Бродяга

К западу тянулась красноватого цвета пустыня, ровная, голая и бесплодная. Под ногами блестела красная глина, потрескавшаяся от жары и солнца. Порывы горячего ветра взрыхляли песчаную поверхность и поднимали клубы пыли. Дымка висела над песчаными барханами, как водяная пыль над высохшим морем. Разглядеть какие-нибудь предметы можно было лишь ранним утром и перед сумерками: днем дымка и раскаленное небо затрудняли зрение.

На самом деле эту местность нельзя было назвать пустыней, здесь среди обнажившихся гранитных пород петляли русла пересохших рек, идущих к широкой Аму. Желтые воды реки, превратившие Сали-Сарай в райский уголок на высоте четырех тысяч футов над равниной, создали особый вид растительности. Глиняные берега реки покрывали камыш и кустарник саксаула, иногда полузарытые в песок, иногда вызывающе торчащие вверх шишковатыми корнями.

Рядом с берегами попадались колодцы с водой, вполне пригодной для питья животным, но не людям. Там, где вода подходила Человеку, возникали шатры обитателей пустыни – кочевых туркмен. Они сторожили свои отары овец, посматривая одновременно на проходившие караваны, которые, возможно, охранялись не настолько хорошо, чтобы их нельзя было пограбить. У воды обитали также те, кто бежал от возмездия за совершенное убийство.

Тимур продвигался через Кызылкум, так назывались местные глиноземы. Он взял с собой Алджай и нескольких своих сторонников, которые предпочли разделить вместе с ним испытания судьбы. С ними шли вьючные лошади с грузами запасного оружия и доспехов, остатками драгоценных камней. При беглецах имелись также емкие кожаные меха с водой. Они двигались довольно быстро, располагали достаточной силой, чтобы уберечь лошадей, пасшихся по ночам на холмах, покрытых сухой травой. Они перемещались от одного колодца к другому, пока не встретились с братом Алджай эмиром Хусейном. Он тоже был беглец, поджарый и упрямый, достаточно смелый и честолюбивый – наследник правившей династии в Кабуле, горевший желанием возвратить потерянное.

Втайне Хусейн считал себя родовитее Тимура – он был чуть старше мужа сестры, – однако отдавал должное боевым качествам тюркских воинов. Со своей стороны, Тимур не мог понять планов Хусейна, но радовался союзнику.

Алджай была связующей нитью между братом и мужем. Она – достойная внучка Созидателя Эмиров – могла сохранять веселый и приветливый нрав в критической обстановке. Никогда не жалуясь на невзгоды, она умела выводить Тимура из мрачного расположения духа.

Вчетвером – Хусейна сопровождала одна из его жен, Дильшад-ага, отличавшаяся незаурядной красотой, – они обсуждали ситуацию во время стоянки у колодца, где произошла их встреча. Тимур и Хусейн располагали теперь шестьюдесятью всадниками. Они решили продолжать движение на запад, чтобы выйти к караванным путям и большим городам у Хорезмского (ныне Аральского) моря.

Тимур повел спутников в Хиву, правитель которой узнал о приближении нежданных гостей. Он был более чем настроен ограбить пришельцев и затем передать их монголам. Останавливаться в городе беглецам было небезопасно, и они направились в пустыню. Несколько сот всадников во главе с самим правителем Хивы пустились в погоню за беглецами.

Достигнув верхней кромки горного хребта, Тимур и Хусейн повернули в направлении хиванцев, несмотря на то что те располагали численным превосходством. Своим маневром беглецы озадачили преследователей. Далее произошла одна из ожесточенных стычек сторон, в которых тюркские воины чувствовали себя в родной стихии. Они держали свои небольшие круглые щиты высоко на предплечье. Их тугие луки двойного изгиба посылали в противников стрелы со стальными наконечниками с такой скоростью и силой, что пробивали кольчуги. Эти воины, хорошо владевшие луком с любой из рук, с одинаковой легкостью посылали стрелы впереди и позади себя.

Они хранили свои луки в открытых чехлах, помещенных у одного бедра, а стрелы в колчанах – у другого. Прочность луков нередко усиливалась железными и роговыми накладками, их дальность стрельбы и эффективность соответствовали характеристикам английского длинного лука того времени. С таким вооружением тюркские воины были не менее грозны, чем более поздняя кавалерия, вооруженная револьверами, существовавшая три поколения назад. Натягивая тетиву лука со стрелой единым движением, они могли стрелять очень быстро и часто, практически не останавливаясь, как это происходило при перезарядке револьверов. Фактически чехол для лука соответствовал современной кобуре, а металлические манжеты на предплечье – кожаным манжетам современных рейнджеров.

Небольшой щит у бицепсов и короткий лук позволяли тюркским воинам с легкостью вести стрельбу по противнику.

Они свободно маневрировали среди хиванцев на своих быстроногих низкорослых лошадях, перегибались через седельные луки и издавали пронзительные крики. Они бросались на хиванцев группами по двенадцать всадников, рассеивались и выходили из битвы так же быстро, как и вступали в нее. Тюркские всадники использовали свои кривые сабли и короткие булавы лишь в случае крайней необходимости. С этим оружием они имели устрашающий вид, но более предпочитали пользоваться луками.

Обе стороны несли большие потери. Военачальники держались поодаль от эпицентра сражения, зная, что, если они рискнут подступиться к нему, то будут окружены и изрублены любой ценой. Всадники, потерявшие коней, должны были, чтобы не погибнуть зря, либо бежать, либо найти других коней. Но один из тюркских воинов – Элчи-бахатур – так увлекся сражением пешим, что Тимур был вынужден вывести из строя его лук, перерезав тетиву, что заставило бахатура спасаться бегством.

В это время эмир Хусейн бросился в гущу хиванцев, чтобы сразиться с повелителем города. Ему удалось зарубить штандартоносца, однако затем его окружили враги. Хусейн отчаянно бился в окружении, когда его заметил Тимур и поспешил на помощь. Внезапное нападение отвлекло внимание хиванцев на Тимура, и Хусейн вышел из окружения невредимым. Молодой барлас осадил коня и оборонялся мечами в обеих руках до тех пор, пока не подоспели его воины и не рассеяли хиванцев.

Наступил момент решающей атаки, о чем Тимур оповестил кличем своих воинов. Однако конь Хусейна был ранен стрелой и сбросил седока. Жена эмира Дильшад-ага, заметив падение мужа, подъехала и предложила ему своего коня. Оказавшись снова в седле, Хусейн присоединился к сражавшимся воинам.

Тимур, в это время преследовавший повелителя Хивы, пустил в него стрелу. Та попала в щеку хиванца, который рухнул на землю. Наклонившись в седле, Тимур, не останавливая коня, пронзил тело хиванца дротиком. С гибелью предводителя преследователи дрогнули и повернули вспять. Тюркские воины слали им вдогонку стрелы, пока не опустели колчаны. Затем Тимур усадил Дильшад-агу на коня Алджай и поспешил к горному хребту вместе с женщинами и воинами, оставшимися в живых.

Когда они взобрались на горную цепь, то выяснилось, что в живых осталось всего семь воинов, да и из них большинство были ранены. Между тем хиванцы спешились на равнине и стали совещаться о том, что делать дальше. Время приближалось к закату солнца. Тимур решил пробраться в пустыню. Некоторое время хиванцы преследовали крохотный отряд, но затем потеряли его во тьме.

– Нет, нам еще не пришел конец, – ободрил Тимур своих спутников с улыбкой.

Они бродили во тьме вслепую, пока не набрели, по счастливой случайности, на колодец, у которого обнаружили трех своих людей, солдат из Балха, спасшихся пешим ходом. Пока все спали, освежившись пресной водой колодца, Тимур и Хусейн обсудили ситуацию и решили разделиться, чтобы их вновь не опознали враги.

Когда забрезжил рассвет, выяснилось, что трое солдат из Балха сбежали, прихватив с собой трех из семи коней. Оставшихся коней поделили поровну между спутниками Тимура и Хусейна. Договорились встретиться, если будет возможно, далеко на юге во владениях Хусейна. Проводив последнего, Тимур затем погрузил оставшийся скарб на лучшую из лошадей Алджай. С ним остался лишь один воин. Жена с улыбкой наблюдала, как пробирается по песку Тимур, покидавший дом не иначе как верхом в седле.

– Нам никогда не было так плохо, как сейчас, – говорила она, – когда приходится ходить пешком.

У них кончились запасы пищи. Однако, заметив в отдалении пастухов со стадом коз, они купили у них нескольких животных и насладились жареным мясом одного из них. Других коз они также освежевали и их туши отложили про запас. Тимур расспросил пастухов о местности. Ему указали на одну из троп:

– Она ведет к юртам туркмен.

Они пошли по тропе и дошли до юрт, оказавшихся пустыми. Тимур занял одну из юрт, когда раздался крик. Как выяснилось, в других юртах находились туркмены, принявшие Тимура и его спутников за воров. Оставив Алджай в юрте, Тимур с воинами вышли наружу. Не имея стрел, они сделали вид, что хотят воспользоваться своими луками, однако кочевники не испугались.

Вытащив меч и отбросив бесполезный лук, Тимур приготовился отразить нападение. В это время предводитель туркмен узнал его, поскольку встречал молодого барласа в Шахрисабзе. Он отозвал своих воинов и подошел к Тимуру обняться и поговорить.

– О аллах! – воскликнул предводитель. – Это же сам господин Мавераннахра.

Туркмены, долговязые люди в дьявольски вонючих овечьих шкурах, покончив с подозрениями, уселись вокруг группками и просили прощения. К вечеру они зарезали овцу и устроили пиршество. Гости ели из общего котла, и даже дети кочевников подходили поближе к костру поглядеть на гостей и послушать разговор. Тимур, которого осаждали расспросами о том, что происходит в мире, не спал до утра. Он оказался для кочевников неожиданно свалившимся с неба источником новостей и почетным гостем. Они извлекли из этого обстоятельства все, что могли.

На следующий день Тимур одарил туркмен ценными подарками – дорогостоящим рубином, двумя платьями, украшенными жемчугами. В ответ на подарки туркменский хан подарил Тимуру трех коней, тщательно отобранных из племенного табуна, а также проводника, чтобы вывести гостей на южную дорогу.

Они пересекали пустыню восемнадцать дней в поисках дороги на Хорасан. Первая же деревня, повстречавшаяся им на пути, была разоренной и безлюдной. Надо было рыть колодец, чтобы найти воду, а обнаружив ее, заночевать среди развалин, поскольку лошади нуждались в отдыхе.

Однако здесь их подстерегала новая беда. Их заметили кочевники соседнего племени и отвели путников к своему предводителю, некоему Алибеку, который воспользовался случаем, чтобы обчистить путников до нитки, поместив Тимура с женой в коровий хлев, кишевший насекомыми.

Тимур воспротивился тому, чтобы Алджай загоняли в такое помещение, но стражники заставили их занять его. Беглецы провели в хлеву шестьдесят два дня до конца засушливого сезона, когда стояла невыносимая жара. Впоследствии Тимур поклялся, что никогда не заключит человека в тюрьму, независимо от того, виновен тот или нет.

Торг, затеянный Алибеком вокруг пленников, привел к их освобождению самым неожиданным образом. Брат Алибека, предводитель одного из персидских племен, узнав о том, что происходит, убедил своих соплеменников послать подарки Тимуру и отговорить Алибека от попыток сторговаться с пограничными монголами за счет Тимура.

По истечении долгого времени Алибек согласился послушаться брата и освободил своих пленников, оказав им минимальные услуги. Он забрал себе все подарки, а Тимуру с Алджай предоставил захудалого коня и убогого верблюда.

Несмотря на продолжение невзгод, Алджай не унывала.

– О мой господин, это еще не конец нашего пути, – говорила она улыбаясь.