что мне не плевать?

Несмотря на обиду, на мгновение сковавшую уголки губ Джона, он послушался. Он быстро пил, делая полуминутные паузы между большими глотками; он долго смотрел в одну точку, стараясь избегать моего взгляда – что, конечно, было бессмысленно, потому что я даже не пытался смотреть на него.

- Ты достаточно пьян? – спросил я, когда он выбросил пустую бутылку в мусорный бак.

- Возможно, - у него начал заплетаться язык, и я поднялся на ноги. – Почему ты не пил?

- Ты ведь знаешь, я не вижу в этом смысла.

- Том, Том, Том, - он покачал головой и глупо улыбнулся, - ни в чем нет смысла.

- Так ты обычно оправдываешь свое пьянство, зависимость от антидепрессантов и суицидальные наклонности.

- Сколько раз ты будешь об этом говорить? – он в мгновение побагровел от злости, и теперь передо мной стоял не тот сопливый Джон, который только и делал, что жалел свою жалкую тушку. Этого я от него ожидал. Будто отдышавшись после своей реплики, он толкнул меня к старому клену. От удара тела об ствол дерева на мои волосы посыпались мокрые листья. Сердце забилось быстрее. – Когда тебе уже надоест издеваться надо мной? – я прикусил губу, пытаясь успокоиться.

Хотелось ответить, что это всего лишь мой юмор или неаккуратно брошенное слово, но я знал: будет только хуже.

- Оставь меня в покое, Том, - дрожащим голосом добавил он, разворачиваясь и удаляясь от меня.

Да, я был напуган: не каждый день я попадаю в подобные ситуации. Мое тело безвольно скатилось вниз по стволу, и я медленно вытянул ноги, не желая подниматься и покидать парк.

- Хороший денек. Как жаль, что тебе не врезали пару раз, - знакомый голос буквально оглушил меня. - Давай сюда руку, кретин, - я не видел ее лица, но по голосу понял, что она улыбается.

Я протянул ей руку, и смог встать.

- Какой ты бледный, - констатировала она.

Как же часто я слышу эту гребанную фразу.

***

- Ты следила за нами?

- Нет. Просто в этом парке тусуются не только циники и алкоголики, но и порядочные одинокие девушки.

Я ухмыльнулся.

- Я слышала ваш диалог. Если его, конечно, можно назвать таковым.

- И? – равнодушно переспросил я.

- Если ты со всеми так общаешься, то я удивлена, что у тебя вообще есть друзья.

- Почему ты лезешь не в свое дело? – я нахмурился. Меня напрягала моя новая знакомая.

- Потому что ты мне интересен.

Меня удивила ее прямолинейность. Меня смутила ее глупость.

Чем я могу быть интересен? Хамством? Чувством юмора, который всех бесит? Моим отношением к людям?

Я еле сдержался, чтобы не ответить на ее реплику. Думаю, если я буду молчать и игнорировать ее замечания, она отстанет от меня.

- А вот и мой дом, - кажется, она поняла меня без слов. – Доброй ночи, - на прощание она махнула рукой и скрылась в ночи. Последнее, что я видел, - ее светлые волосы, которые волнами развевались на ветру.

Я точно ее где-то видел.

***

Я дома, если, конечно, эту однокомнатную квартиру, в которой не было ничего, что могло бы запомниться, можно назвать домом. Остановившись на секунду, я стал разглядывать поверхность железной двери, сломанный глазок и черную облупившуюся краску дверной ручки. Холодная кисть ныряет в глубокий карман пальто, чтобы достать связку ключей, но вместо этого я первым делом обнаруживаю…водительские права.

Любопытство оказывается сильнее желания поскорее покинуть вонючую лестничную клетку.

«Эмили…Эмили Кинг…»

***

Часы били полночь. Гудение старого холодильника начинало напрягать. Свет в помещении едва обеспечивала одинокая лампочка, которую я даже не потрудился оформить в люстру.

Одним движением за другим я, словно запрограммированный на это робот, заварил себе крепкий кофе без сахара и без молока.

Этот день не отличался от сотни других дней, ночное небо, покрытое одеялом звезд, ничем не отличалось от неба в какой-либо другой точке земного шара. Круглый стол был не более и не менее круглым, чем тысячи других круглых столов, которые пытается втюхать нам всеми любимый каталог «IKEA».

Рука плавно скользит по деревянной поверхности стола, встречая на пути преграду в виде черной кружки кофе.

«Эмили Кинг…» - вновь произносят мои губы.

Вас, наверное, интересует, как ко мне в карман попали ее водительские права. Поверьте, меня это интересует не меньше.

Я не клептоман и никогда им ни был. Есть лишь один вариант – она намеренно подкинула мне их.

Я устало выдыхаю и направляюсь в туалет. В углу, даже не включая ради этого свет, нащупываю толстый справочник с именами, телефонами и адресами жителей города Н.

Я мог бы оставить эти права на лавочке или прийти во вчерашний бар, надеясь, что она вернется и обнаружит их, но я не был воспитан таким образом.

Пролистав справочник, я обнаружил, что в Н. на данный момент проживает пять человек с именем Эмили Кинг.

- Здравствуйте, это Эмили Кинг? – вряд ли она узнает мой голос. Имени моего она тоже не знает. Придется во всех невероятных подробностях описать нашу вчерашнюю встречу в баре.

- Здравствуйте. Да, я Эмили.

- Меня зовут Том. И сегодня мы виделись в баре «Старый кит».

- Простите, вы, наверное, ошиблись номером.

Следующие две Эмили Кинг явно были не рады ночному звонку незнакомца. Но я продолжил перебирать номера.

- Здравствуйте, Эмили Кинг?

- Да. У вас знакомый голос, - я вздрогнул. Она узнала меня. И я тоже ее узнал.

- Мы встречались с вами в баре «Старый кит»…

- А вы не хотели бы представиться? Вдруг это не тот самый хам, который так любезно прервал наш разговор?

Я с трудом сдержал улыбку.

- Зачем вам мое имя?

- Думаю, девушка, которая доверила вам свои водительские права, имеет право узнать ваше имя.

- Том, - на одном дыхании выговорил я. – Том Хоган.

- Интересно, - протянула она, будто мысленно смакуя мою фамилию. – Встретимся завтра в «Старом ките».

- До свидания.

Я первым повесил трубку. Ненавижу разговоры по телефону.

Это довольно ироничный факт, потому что моя работа целиком и полностью зависит от количества звонков. Я обычный менеджер крупного интернет-магазина. Говоря простым языком: мне весь день приходиться сидеть в четырех стенах, подтверждать заказы, заниматься консультацией покупателей о сроках и времени доставки, извещать региональных клиентов о факте прибытия посылки, иногда даже общаться с клиентами в онлайн-чате.

Как глупо.

Наверное, будь я хоть немного более целеустремленным человеком, я бы уже давно поднялся со своего вечно скрипящего кожаного кресла, скинул клавиатуру со стола и красиво уволился, прочитав перед этим пафосную речь о несправедливости начальства и о своей невероятной креативности, а затем бы начал заниматься чем-то менее офисным. Но… я прекрасно понимаю, что иногда стабильная зарплата лучше жизненной неопределенности, некой свободы, о которой мечтают обычные люди, считающие себя «особенными».

Зачем устраивать скандал, зачем бросать место, которое обеспечивает тебе существование в этом мире? Амбиции не всегда лучше смирения.

Я устало закрыл лицо руками. Выбирая между просмотром бессмысленных сериалов и семичасовым сном, я предпочел первый вариант.

В этом мире все бессмысленно, но иногда бессмысленность – это стабильность. Так давайте же поднимем за это кружку остывшего и уже ставшего гадким на вкус кофе и утонем в кожаном диване, ведь это единственная вещь, с которой ты можешь поделиться теплом своего тела.

В некотором смысле у нас с Софи был роман. Софи – это моя софа, однако она была весьма мужественным представителем расы диванов, так что я неохотно начал задумываться о своей ориентации.

«Топ-модель по-американски…кулинарное шоу…очередной сериал про копов…» - через определенный интервал времени я переключал канал, все еще веря в то, что смогу найти что-то стоящее. Хотя чего стоящего могут показывать по телевизору?

Я даже не знаю, что меня бесит больше: кулинарные передачи или новости. С одной стороны, на вас глядит жирный повар, который даже не потрудился побриться перед эфиром; он смотрит на вас с таким чувством собственного превосходства, будто это именно он открыл закон тяготения или написал «Толкование сновидений». Затем это неотесанное чмо демонстрирует вам свой великолепный красный фартук, на котором непременно красуются буквы, рекламирующие марку майонеза. «Хм, а не купить ли мне после такой тонкой и незаметной рекламы майонез…» Затем он начинает готовить свои невероятные блюда. Клянусь вам, ни один из ингредиентов, - кроме того гребанного майонеза – которые он рекламирует, вы не сможете найти в местном супермаркете. Наверное, легче оставить половину зарплаты в каком-нибудь пятизвездочном ресторане, чтобы удостовериться в том, что его невероятные креветки ничем не отличаются от тех, что когда-то готовил пьяный в стельку дядюшка Боб.

С другой стороны, одетая по всем канонам делового стиля леди, которая больше надеется закадрить какого-нибудь-настоящего-патриота-который-верит-каждому-ее-слову в постель. С каждым годом такие вот облитые тональным кремом и тонной пудры девицы позволяют себе запинаться все больше, посылая к черту все правила орфоэпии. Люди наивно полагают, что если они смотрят новости, это делает их настоящими взрослыми, потому что так они могут поразмышлять о политических конфликтах, обвиняя, конечно же, ту сторону, которую правительство провозгласило «врагом», проанализировать экономические кризисы, в которые страну вовлекла «дальновидная» политика серьезных придурков, решивших подарить вражеской стороне эмбарго… все было бы хорошо, если бы люди, смотрящие новости, хоть немного умели пользоваться собственной головой, а не думать красивыми цитатами, которые дарят нам политические лидеры и аналитики.

«Конечно же, я верю вам. Если вы говорите, что виноват Иран, я буду свято в это верить…» - фыркнул я, все-таки решив переключить канал.

Кофе давно остыл, как и мое недовольство выбором канала.

«Софи, вот мы и расстаемся!» - обратился я к софе, вытирая капли сырного соуса с подлокотника, которые совершенно не красили ее.

Каково было мое удивление, когда моя приближающаяся победа над бессонницей была сорвана телефонным звонком.

- Алло, - отвечаю я практически кашлем.

- Прости, что потревожил. Уже три утра?

- Я все равно не сплю.

- Я… хотел бы извиниться. Я просто перебрал.

- Ничего, все отлично. Лучше ложись спать, ясно?

- Как раз собирался.

- Вот и хорошо.

Я снова срубил на корню его зреющий монолог, и на этот раз вырвал из стационарного телефона провод. Теперь никто не потревожит меня.

Однако, как можно потревожить человека, который все равно не сможет заснуть. Снова не сможет заснуть…

2.

Привычные утренние звуки проносящихся мимо моего дома машин и пролетающих над городом самолетов разбудили меня, точнее, вывели из бессознательного состояния. Я не сразу понял, что на часах уже семь утра, а я даже не смог толком уснуть: просто сидел всю ночь и пялился в одну точку, словно зачарованный, словно это не точка, а целая вселенная, спрятанная в квадратном миллиметре стены.

Если бы мне нужно было идти на собеседование, мои потенциальные работодатели решили бы, что я наркоман или алкоголик, но, поверьте, так выглядят еще и те люди, которые не могут спать. Иногда выдается хорошая ночь, и у меня получается проспать три или даже четыре часа. Хотя после таких ночей состояние мое еще хуже, чем в ночи бессонные. Кофе только больше заставляет думать о кровати, гравитация будто усиливается, а старый паркет превращается в невероятные путы, которые не желают отпускать мои ноги.

Сегодня все было как обычно: проснулся, оделся, привел себя в порядок, стараясь не смотреть при этом в зеркало, поел и отправился на работу.

- Привет, Том, - ко мне подошла пышногрудая сотрудница, имени которой я, признаться честно, не знал. Я сонно кивнул ей и отправился в свой кабинет, но она цепко схватила меня за руку.

Ее большие голубые глаза умоляюще смотрели в мои, сонные, полуприкрытые. Наверное, меня слегка перекосило, потому что левый глаз из последних сил боролся с желанием отправиться в волшебный мир сновидений.

Она помолчала еще полминуты, наверное, подбирая слова, а затем просто отпустила меня, перед этим шепнув: «Сегодня у Джона день рождения. Попытайся не портить ему праздник…»

Она развернулась на каблуках и поспешила к лифту.

Денек обещает быть странным.

Следующую сцену представить несложно, так как в любом банальном фильме про офисных работников вы могли видеть «великие» празднества дней рождения: собирается штат, на всех надеты дурацкие колпаки, которые совершенно не идут деловым людям в костюмах и пиджаках, затем кто-то выносит дешевый торт со свечами и медленно подходит к имениннику, пока ужасно фальшиво льется песня «С днем рождения тебя»… я сижу в углу и с нетерпением жду, когда же Мэри поставит торт на стол и все это шествие закончится.

Даже не знаю, что хуже: эти глупые традиции и шум или то, насколько все лицемерны и лживы – вчера никто не знал, кто такой Джон, но сегодня каждый второй гордо называет его своим другом, громко ударяя кулаком в грудь с видом царя зверей. Наверное, если сложить вышеперечисленные минусы, вы сможете понять, почему я никогда не прихожу на работу в свой день рождения.

- Том, не хочешь сказать пару слов своему другу? – обратилась ко мне какая-то девушка, на что я не знал, как реагировать.

- Давай! Томми! Томми! Томми! – начали скандировать люди. Мне жутко не нравились моменты, когда меня называли так, поэтому я неохотно взял в бокал, поднялся с места и подошел к имениннику, желая поскорее заткнуть кричащую мое имя толпу.

- Что ж, Джон, вот и твой день рождения. Тебе уже двадцать шесть лет, - я пытался заставить себя улыбнуться. – Хотелось бы пожелать тебе, чтобы все шло только в гору… и найди ты уже себе жену! – на этом моменте многие захихикали, но Джон даже не улыбнулся. – За тебя, в общем, - я кивнул, давая людям знак, который переводится как «можно пить». Сам пить не стал, лишь аккуратно поставил бокал на стол и вышел в уборную.

- Надо же, ничего не меняется. Даже на дне рождения твоего лучшего друга.

- Без обид, голос из соседней кабинки, но он не мой лучший друг, а я – не на приеме у психолога. Даже не начинай.

- Мне это не зачем.

Нужно было заткнуть моего нового «туалетного друга», поэтому я шумно смыл воду три раза и поспешил покинуть помещение.

Кажется, я вернулся не вовремя.

- Том, - ко мне подошел именинник, - приходи сегодня ко мне к шести вечера.

- Что-то вроде вечеринки?

- Да.

- Ладно, - я пожал плечами. Все равно я не смогу уснуть, так что мне не жаль потратить пару часов своего свободного времени, которое я и так спускаю в унитаз.

***

Джон жил в двух шагах от моего дома, поэтому мне не составило труда успеть купить ему подарок (литр неплохого виски) и прийти вовремя.

Я поднял руку над головой и, переведя дыхание, трижды ударил деревянную дверь (что покажется вам странным, ведь двадцать первый век на дворе, и деревянные двери вряд ли защитят квартиру или дом от злоумышленников, но простите Джона: он был беден, а все деньги тратил на алкоголь, антидепрессанты и порно). Как только три глухих удара отпечатались в моем сознании, я начал переминаться с ноги на ногу. На улице холодало, а я снова не угадал с погодой (в этом моя главная житейская проблема).

Подождав минуту, две, пять, я понял, что никто не поспешит открыть мне дверь, и, возможно, меня обманули. Может, Джон раздавал всем адрес другой квартиры? Или потом передумал и позвал всех в паб?

Но нет. Чувствую, тут все не так просто.

Я не надеялся, что дверь открыта, но, когда дернул за ручку, она со скрипом отворилась, и я увидел, что свет везде был выключен. Везде, кроме кухни.

Возможно, его обокрали, возможно, он напился так, что вырубился, возможно, он выскочил по делам на пять минут и решил не закрывать дверь.

Не знаю, с чего вдруг во мне проснулось любопытство, которое спало во мне со времен, когда я впервые увидел женскую грудь, но я прошел внутрь.

- Джон? Джон! – я поставил подарок на стул и поспешил пересечь все темные участки квартиры, потому что я знал: если у Джона где-то выключен свет, там его точно не стоит искать – парень боялся темноты. – Черт, Джон! – я повторил это в третий раз.

Почему-то у меня дрожали руки, почему-то так непривычно быстро колотилось сердце, почему-то ноги стали ватными, а к горлу подступил ком…

- Хэй! – крикнул я, резко открывая дверь…

Скажу лишь одно: я был прав, Джон действительно был на кухне. Точнее то, что осталось от него.

По лицу противными каплями стекал пот, сердце билось так быстро, что становилось тяжелее дышать. У меня началась паника, и я даже не успел осознать этого.

Зрелище, которое я увидел, не назовешь приятным. Да, Джон не лежал в луже крови, но мне было трудно переварить увиденное: тощее тело высокого темноволосого парня повисло на веревке, которая передавила ему шею и лишила его жизни. Я знаю, он часто думал о суициде, но также я знал, что он никогда на это не решится.

А я ведь даже не осознавал, как вести себя в таких ситуациях. Ну, точно не трогать его тело и вообще все, на чем я бы смог оставить отпечатки. Оставаться здесь не стоит, но и покидать эту квартиру нельзя, потому что меня в любом случае задержат и сделают подозреваемым номер один.

Так что же делать?

Я посмотрел на циферблат наручных часов: с момента моего «проникновения» прошло около пятнадцати минут… черт.

- Тише! Тише! Заходите все сюда, на счет «три» я включаю свет, и мы все кричим ему: «С днем рождения!», хорошо?

Сердце ушло в пятки. Температура тела заметно упала, и я почувствовал, что меня вот-вот вырвет.

- Раз, два, три!

Свет в коридоре включается, и я слышу, как добрая половина нашего штаба раздирает свои глотки, крича поздравления и громко аплодируя своей же бездарности. Самое смешное во всем этом – то, что я даже не мог пошевелиться, выйти к ним и все объяснить. Я был как убийца, у которого не получается покинуть место преступления, не потому, что ему это нравилось, а потому, что он не знал, что творит… но у меня же совсем иная история, верно?

- Хей? Джонни, ты где? – спросил первый голос.

- На кухне горит свет. Может, нужно зайти туда? – предлагает второй.

- Почему он нас не встречает? – истерично подхватывает разговор третий.

- Это же Джон, он странный, - добавляет второй голос шепотом.

Шаги становятся громче, что говорит мне об их приближении к «запретной зоне». Я не могу не только ходить, но и даже повернуться лицом к тем, с кем вот-вот встречусь: я лишь завороженно смотрю на мертвое тело моего приятеля и не могу игнорировать те странные мысли, что атакуют мой мозг.

- Том? – будит меня голос Мэри.

Что мне им сказать?

- Что за чертовщина здесь творится?

Мое дыхание становится все громче, в ушах усиливается звон собственного имени, который блокирует даже мысли, минуту назад сковавшие меня.

Будто не здесь, а где-то вдалеке я слышу истеричные крики, плач, вздохи и негодования.

- Том! – кто-то хватает меня за руку, но я даже не смотрю на этого человека. – Что здесь стряслось? Как давно ты здесь? Это ты все сделал? – это та блондинка, с которой сегодня утром состоялся странный разговор. – Почему ты молчишь? – я чувствую, как она трясет меня изо всех сил, но вместо ответа, я падаю на колени, не в силах больше держаться на ногах.

- Это на него совершенно не похоже… - испуганно шепчет кому-то она.

- Не удивлюсь, если этот придурок причастен к его смерти! – писклявый голос выстрелил пулей в висок, и я начал приходить в себя.

- Каждый день он измывался над ним, наверняка сегодня пришел раньше, чтобы добить беднягу.

- Я бы поспорила с вами, но я абсолютно согласна.

Голоса атаковали меня: они были везде, они окружили меня и пожирали мои уши. Все начало кружиться быстрее и быстрее, и я не придумал ничего лучше, чем закрыть уши руками и лечь на правый бок.

- Отстаньте от него! – краем глаза я видел, как кто-то подбегает ко мне, расталкивая людей, столпившихся вокруг меня, берет за руку и выводит из дома. – Чертовы уроды, неужели вы не заметили, что вашему «козлу отпущения» нужна медицинская помощь?

«Медицинская помощь» - последнее, что я услышал в тот вечер. Мой организм просто перестал бороться, и я потерял сознание…

***

Проснулся я в своей комнате; через мгновение понял, что лежу на диване, и бросил короткий взгляд на настенные часы: два часа ночи. На столе стояла кружка остывшего кофе. Когда я ее успел заварить?

Я протянул к ней руку и сделал пару глотков.

Ноги меня не слушались, но я набрался с духом и прошел на кухню, заметив что-то на подоконнике. Оказалось, что это была записка. Аккуратным почерком было написано (возможно, человек, оставивший ее, неторопливо выводил каждую букву, обдумывая текст послания):

«Не благодари меня за помощь, я просто сделала то, что должна была сделать. Ты, кстати, выглядишь очень милым, когда теряешь сознание.

Эмили Кинг».

Так это была она.

Я начинал вспоминать последние минуты в квартире Джона. Получается, это Эмили схватила меня за руку и дотащила меня домой.

«Надо проверить автоответчик», - подумал я.

Как она узнала, что я буду там? Почему она меня спасла? Почему не присоединилась к толпе «линчевателей»?

Сообщение, оставленное на автоответчик, вернуло меня в реальность:

«Том, это я, Эмили. Позвони мне или напиши смс, я хочу знать, что с тобой все в порядке. Ключ я оставила на тумбочке в прихожей. Не волнуйся, в твоей квартире ничего не пропало… - я улыбнулся. – Кстати, давай встретимся завтра в баре. Сразу после работы. Если ты, конечно, не занят».

Что-то внутри перевернулось. Я был благодарен ей за помощь, но почему она хочет встретиться со мной? Это весьма странно.

***

Этой ночью (а точнее те пять часов, которые трудно назвать полноценной ночью) я спал, как убитый. Впервые за долгое время я просто закрыл глаза и провалился, а проснулся только от звона будильника.

Это довольно странно, ведь после подобных потрясений люди наоборот не могут уснуть, а для меня такая эмоциональная встряска оказалась полезной.

Выйдя из дома и повернув в сторону автобусной остановки, я заметил, что дверь, ведущая в квартиру Джона, была запечатана, и у крыльца стояло двое полицейских, нервно курящих и о чем-то спорящих. Краем уха я услышал, как один уточнял у второго адрес нашего офиса.

Кажется, сегодня будет трудный день.

В офисе ничего не изменилось: все уткнулись в светящиеся экраны мониторов, нервно стуча по клавиатуре, отвечали на телефонные звонки, нервно вспоминая коды товаров и стоимость доставки. Ничего не изменилось? Нет, я не прав: изменилось все. Над офисом повисли свинцовые тучи, подобные крыльям смерти, которые нагнетали атмосферу и давили на всех нас. Люди готовы были сорваться друг на друга по любому поводу, особенно на меня. Именно поэтому я старался не попадаться никому на глаза, а лишь с головой окунулся в работу и не замечал никого вокруг.

Если бы я только мог, – и если бы это не было так подозрительно – я бы закрыл дверь в свой кабинет и никого не впускал, но это вызовет новую волну недовольства и недоверия.

Я понимал, что никто не обвиняет меня в преступлении против человеческой жизни, никто не пойдет в полицейский участок и не станет поливать меня грязью, но все считали меня катализатором самоубийства. Я не дурак – вижу их взгляды сквозь прозрачную дверь и прекрасно понимаю, что доверие и понимание подорваны, что я стал еще большим отбросом.

Меня вряд ли уволят, меня вряд ли понизят, потому что на это банально не было причин, но на меня точно не будут смотреть так, как раньше: с интересом, с желанием достучаться и подружиться. Раньше я был темной лошадкой, был тем, кому хотели помочь, кого считали просто застенчивым, закрытым парнем, но теперь я стал сволочем, который кого угодно может довести до края и даже не моргнуть при этом глазом.

В моей жизни я игнорировал многое, но я точно понимал, что эти люди, которые придумали себе нового врага, – а ничто так не объединит людей, как общий враг – не дают мне спокойно работать. Я чувствую их колкие взгляды и слышу эти фразы, которые не задевают меня, но которые явно мешают моему отчету.

- Том Хоган? – я отвлекся от работы и увидел человека, одной рукой протягивающего мне значок, а другой - самодовольно поглаживающего свою бороду.

- Да, это я.

- Меня зовут Джереми Харт, и я хотел бы поговорить с вами, - полицейский закрыл за собой дверь кабинета.

- Присаживайтесь, - я махнул рукой в сторону черного дивана.

- Спасибо. Итак, вы последний человек, который видел Джона Барлоу?

- Да. Я подозреваемый?

- Ну, что вы, - он слащаво улыбнулся, а меня чуть не стошнило при виде этого самодовольного оскала. – Мы не можем вас подозревать, потому что Джон Барлоу совершил самоубийство. Мы изучили его квартиру на наличие отпечатков пальцев - ничего. Камеры соседнего магазина запечатлели момент вашего прихода к Джону…

- Да, я около пяти минут пытался достучаться до него, но никто не открывал дверь. Затем я зашел внутрь и… увидел его.

- Вы находились в квартире около пятнадцати минут.

- Верно.

- Но на момент вашего прихода Джон уже был мертв. Это подтвердила экспертиза.

- Да. Вы и сами все знаете. Зачем вам мои показания?

- Мы выясняем причины смерти. Для кого-то причиной становится долг, для кого-то – травма… причин много. Расскажите мне о состоянии Джона.

- Что ж…Джон находился в депрессии около года. Каждый вторник он ходил на приемы к своему психиатру, принимал антидепрессанты…

- Обязательно напишите мне имя, телефон и адрес его психиатра, - я послушно взял лист А4 и написал ему адрес. – Имени и телефона я не знаю, посмотрите в записной книжке Джона. – Продолжайте.

Наверное, вы удивились тому факту, что я знал адрес лечащего психиатра Джона. Кто-то из вас недоверчиво фыркнул, другой – якобы уличил меня в лицемерии, третий – негодовал от моей противоречивости. Но все было гораздо проще.

Да, я не считал себя самым важным человеком в жизни Джона, и я не должен был знать о подробностях его лечения, но однажды мне пришлось насильно вести его к психиатру. Пожалуй, в тот момент я действительно поверил в его нестабильность и в то, что он, возможно, действительно социально опасен. Но об этом позже.

- Джон часто говорил о своем желании умереть. Однако все его знакомые считали, что он не сделает этого. Так же у Джона были проблемы с алкоголем, и какое-то время он увлекался наркотиками… извините, это все, что я могу сказать по этому поводу, - я чувствовал, как мой голос дрожит, и от этого мне становилось не по себе.

- Хорошо. Вы ведь были его лучшим другом?

Я потупил взгляд. Разве можно называть того, кто каждый день издевается над единственным человеком, которому не насрать на него, своим лучшим другом?

Не думаю, что я достоин такого звания. Но, несмотря на это, я кивнул.

- Как думаете, было ли что-то, что могло повлиять на его решение убить себя? Слова, угрозы, издевательства? Был ли кто-то, кто совершал ментальное насилие над Джоном?

Мне снова становилось тяжелее дышать. Если Джереми уже успел опросить кого-нибудь из штата, то он задает правильный вопрос правильному человеку.

Я в замешательстве. Я не знаю, что ответить, но и молчать не стоит.

- Знаете, никто над ним не издевался. Признаюсь, я иногда подшучивал над ним, но Джон никогда не принимал это близко к сердцу, не обижался. Именно поэтому мне так трудно поверить в то, что его больше нет…

Кто это сказал? Как будто не я, как будто кто-то вытягивал из меня эти слова.

- Простите… вы плачете? – он протянул мне носовой платок, но я не торопился взять его.

- Я не знаю…

***

- Том? – ко мне постучались. – Сейчас обеденный перерыв, не хочешь…сходить со мной…выпить кофе? Думаю, нам нужно хорошенько подкрепиться.

Я повернул голову к ней.

- Кэтрин, - она протянула мне руку. – Так странно: я знала твое имя, а ты мое – нет. – Не молчи. Знаешь, несмотря ни на что, я не считаю тебя виновным. Ты… ты хороший человек. Не слушай никого, я уверена, через пару недель все про тебя забудут. – Она явно нервничала, но даже не пыталась этого скрыть.

Я мало знал Кэт, потому что она была относительно новым сотрудником. Возможно, многие женщины в офисе считали, что ее взяли сюда за хорошую фигуру, пышную грудь и миловидную мордашку, но было в этой девушке нечто большее: интеллект, трудолюбие, уважение к другим.

- Кэтрин, - обратился я к белокурой красавице, которая села напротив меня.

Я, было, начал говорить, но нас прервали.

- Что ты здесь забыла, Кэт? – наша старая знакомая Мэри, гребанная заноза в заднице. – Держись от него подальше.

- С чего это? – подала неуверенный голос она. – Он ничего плохого не сделал Джону. Джон – его лучший друг.

- Какая же ты наивная, - фыркнула она.

- Не устраивай детский сад, Мэри. Если я так тебе не нравлюсь, просто проваливай отсюда.

- Как мы заговорили, - сейчас она напоминала мне больше самовлюбленных старшеклассниц, которые много выпендривались и мало что могли сделать, чтобы победить в споре. Ее резкий и громкий голос больше напоминал крик чаек, которые мешают романтике на берегу океана. Ее маленькие черные глазки сверлили меня не хуже того, как сверлят мои соседи в шесть утра свои стены, больше похожие на сыр, чем на стены.

- Я не шучу. Проваливай. Я ведь так опасен для вашего общества.

Я говорил спокойно, холодно выводя в воздухе каждый слог, но Кэт испуганно следила за каждым моим движением.

- Если бы я только могла, я сделала бы все, чтобы ты сгинул отсюда, Том Хоган, - рявкнула Мэри и выскочила из кабинета.

- Не позволяй ей общаться так с тобой, - вдруг вырвалось из меня. Я наклонил голову и продолжил: - люди жестоки, и они не видят того, что нужно видеть на самом деле.

- Я знаю…

- А теперь, позволь мне продолжить свою работу, а себе – пообедать.

- А ты?

- У меня есть кофе, и больше мне ничего не надо.

3.

Третье августа 20** года.

«Джулия, я не хочу ничего слышать. Нет! Господи, ты мне изменяешь? Стой, это ты ему со мной изменяешь! Ой, ну, это многое меняет. Спасибо, кстати, что решила сказать мне это в глаза…это сарказм, господи… и что я в тебе такого нашел?!»

Перед вами Том. Да-да, вы не ослышались. Тот же невысокий, темноволосый молодой мужчина, что и сейчас; те же любимые джинсы, которые он до сих пор не смог выбросить; тот же дурацкий вкус в одежде и тяга к дешевым костюмам; те же вечно усталые серо-голубые глаза и вечно опущенные уголки тонких губ; та же мертвецки-бледная кожа и едва заметные (ведь он редко позволял себе хоть немного загореть) веснушки на носу.

Это был тот же самый человек, только на три года моложе. Он был наивнее, глупее, он даже пытался построить отношения. Вероятно, ему было бы стыдно признаться, но та-самая-Джулия была его первой девушкой. Он не был девственником и недотрогой, его не обходили стороной красивые знакомые, но это было не то. Не то, что он искал, и не то, в чем нуждался. Это были его первые отношения, но он не знал, что Джулия была дьяволом, который прятался за наивным ангельским личиком.

Светло-русые волосы средней длины, которые так красиво спускались крупными кудрями, словно пеной водопада, касаясь юной груди; непослушные вечно выбивающиеся и наивно пытающиеся уцепиться за ее изумрудные глаза волоски, которые напоминали о неудачном решении состричь челку; совершенно прямой нос, который, казалось, просто не мог существовать в реальности; идеально неидеальная фигура, которая не была модельным эталоном, но которая притягивала любого способного воспроизводить потомство мужчину…она была невероятна, притягательна, и перед этим не смог бы устоять никто. Даже Том не смог.

Это не была любовь, возможно, даже не влюбленность, но отчего тогда новость настолько сокрушила его?

Нет-нет, не сокрушила. Не разбила его сердце, не заставила ходить к мозгоправам и глотать разноцветные таблетки. Ее слова задели самое важное – мужское самолюбие.

Женщины и мужчины – это абсолютно разные существа, и это понимает каждый, кто хоть раз общался с людьми противоположного пола и своего и пытался их сравнивать. Когда происходит нечто подобное, - давайте аллегорично назовем расставание автокатастрофой – подопытный А (то есть, женщина) и подопытный Б (то есть, мужчина) ведут себя по-разному. Подопытный А ищет причины во всем, оттого женщины иногда кажутся такими безумными. Расставание задевает их самооценку, но это скорее оборотная ее сторона. Больше их волнует одиночество, отсутствие любви, посягательство на их право любить и заботиться. Как ни крути, в их натуре заложено зерно материнство (хоть и бывают заключения), но именно в ситуации под кодовым названием автокатастрофа Подопытный А воспринимает себя как мать, потерявшая ребенка.

И этот ребенок может быть кем или чем угодно: любовью (образно), объектом обожания, объектом заботы, объектом желания… или всем сразу.

Что же происходит в голове у подопытного Б?

После автокатастрофы у подопытного забирают права. Если психика подопытного сформирована полноценно, права могут вернуть после выплаты штрафа или по истечении определенного количества времени. В противном случае, права могут быть не возвращены, а разорваны и сожжены навсегда. По аналогии с тем, как мы сжигаем мосты, ставим жирные точки и закрываем двери.

В тот момент Том, будучи одним из группы Б, был лишен своих прав. Но он не подумал о том, чтобы оплатить штраф. Он, кажется, потерял номер телефона полицейского, который у него их отобрал.

«Я услышал достаточно, дорогая, - язвительно выделил последнее слово Том, - так что попрошу забыть этот номер и больше не звонить мне, хорошо? Не будет дружбы, Джул, не будет. – Он говорил достаточно спокойно, но яд отравлял каждый уголок его новой, еще не обставленной мебелью квартиры. – Хорошо, прощай».

Том повесил трубку стационарного телефона и громко «плюхнулся» в кресло. Он не был разбит, на него не накатила тоска, его не съедала злость. Кажется, он просто был разочарован. Жуткая тоска отражалась в его взгляде. В тот момент он понял, насколько глуп был, чтобы начать отношения, которые ему не были нужны. Насколько глуп был, что терпел постоянное нытье Джулии и прогулки с ее друзьями, которые, откровенно говоря, его вымораживали своей ограниченностью. В тот момент он просто рассмеялся и…

- Ну, почему я не додумался закрыть дверь, - протянул он громко и закатил глаза. В квартиру ракетой залетел его новый знакомый, который некоторое время был его коллегой по работе, но которого уволили за постоянные нарушения, опоздания и неявки.

- Ненавижу! – зарычал тот, хватаясь за голову.

- Джон, спокойнее, ладно? Сейчас не лучшее время…

- А лучшего времени уже не будет! – Том присмотрелся: зрачки его знакомого были сужены до диаметра точек, со лба стекали крупные капли пота, а все его тело нервно дрожало, будто он замерз или же неудачно «обнял» молнию.

- Что стряслось? - хозяину квартиры начинал надоедать Джон, но он ничего не мог сделать. Невозможно было говорить с ним.

- Ненавижу, - он схватил стул и ударил его об стол, тем самым сломав и орудие, и объект агрессии. Затем он взял любимую кружку парня и громко кинул ее на пол, с наслаждением наблюдая за тем, как осколки разлетаются во все стороны.

- Так… - спокойствие сменилось непониманием и страхом, но Том знал, что медлить нельзя. – Как зовут твоего лечащего врача? Джон? Джон! Слушай меня, - он дал своему приятелю пощечину, и тот на мгновение пришел в чувство. – Тим…

- Тим?

- Тим Картер!

- Адрес?

- К черту! – он хотел, было, что-то крикнуть, но Том повалил его на пол и закрыл рот рукой. – Все будет хорошо, - тут-то мужчина заметил выпавший из кармана куртки своего буйного знакомого мобильный телефон. Сдерживать психопата, достигавшего почти двух метров в высоту, было нелегко, но цель оправдывала средства. Том нарушил главное правило, которое гласило, что «лежачих не бьют», и напряжение спало. Он убрал руку со рта Джона и, найдя номер Картера, связался с ним.

- Огромное спасибо за то, что приехали, мистер Картер, - Том благодарно пожал доктору руку, и тот постарался выдавить улыбку.

- Ничего. Это вам спасибо… за все. Как вы его успокоили?

- Угадаете с трех раз? – но мужчина встретил непонимающее молчание.

«Неужели у психиатров не развито чувство юмора?»

- Я ему врезал, и он вырубился. Больше меня в половину раза, а в душе хиляк.

- Тоже неплохо. Возможно, он просто не принимал свои лекарства некоторое время.

- Кхм, простите, я знаю, что это против правил и клятв, - тут он замешкался, безуспешно пытаясь вспомнить Гиппократа, - но что с ним? Я думал, у него обычная депрессия.

-А я думаю, вы обычный скептик, - Картер улыбнулся. – Не бывает обычных и необычных расстройств и заболеваний. К тому же, и депрессии бывают разные.

- Я не разбираюсь в терминах. И раз уж мы играем в «Угадайку», дайте мне подсказку.

- Биполярное аффективное расстройство. И большие проблемы с контролем гнева.

- Не бойтесь, я никому не расскажу о том, что вы нарушили клятву.

- Я бы мог сейчас почувствовать угрызения совести, но вы, как я понимаю, - не последний человек в жизни Джона. Именно поэтому вы можете знать, что творится у него в голове. Если что, вот мой адрес, - он протянул мне визитку. – С ним вряд ли снова такое случится, но лучше следите за тем, сколько он пьет, я имею в виду, алкоголь, и принимает ли препараты.

- Куда вы его увезете? Явно же не к себе домой.

- Ему нужно прийти в себя, мистер…

- Хоган.

- Мистер Хоган. Он пробудет несколько дней в месте для таких, как он. Не беспокойтесь. Таким, как он, просто нужно отдохнуть. Затем он вернется в «Большой мир».

- Спасибо, мистер Картер.

Больше никаких вопросов, никаких рукопожатий и неловких кивков в сторону лежащего без сознания пациента. Том лишь помог дотащить Джона до такси и аккуратно расположить его на заднем сидении.

Он, было, кинул вопросительный взгляд в сторону седоволосого доктора, будто спрашивая: «Может, мне отправиться с вами? Вдруг вам понадобится помощь, если он очнется и снова начнет все громить?»

Но вместо ответа он услышал лишь звук громко хлопающей двери и рычащий мотор старенького такси.

Именно в тот день Том Хоган узнал настоящего Джона Барлоу.

4.

Впервые я покидал свой кабинет с облегчением. Я не хотел ни на минуту оставаться в этой клетке, ведь проходящие мимо нее люди то и дело прожигали меня осуждающими взглядами. Как будто это я завязал веревку вокруг шеи Джона и заставил его пнуть стул. Как будто это я кричал на него, чтобы он расслабил шею и поскорее задохнулся. Как будто мне была выгодна эта смерть…

Я открыл черный зонт и ускорил шаг, желая поскорее добраться до бара. Дождь безустанно хлестал непрочную ткань зонта, в то время как я практически зачарованно наблюдал за движением своих ботинок: вперед-назад, назад-вперед. Одна нога обгоняла другую, но тут же оказывалась позади. Мои мысли больше напоминали паутину, в которую по неосторожности то и дело попадали невинные мухи. Сначала я поймал себя на мысли о том, что мне нужно напиться. Не до такой степени, чтобы меня тащили домой незнакомые мужики, но до такой, чтобы отвлечься и вернуться в привычное состояние. Все же я чувствовал себя, как на иголках.

Следующая мысль поразила меня, и я даже остановился.

«Почему все пришли примерно на двадцать минут позже? Джон специально позвал меня раньше, или просто изменил решение и забыть предупредить меня? Вдруг он хотел подставить меня? Или шокировать?»

Что ж, в любом случае, у него получилось.

Я устало выдохнул. Чувствовал себя так, будто не спал несколько лет…хотя, если считать, что здоровый сон включает в себя около семи часов, то это было верное ощущение.

Громкая музыка оглушила меня, ведь на улице было чертовски тихо. Если не считать капель дождя, которые яростно избивали крыши, окна, людей, изредка появляющихся будто из неоткуда на остановке около бара, то улицу пронзила тишина. И от нее невозможно было скрыться.

Будто все звуки были удалены кем-то, будто прохожие потеряли дар речи, будто машины перестали рычать, проносясь мимо потерянных пешеходов… в баре все было гораздо громче: крики и смех людей, запах дешевого алкоголя, вредной еды и едва уловимый «аромат», доносившийся из уборной.

- И все-таки ты пришел, - я с трудом узнал Эмили, потому что на ней была большая черная шляпа, закрывавшая ее лицо и волосы.

- Привет. Я хотел поблагодарить тебя за спасение…

- Ничего. С каждым могло такое случиться.

- Я, наверное, был похож на мертвеца.

- На зомби, - она рассмеялась, пожимая своими острыми плечами. – Позволь угостить тебя?

- Нет, я сам, - мужская гордость помешала мне согласиться. – Давай лучше я угощу тебя. Что будешь?

- Вообще, сегодня я настроена на эксперимент.

- Хм… дай угадаю… хочешь попробовать ром?

- Да ты экстрасенс!

- А я буду виски с колой.

- Судя по всему, ты не так часто пьешь, - сделала безошибочный вывод она, на что я кивнул. – Все мои знакомые-мужчины пьют виски в чистом виде. – Я нисколько не смутился такому «уколу», потому что эти среднестатистические мужики не разбавляют весьма неприятный вкус виски, чтобы казаться брутальнее, чем они есть на самом деле. Ведь только настоящие мужчинымогут стерпеть вкус алкоголя. Никаких отверток, никаких виски с колой!

От этих мыслей мне стало смешно. – Ты чего?

- Просто…твои знакомые-мужчины многое теряют.

- Еще они теряют умение веселиться на трезвую голову.

С этим трудно было поспорить. Когда я учился в старших классах, моя учительница истории часто рассказывала нам о своей молодости. Как-то раз она упоминала сухой закон и то, как он может сказаться на экономической ситуации в стране. Это долгая история, поэтому просто процитирую ее: «Мне очень жаль людей, которые не могут веселиться, не употребляя алкоголя!»

Эти слова въелись в мое сознание на всю жизнь. Оттого я никогда не напивался настолько, чтобы меня выворачивало наизнанку, я никогда не встречался с белкой и никогда не звонил своим бывшим (к тому же список состоял из одного имени, и то номер Джулии я давно удалил).

- Сегодняшний день – исключение из правил, - сказал я, делая первый глоток. –- Понимаю. А еще лучше я понимаю, что тебя нельзя оставлять одного.

- Почему это? Боишься, как бы я не взялся за лезвие?

- Ты не из таких, - уверенно возразила она. – Когда случается подобное дерьмо, даже самым уравновешенным и скрытным нужна поддержка. Не обязательно обнимать человека, говорить громкие слова поддержки, которые неверно запомнились после просмотра какого-нибудь пафосного фильма или прочтения не менее пафосной книги… нужно просто провести с человеком пару часов и отвлечь его. Ты вряд ли нуждаешься в помощи и в едва знакомой девушке, но тебе точно нужно забыть обо всем дерьме, что свалилось на тебя. - Если хочешь, можем просто помолчать. Просто заказывай себе алкоголь и смотри на мою шляпу.

- Признайся, ты ее украла в магазине поношенных шпионских примочек.

Она звонко рассмеялась и даже захлопала в ладоши, как иногда непроизвольно делают люди, оценившие шутку. Но что особенного в моем сарказме?

Я не любил смотреть на озеро: на его уныло стоящую воду, на спящих уток, на водоросли, пробирающиеся сквозь толщи воды к свету. Я не любил песок, который совершенно не был похож на тот мягкий и воздушный (если так можно сказать) океанический песок, а который больше напоминал глину, из которой делают горшки для цветов или кружки (и эти изделия не пользуются особой популярностью в Н., согласитесь). Я не любил это место, и даже не помнил, почему. Но Эмили привела меня сюда, протянула пакет и пригласила присесть.

У нас не получилось молчать весь вечер, но и откровенничать я не стал. Было больше похоже на конкурс сарказма и дешевых шуток, над которыми Эмили, скорее всего, смеялась из жалости.

- Я не хочу разрушать твои привычки, Том Хоган, но не мог бы ты рассказать мне про Джона?

- Ничего ты не разрушишь, - ухмыльнулся я, краем глаза поймав ее извиняющийся взгляд.

- Просто ты скрытный. Это нормально. Но иногда нужно проводить в другой мир человека. Я не говорю про пафосные похороны, я говорю про небольшой разговор о Джоне.

- Почтить его память?

- Да.

- Ну, плохого я о нем не скажу…

- Конечно! Ведь он твой друг! – перебила меня Эмили, и тут же по-детски наигранно закрыла рот обеими руками.

- Если честно… вряд ли он был моим другом. Мы не часто общались: ходили в бары, какое-то время даже работали вместе и жили в соседних квартирах… но он не был моим другом. Приятель? Знакомый?

- Почему ты не считаешь его другом?

- Потому что друг – это нечто большее, чем редкие прогулки в парке и контроль над тем, чтобы он не убил себя в людном месте.

- Хочу заметить, Том, что ты гораздо лучше, чем сам о себе думаешь… - я непонимающе вскинул бровь, а она потупила отвернулась, не желая встречаться со мной лицом к лицу. – Для тебя дружба – гораздо большее, чем для большей части людей, что я когда-либо встречала.

- Многие могут назвать другом человека, с которым иногда встречаются на пьяных вечеринках или же от силы раз в неделю, и при этом они не могут толком разговор поддержать. Другие называют друзьями всех, с кем они знакомы даже косвенно. Через своих друзей.

- Люди перестали ценить такие понятия. Но, называя каждого своего знакомого другом, человек не отменяет своего одиночества.

- Наверное, ты одинока… – прошептал бессознательно я, но она все услышала:

- Да.

Мои глаза на мгновение встретились с ее глазами, но я тут же вернулся к изучению озера.

- Ты можешь назвать меня своим другом?

- Нет, мы знакомы пару дней, - не раздумываясь, ответил я.

- Возможно, я перебрала, а возможно – я просто невероятно глупа и наивна, но, Том, я бы очень хотела, чтобы ты стал моим другом. Возможно, первым настоящим.

Я не знал, что ответить. Лишь инстинктивно вскочил с места, будто ее слова были отравленным дротиком, который летел прямо мне в спину.

Она действительно была по-детски наивна. Но она не была глупа.

- Спасибо за вечер, Эмили Кинг, - я довольно тяжело пожал ей руку, заканчивая тем самым наш разговор. – Мне проводить тебя? – спросил я не из-за интереса к ее персоне, а из вежливости.

- Не стоит, - отмахнулась она и поспешила к проезжей части, чтобы поскорее поймать такси. – До свидания, Том, - девушка практически выдохнула мое имя, и после этих слов ее силуэт растворился в ночном городе. Ее машина умчалась вдаль, в западном направлении. Она однозначно не жила на соседней улице, не жила в одном квартале со мной, вот почему ее появление в этой истории казалось мне загадкой.

Но я никогда не любил загадки. Поэтому я отправился домой, чтобы вновь проиграть в битве с бессонницей…

***