Дебаты внутри Рейхсвера

Теории Зекта не были без вопросов приняты Рейхсвером. В течение 1920-х годов внутри вооруженных сил шли интенсивные споры; в результате, после того как был тщательно проанализирован опыт войны, в офицерском корпусе возникло несколько конкурирующих идей. Некоторые историки утверждают, что популярность военных теорий Зекта внутри Рейхсвера связана с консервативностью системы обучения Генерального штаба, они предполагают, что концепция маневренной войны Зекта не была инновационной, а скорее являлась возвращением к традиционным для Германской армии способам войны. Мартин ван Клевельд называет Зекта «скорее реставратором, чем новатором.»{231} Вальдемар Эрфурт указывает, что стратегическое мышление Мольтке-старшего и Шлиффена — базирующееся на важности окружения, решающих сражений и уничтожения армий противника — составляет теоретическую основу, фундамент мышления послевоенного Войскового управления, также как и для довоенного Генерального штаба.{232} Таким образом, стремление избежать тупика позиционной войны и возвращение к доктрине подвижной войны было естественным для офицеров, прошедших обучение еще перед войной.{233} Иегуда Уоллаx полагает, что Шлиффеновская школа преобладала в Рейхсвере. В конце концов, под руководством Шлиффена прошло обучение и сформировалось целое поколение офицеров Генерального штаба перед Первой мировой войной.{234} Согласно Уоллаку, офицеры шлиффеновской школы оказывали значительное влияние на интерпретацию итогов войны и, через множество книг и статей, удерживали принципы шлиффеновской стратегии в основе германской оперативной доктрины до Второй мировой войны. Множество книг, написанных бывшими высшими командирами имперской армии, среди прочего написанное генералом Вильгельмом Гренером «Завещание графа Шлиффена», анализировали и оценивали шлиффеновское видение войны.{235} Мартин Китчен утверждает, что поклонники Шлиффена были настолько многочисленны и влиятельны среди военных историков и комментаторов, что любой отход от его принципов был бы высмеян и почти сразу же отклонен.{236}

Поклонники шлиффеновского военного мышления действительно обладали большим весом в офицерском корпусе Рейхсвера и в Войсковом управлении. Зект и сам был последователем м Мольтке и Шлиффена и неоднократно ссылался на них.{237} В своих собственных концепциях ведения войны Зект безусловно использовал идеи Мольтке и Шлиффена в качестве главной составляющей, ФУНДАМЕНТА этих концепций. Однако утверждать, что теории Зекта были лишь измененным продолжением традиций Мольтке и Шлиффена, было бы большим упрощением. Генеральный штаб 1918–1919 годов предпочел видеть Зекта на посту руководителя армии в значительной степени потому, что офицеры полагали, что Зект поддержит традиции офицерского корпуса и Генерального штаба, тогда как Рейнхардт был менее надежен в этих, основополагающих, вопросах. Гренер энергично атаковал Рейнхарда за «мягкость характера» и за «стремление демократизировать армию», когда тот хотел отдать преимущество фронтовым командирам перед представителями Генерального штаба при отборе офицеров в Рейхсвер, а также пытался уменьшить центральное положение Генерального штаба.{238} В понимании Гренера, фон Зект был не только превосходным солдатом и стратегом, он также должен был сохранить характер и традиции Генерального штаба имперской армии.{239} Майор Иоахим фон Штюльпнагель, офицер из состава высшего командования, в июне 1919 года написал Зекту письмо, прося последнего не уходить в отставку, а наоборот остаться на действительной военной службе, потому что «по моему мнению абсолютно важно сохранить офицерский корпус с монархическими взглядами и старой закалкой для того несчастного создания, которое представляет из себя новая армия.»{240}

Несмотря на то, что для Зекта сохранение Генерального штаба было центральной частью попыток оставить настолько много традиций Имперской армии, насколько это возможно, в то же время он настоятельно уклонялся от большой части шлиффеновских и прусских традиций организации армии, стратегии и тактики. Мольтке и Шлиффен, стремясь к выигрышу сражения, полагались на превосходство в численности солдат и артиллерии, и поэтому обратили свой взор на резервистов, желая отправить на фронт максимальное количество войск. В 1914 в соответствии с планом Шлиффена после мобилизации германские регулярные войска насчитывали в среднем 46% резервистов.{241} Фон Зект невысоко оценивал роль резервистов на поле битвы; он планировал ставить своим резервам чисто оборонительные задачи либо использовать их для подготовки пополнения для регулярных войск. Роль числа для Зекта была не столь существенна как для Шлиффена или Мольтке. Поскольку традиционное мышление германских военных лежало в основном в тактической плоскости, они не придавали большого значения техническому образованию офицеров. Зект высоко оценивал важность технической подготовки, понимая, что современный немецкий офицер должен разбираться в современных технологиях. Шлиффен полагался на детельные мобилизационные планы, целью которых была более быстрая, чем у противника мобилизация призывников и резервистов. Зект предпочитал начинать войну без предшествующей началу мобилизации, шокируя противника внезапным использованием подвижных, высокоманевренных регулярных войск при первой ударе. Даже в базовых вопросах тактики ведения боя между Зектом и Шлиффеном существовали разногласия. Шлиффен предпочитал окружение, в то время как Зект был более гибок в этом вопросе — если окружение было невозможно, то прорыв вражеского фронта был в данном случае логичной альтернативой.

Одно из лучших изложений военной философии Зекта можно встретить в книге Герберта Розински «Германская армия» (1966). Розински говорит об «укрепляющем характере» позиции Зекта вместо того, чтобы просто приклеить ему ярлык традиционалиста. В политике Зект, разумеется, был традиционалистом, придерживаясь идеалов монархии и империи Бисмарка. По мнению Розински, Зект был «чрезвычайно открытым во всех отношениях и готов использовать любые новые методы и инструменты, и тем не менее в фундаментальных вопросах он опирался на старое и не был склонен принимать радикальные изменения или критику своих базовых ценностей.»{242} Розински объясняет, что немецкая военная теория имела тенденцию акцентировать внимание либо на оперативном искусстве (стратегия армейского уровня) либо тактике. Шарнгорст придавал значение фактору тактики, Мольтке уравновешивал оба, а Шлиффен максимальное значение придавал разработке оперативных факторов, по сути игнорируя тактическую сторону военной теории. В ходе Первой мировой войны Людендорф пришел к мнению, что тактика имеет приоритет над стратегией.{243} С приходом Зекта, односторонность шлиффеновского мышления была преодолена, а тактические и оперативные факторы были снова сбалансированы. Розински отметил, что Зект вероятно отдавал преимущество оперативным аспектам военного управления, однако в ходе тактических исследований Первой мировой войны, проводимых в 1920-х годах, этому фактору уделялось полноценное внимание.{244}

Необходимо отметить, что оригинальная зектовская концепция элитной, добровольческой армии настолько противоречила немецкой военной традиции, что с ней стал спорить такой истинный традиционалист, как Вильгельм Гренер. Весной 1919 года Гренер утверждал, что армия должна насчитывать как минимум 350 000 человек и в связи с этим он считал необходимым наличие всеобщей воинской обязанности.{245} Гренер, который не только поддерживал сохранение традиционного Генерального штаба, призыв и большую армию, но и оставался непоколебимым учеником графа Шлиффена, был настоящим воплощением германских офицеров-консерваторов. Один немецкий генерал следующим образом отозвался о Гренере: «Он описал Мировую войну как сражение железных дорог» — характеристика вполне в духе доктрин Мольтке и Шлиффена.{246} В отличие от Гренера, вероятно отражавшего оперативные/тактические представления, присущие большинству офицеров Генерального штаба в 1919 году, Зект не являлся обычным «традиционалистом» или «консерватором». Его отступления от традиций Мольтке и Шлиффена многочисленны и являются весьма показательными, демонстрируя то, что Зект был оригинальным и склонным к новаторству военным теоретиком. Тем не менее, офицеры Генерального штаба при всей своей консервативности, все же поддержали Зекта — частично из-за его репутации, частично из-за его консервативной по своей сути политической и военной натуры, частично из-за очевидной широты его мышления и взглядов.{247}

Некоторые офицеры Генерального штаба, особенно его ранние сторонники, Иоахим фон Штюльпнагель и Вернер фон Бломберг (оба ставшие впоследствии генералами), характеризовали фон Зекта как недостаточно инновационного военного мыслителя. В мемуарах фон Бломберга упомянуты два случая, демонстрирующих это:

Предложенные нами нововведения не были с готовностью поддержаны генералом фон Зектом... Я предложил отказаться от использования пик в кавалерии, чтобы увеличить огневую мощь трех наших кавалерийских дивизий... Зект ответил: «по той же самой причине в ходе войны я предложил отказаться от копий. Это предложение было отклонено. Что касается меня, то сейчас конница может сохранить пики.»... Мы хотели сделать скромную попытку к дальнейшей моторизации армии и предложили пересадить велосипедные роты на мотоциклы... Зект ответил буквально следующее: «Дорогой Бломберг, если мы хотим оставаться друзьями, то тогда Вам следует воздержаться от таких предложений.»{248}

Оба комментария являются слишком слабой базой для предположений о том, что Зект был противником нововведений, они скорее иллюстрируют его раздражение и гнев.

Зект, который пережил попытку переворота, предпринятую некоторыми из его генералов во время Капповского путча в 1920-м году, и который был вынужден уволить генерала фон Лоссова и нескольких других офицеров за симпатии к Гитлеру и нацистам во время путча 1923-го года, имел так много проблем с излишне фанатичными и нелояльными офицерами на заре существования Рейхсвера, что неудивительно, что иногда он терял выдержку и принижал значение идей своих наиболее восторженных офицеров. Однако если быть честным, она самом деле он позволял способствовал успешности карьер Бломберга и других склонных к новациям офицеров. В целом, сами итоги деятельности Зекта подтверждают то, что он поддерживал тактические и технические новшества. Например, он настоятельно поддерживал развитие и разработку современных танков и авиации, также как и широкого диапазона самых современных видов вооружения. (см. главы пять и восемь) {249}

Некоторые офицеры Генерального штаба очень критически относились к идеям Зекта. Тем не менее он сумел внедрить в ходе 1919–1927 годов свои военные доктрины в жизнь всего Рейхсвера. Критически относились к Зекту и некоторые представители офицерского корпуса. Генерал М. Фабер дю Фор в своих мемуарах описывал Зекта как интригана и как «раздутую фигуру».{250} Однако такие представления были свойственны меньшинству армейских офицеров. Хотя Зект был холодным во многом сложным человеком, офицерский корпус уважал его способности и его руководство и принял его военные идеи.{251} Гарольд Гордон указывал, что офицерский корпус в целом единогласно поддерживал Зекта и его политику. Даже та часть офицеров, позже сочувствовавшая нацистам, считала его великим солдатом и была лояльна ему в то время, когда он стоял во главе Рейхсвера.{252}

Например, Гюнтер Блюментритт (позднее ставший генералом) выразил следующее, типичное для офицерского корпуса Рейхсвера, мнение о Зекте: «Но генерал-полковник фон Зект заслуживает еще большей похвалы за то, что постепенно усилил изнутри этот скромный инструмент новой республики (армию) и за то, что дал ей такую школу, которую можно было бы назвать образцом для того времени.»{253} Франц фон Папен, бывший офицер Генерального штаба, а позднее канцлер Германии, сравнивал Зекта с Мольтке и Шлиффеном, называя его «лучшим представителем [Рейхсвера] и выдающейся индивидуальностью начала двадцатых.»{254} Самая категоричная оценка влияния Зекта на офицерский корпус Рейхсвера дана в послевоенном исследовании Гарольда Гордона. Гордон опросил больше пятидесяти немецких генералов Второй мировой войны, служивших в рейхсвере, включая генералов Гудериана, Хейнрици, Лееба, Арнима, Кессельринга. Их задавали следующие вопросы: «Было ли большинство ваших товарищей удовлетворено генералом Зектом и его политикой? Что Вы думаете о генерале Зекте и его политике? Что вы думаете о генерале Зекте как о человеке и солдате?» Опрошенные были единодушны в своих ответах, что офицеры их полков с энтузиазмом приняли генерала Зекта и его политику. Они также были согласны в его высокой оценке как человека и солдата несмотря на свойственную его поведению прохладность.{255} Описание единодушной поддержки политики Зекта возможно является завышенной оценкой, но очевидно, что его военная доктрина в целом была принята офицерским корпусом. Кроме некоторой оппозиции, которую представляли традиционные защитники массовой войны и призывной армии, внутри Рейхсвера 1920-х годов существовало три других школы военного мышления, придерживавшихся теорий, отличных от идей Зекта.