Чем объяснить избирательность по отношению к жертве со стороны преступника, совершающего изнасилования?

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

«САМАРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»

ЮРИДИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ

Кафедра уголовного права

И криминологии

КОНТРОЛЬНАЯ РАБОТА

ПО КРИМИНОЛОГИИ

Вариант N 3

Выполнила:

Студентка 5 курса

группы № _____

Юридического факультета

Заочной формы обучения

Зубова Е.В.

_______________________

(Подпись студента)

Научный руководитель:

_______________________

2014 г.
ОГЛАВЛЕНИЕ

1. Почему происходит консолидация преступников в местах лишения свободы на основе общих для них норм поведения?............................................. с.2

2. Чем объяснить избирательность по отношению к жертве со стороны преступника, совершающего изнасилования?....................................... с.8

3. Какие виды латентной преступности выделяют ученые?.............. с.13

Список использованной литературы……………………………………..… с.18

1. Почему происходит консолидация преступников в местах лишения свободы на основе общих для них норм поведения?

Консолидация (от лат. con - вместе, solido - укрепляю) — укрепление чего-либо, объединение, сплочение отдельных лиц, групп, организаций для усиления борьбы за общие цели, слияние двух или нескольких фирм, компаний (Википедия).

Консолидация заключенных обеспечивается не столько их механическим удержанием в местах лишения свободы, сколько моральной спло­ченностью.

Моральная сплоченность (групповая мораль) возникает в рамках тюрьмы – закрытого, ограниченного, изолированного от общества учреждения, где заключенные вынуждены находиться не только в тесном, маленьком помещении под постоянным надзором, но и в узком социальном коллективе, состав которого заключенный не может изменить по своему желанию. Более того, заключенные почти полностью лишаются возможности какой-либо деятельности. Следствием этого и является образование заключенными своей морали, своих правил и норм поведения. Этот процесс носит вынужденный, практически принудительный характер, поскольку фактически является единственным способом выживания в сложившихся новых условиях. [1]

Причины консолидации преступников в местах лишения свободы на основе общих для них норм поведения условно можно разделить на три составляющих:

Во-первых, заключенные в тюрьме вынуждены постоянно находиться вместе, не имея возможности создать уголок своего личного пространства. Они делят друг с другом все моменты своей жизни, нигде не могут остаться наедине с собой. В тюрьме становятся общими, публичными даже те действия, что в привычной жизни являлись сугубо личными, даже интимными. Это обусловлено особенностями тюремной организации: в небольших тюремных камерах содержится большое количество человек (на нарах зачастую приходиться спать по очереди), в связи с чем, заключенный фактически не имеет своего угла и находится под постоянным надзором своих сокамерников. Абсолютно все действия заключенных постоянно отслеживаются и контролируются, как со стороны тюремных надзирателей, так и со стороны других заключенных. В таких условиях просто невозможно сохранить возможность иметь что-то своё, личное. Кроме этого, режим дня заключенных в тюрьме строго регламентирован, поэтому у них не только отсутствует возможность действовать самостоятельно, но со временем пропадает и само желание поступать таким образом. В среде заключенных начинает преобладать принцип ориентации на другого, стратегия поведения в соответствии с мнением большинства. [2] Чем дольше заключенный пребывает в общей камере, тем меньше у него становится своего собственного – вещей, поступков, мыслей, убеждений. В процессе заключения у него отсутствует возможность, а постепенно и пропадает желания мыслить самостоятельно, индивидуально, независимо от мнения других. В сложившихся условиях все силы постепенно направляются на формирование общего мнения, новых коллективных убеждений, ценностей, правил поведения. [3]

Во-вторых, преступники в тюрьме приобретают большое количество новых связей и знакомств, во многом помогающих им в процессе нахождения в заключении и после освобождения, но одновременно происходит разрыв практически всех существовавших у них ранее связей: общения с женами, детьми, друзьями и родственниками. Это приводит к чувству почти полной социальной изоляции. Поэтому, понимая, что в ближайшее время, а возможно, и навсегда, заключенные будут лишены возможности восстановить свои привычные социальные связи, они начинают пытаться построить новые социальные отношения в новых социальных условиях. Каждый предпринимает попытку адаптироваться к сложившейся ситуации путем выработки адаптированных к тюремным условиям правил и образцов поведения. Создание таких правил облегчает жизнь самих заключенных, помогая им легче перенести отбывание своего срока. [4]

Пострадав один раз от действия официально установленных правил, норм закона, заключенные не желают подчиняться и жить в соответствии с их требованиями и дальше, в тюрьме. Но существовать, не имея совсем никаких ценностных ориентиров, человек просто не может. Таким образом, создание новых ценностей, норм, правил поведения является неизбежным следствием существования в тюремных условиях. [5]

В третьих, тюрьма функционирует в соответствии со строго установленными законами, которые определяют тюремный распорядок заключенных. Для контроля за исполнением этих правил и норм поведения в тюрьме существуют надзиратели, которые фактически являются олицетворением закона. На основании этого тюремные блюстители порядка считают себя обладателями практически безграничной власти по отношению к заключенным, что нередко ведет к злоупотреблению своими служебными полномочиями в ущерб заключенным, выражающимся в жестоком обращении с заключенными, не считая их за людей, незаслуженных наказаниях, в постоянном вмешательстве в их тюремный быт. Ответной реакцией становится формирование комплекса своих собственных ценностей, правил и норм поведения, по-другому назвать неформальными правилами поведения, с помощью которых заключенные могут хоть немного облегчить свою тюремную жизнь, на их основе строят социальные отношения, общаются, решают возникающие конфликты, то есть осуществляют свое существование в тюрьме. При этом, создание и подчинение таким нормам носит добровольный характер. [6] Стоит отметить тот факт, что структура тюремного социума практически идентична социальной структуре общества.

Именно групповая мораль оказывает поддерж­ку тюремным законам, в связи с чем необходимо проанализировать свойства групповой морали и ее отличия от общественной морали по следующим признакам:

Во-первых, моральная норма возникает не в резуль­тате целенаправленной деятельности, а в результате сти­хийного массового процесса обнаружения, отбора и закреп­ления определенных форм поведения в качестве образцов. Правовые нормы могут возникать подобным обра­зом, но такой порядок формирования правовых норм является не единственным и не главным. Неформальная норма формируется подобно мораль­ной, она также вырабатывается в процессе общего опыта, в данном случае заключенных, передается в порядке своеобразного наследования.

Во-вторых, моральные нормы обосновываются не специальными документами, а только самими условиям и формам бытия. Не­формальные нормы поведения также тесно связаны с усло­виями жизнедеятельности членов общности. Неформальные нормы ближе к моральным нормам, к формам бытия, нежели правовые нор­мы.

В-третьих, моральная норма не существует отдельно от поведения людей. Она непосредственно включена во взаимоотношения, закрепляется в способах общения. Общность, выработавшая нормы, сама ее выпол­няет, в результате чего отсутствует деление на субъект и объект регулирования, а

действие нормы совпадает с ее ис­полнением.[7]

В-четвертых, моральная норма имеет особенности в обеспечении. Она поддерживается силой коллективного или личного примера, взаимными

ожиданиями участни­ков отношений, их одобрением и осуждением.

Перечисленные особенности моральной нормы, каза­лось бы, сближают моральную норму с неформальной групповой. Но это сближение кажущееся. Мораль вклю­чает людей в общество на основе большего равенства, как бы сглаживая остроту социальных различий, а групповая мораль – наоборот.

Первоначальное назначение собственной групповой морали осужденных - в попытке защититься от морального упрека, высказанного в адрес преступников обществом, и поднять значимость собственной личности посредством ближайшего окруже­ния.

Корпоративное моральное сознание заключенных, как ответная реакция на отношение к ним общества, служит базой для формирования группового нормативного сознания (неформальных правил поведения). Однако под влиянием объек­тивных условий действующие неформальные правила поведения тяготеют к произволу, что резко обостряет противоречие между ними и требованиями моральных категорий. По неформальным правилам поведения сносно может существовать лишь тот, кто поддержи­вает влиятельные группы или лоялен к ним. Остальным ос­тается слабое утешение в том, что групповая мораль хоро­ша потому, что она «своя», и ее стоит придерживаться толь­ко потому, что в силу обстоятельств нельзя считать себя та­кими, как другие. Неформальные отношения за­крепляют за каждым членом общности конкретное место (статус, роль) в межличностных отношениях. Ошибки при исполнении статусно-ролевых требований строго караются. Все это больше напоминает мораль архаических обществ, неже­ли социального общества, куда должны вернуться заключенные. В действительности такой нормопорядок является безнравственным.

Как отмечал Г. В. Плеханов, «в основе нравственности лежит стремление не к личному счастью, а к счастью цело­го племени, народа, класса, человечества, эго стремление не имеет ничего общего с эгоизмом. Напротив, оно предпола­гает определенную степень самопожертвования. Если же размывается нравственная платформа, то индивиды стано­вятся эгоистичными. Они пекутся только о собственном благе и надеются только на собственные силы. Однако на­дежда на свои собственные силы питается отнюдь не уве­ренностью в них, а проистекает из сомнений в помощи со стороны окружающих. Поэтому распространяется равноду­шие. Когда не ждут помощи от других, то не стремятся вы­казывать ее посторонним, даже наблюдая их в тяжелых ус­ловиях»[8].

Групповая мораль в принципе направлена на объединение членов сообщества. Однако неформальный нормопорядок существующий в тюрьмах приводит к противопо­ложным результатам, так как нормы поведения заключенных требуют не­терпимого отношения к отступникам. Это объясняется тем, что «чем в более угрожающем состоянии ощущает себя социальная группа, тем более нетерпимым, ригористиче­ским становится ее отношение к отклоняющимся от соци­альных норм актам индивидуального поведения».[9] Согласно этой психологической закономерности между представителями ли­дирующих групп осужденных и остальными осужденными еще более усиливается дистан­ция между собой. «Моральное сознание стре­милось освободить членов общности от «ярлыка» преступ­ника, но случилось так, что стереотипы в такого рода об­щностях устойчивее, а «ярлыки», которые наклеивает сооб­щество осужденных, прикрепляются прочнее и заметнее отделяют их носителей от остальных.»[10]

Изложенное выше показывает, что групповая мо­раль, призванная ослабить напряженность внутри общно­сти заключенных и помочь им выжить в новых социально сложившихся условиях, в тюрьме, не справляется со своей главной задачей. Являясь предпосылкой образования неформального нормопорядка, она сама под влиянием условий превратилось в нечто сословно-кастовое, ведущее к формированию нормопорядка, типичного для архаичного сообщества[11].

Чем объяснить избирательность по отношению к жертве со стороны преступника, совершающего изнасилования?

Криминологические характеристики половых преступлений неот­делимы от анализа и оценки отношений, связывающих преступников и их жертв. Данное обстоятельство имеет особо важное значение для этой группы преступлений.

При изучении изнасилований в равной мере важно изучение не только поведения насильников, но и поведения самих потерпевших от половых преступлений, так как для некоторых из них характерно своеобразное способствование преступнику в совершении изнасилования, а иногда и добровольное участие, что совершенно не­типично для подавляющего большинства других преступлений.

Потерпевшие от этих преступлений в личностном плане очень раз­личны. Среди них представлены случайные жертвы независимо ни от своего поведения и характеристики, ни от своего внешнего вида, просто случайно оказавшиеся в поле зрения преступника; положительно характеризующиеся, но опередившие свой возраст девочки, и наряду с ними предельно развращенные, занимающиеся проституцией[12].

Анализируя факторы, влияющие на выбор насильником жертвы, следует обратить внимание, прежде всего, на критерии выбора жертвы и особенности поведения жертвы.

З.Старович подразделяет жертв изнасилования на три группы:

- группа случайных жертв (в которой оборонная позиция по отношению к агрессору наиболее важна),

- группа несознательно провоцирующих сексуальное поведение преступника (женщины, легко устанавливающие случайные знакомства, демонстрирующие при общении мнимую сексуальную опытность, но застигнутые врасплох развитием событий),

- группа “жертв”, сознательно провоцирующих сексуальное поведение преступника с предполагаемой целью в последний момент выйти из сложившейся ситуации, что им чаще всего сделать не удается[13].

В большинстве случаев до дня изнасилования жертвы и преступники не знакомы между собой. Тем не менее, значительная часть потерпевших своими действиями провоцирует совершение преступления или, во всяком случае, создает условия, облегчающие действия преступника, а именно: ведут себя легкомысленно и наивно, а нередко и сексуально провоцирующе. Это, а также ощущение некоторыми потерпевшими собственной вины в подобном поведении преступника, ведут к росту возможности изнасилования. Во многих случаях жертвы изнасилования не предпринимают никаких попыток к сопротивлению и не заявляют о случившемся после изнасилования. Более того, часть “потерпевших” в дальнейшем поддерживает отношения с преступниками. Мотивы, лежащие в основе поведения добровольной жертвы, могут совпадать с мотивами преступника, но могут быть и отличными. В основном, это сексуальное любопыт­ство, связанное с ранним половым созреванием; желание обрести само­стоятельность; стремление попасть в круг общения с более взрослыми лицами; стремление получить материальные блага и др. В ряде случаев преступника и добровольную жертву связывают искренняя привязан­ность, и даже влюбленность.

Можно выделить основные типы потерпевших, негативная роль которых в механизме преступления очевидна:

Избирательно критический тип жертвы - возраст 18-25 лет, уже имевшая половые связи; легкомысленная, легко идет на установление контактов, зна­комств и сама ищет их; некритичная: чувство опасности притуплено, перспективу развития ситуации понимает плохо, иногда вообще не понимает. Нравственные устои подобных жертв непрочны, аморальна, к возможнос­ти установления интимного контакта относится легко. Любит употреблять спиртные напитки, проводить время в компании, интерес к культурному отды­ху (посещение музеев, театров и др.) невысок, иногда его нет вообще, жизненные интересы и цели примитивны: побыстрее устроиться в жизни, а пока что - развлечься за чужой счет.

Тип избирательно некритичной (в ряде случаев также пассивной) жертвы -возраст 15-18 лет, как правило, ученица старших классов; ранее половых связей не имела, о сути половых отношений знает достаточно поверхностно, отсутствие личного опыта в интимной сфере сочетается с повышенным интересом к вопросам секса; легкомысленна, некритична, легко идет на установление кон­тактов, иногда проявляет в этом инициативу; опасности создающихся ситуаций не видит; партнера предпочитает старше себя, небезразлич­на к его положению, «идеализирует» его.

Это тип рано созревшей физически девушки, выросшей в обстановке родительской опеки, отгораживающей ее от всего «низменного», чер­павщей свои знания о сексе из явно неподходящих источников, составившей свое представление об интимной сфере, идеализирующей ее в силу оче­видной инфантильности, но достаточно активной, чтобы попытаться реально удовлетворить свое любопытство.

Тип пассивной, не способной к сопротивлению жертвы - женщина среднего или пожилого возраста, замужняя, разведенная (во всяком случае - жившая ранее половой жизнью), с преступником, как правило, незнакома, что усугубляет чувство страха. Физически развита нормально, труслива, некритична, в ситу­ации теряется, не может оценить свои возможности к сопротивле­нию, а возможности причинения вреда преступником переоценива­ет. Волю к сопротивлению теряет не столько при физическом, сколько при психическом насилии, под влиянием угроз уступает на­сильнику, предпочитая моральный ущерб физическому; психологи­чески неустойчива, реакции замедленны[14]. Совершенно «невиновная» жертва.

Разумеется, нельзя отрицать провокационную роль аморального или неосторожного поведения женщин, способствующих, иногда даже в активной форме тому, чтобы стать жертвами посягательств на их половую неприкосновенность, но оправдывать насильников из-за этого нельзя.

Для науки и для практики важным является не фиксация неправильных действий потерпевших и описание отдельных, пусть и существенных, их моментов, а вопрос - почему они ведут себя подобным образом, какие психологические особенности отличают эту категорию жертв изнасилований, каково социально-психологическое взаимодействие между ними и преступниками, каковы характер и содержание этого взаимодействия, и почему насильники не могут выйти из него, в чем причина их попадания в жесткую психологическую зависимость от такого рода ситуаций.

Незащищенность потерпевшей выступает в качестве внешнего,

объективного условия, а субъективная предрасположенность, если она есть, — внутренней причиной того, что она стала жертвой насилия.

Каковы же те психологические «дефекты» личности женщин, которые могут способствовать их ненадлежащему поведению?

Исследование материалов комплексных судебных психолого-психиатрических экспертиз в отношении изнасилований несовершеннолетних и лиц в возрасте от 18-ти до 20-ти лет (с поправкой на психологические особенности, обусловленные их возрастом) показало, что ведущей психологической чертой этой группы потерпевших является повышенная внушаемость, пассивная подчиняемость, психологическая инфантильность. Они плохо ориентируются в новых ситуациях, проявляют замедленность при ориентировании в них и в то же время не могут в должной мере прогнозировать развитие событий, в том числе связанных с собственным поведением.[15]

Значительно большей виктимогенной предрасположенностью обладают женщины, страдающие олигофренией, так как присущие им тугоподвижность, трудность осмысления новой информации, малый запас знаний, конкретность и примитивность суждений, на рушение критики, очень слабые прогностические способности и т.д., весьма способствуют тому, что они становятся жертвами насилия. Среди девочек-подростков, подвергшихся изнасилованиям, обращают на себя внимание те, у которых наблюдается некоторое интеллектуальное снижение, не достигающее, однако, слабоумия также педагогическая запущенность, не соответствующий возрасту запас знаний[16].

При обсуждении личности жертв изнасилования авторы исследований приводят такую их характеристику: очень широкий диапазон возраста (от 14 месяцев до 83 лет), низкий образовательный уровень, часто это одинокие женщины. Классический "портрет" жертвы изнасилования включает в себя робость, скромность, фатализм, отсутствие чувства безопасности, выраженную податливость внушению. В 30% случаев жертвы так или иначе несознательно провоцировали агрессора, что особенно характерно для случаев инцестного изнасилования (кровосмешение), при котором не последнюю роль в случившемся играла ненависть или неприязнь жертвы к матери.

Из этого следует, что далеко не все зависит от поведения жертвы изнасилования. К выше указанным факторам нужно добавить причины, которые «заключены» в самом преступнике, условия, которые сформировали эти причины и способствовали их проявлению в ситуации совершения преступления.

Многие насильники выбирают себе в спутницы жизни физически и морально преобладающих над ними женщин. Вместе с тем это приводит к постоянному ощущению собственной неполноценности и порождает поло-ролевую фрустрацию. Поскольку такой мужчина не может проявить агрессию по отношению к значимой женщине (матери, супруге или партнерше), то он переносит ее на жертву изнасилования, которая в данном случае попросту выполняет роль женщины-символа. Поэтому в основе изнасилования лежит не удовлетворение сексуальных потребностей, а покорение жертвы. Насильник в своей жертве не видит личности, а воспринимает ее лишь как символизирующий женщину фетиш, причем возраст и внешность женщины в этом случае не играют большой роли. Сигналом к высвобождению агрессии для насильника служит именно отсутствие признаков обороны со стороны жертвы, а не наоборот.[17]

Особенно важно отметить, что сильное действие как признак обороны жертвы оказывала на насильников простая попытка завязать разговор с преступником. Нередко сам факт словесного общения уже делает невозможным дальнейшее развитие событий, так как с этого момента жертва утрачивает образ женщины-фетиша и превращается в человеческую личность, переступить через которую многие преступники просто не в состоянии.[18]