Тонкий Настил Палубы

Корабли тонут, дерьмо всплывает.... -- А Ты?

Сквозной рейс через Улан-Удэ-Жанейро во Владивосток откладывался, и приятель повез его в Заиграево - взглянуть на действующий буддистский храм. Пространство дацана опрокинуло натренированное равновесие своим вневременьем и иерархией. На военной службе он научился терпеливо ждать, даже в ситуациях предельной жестокости, когда жизнь консервировалась и упаковывалась в посылку "до востребования". Здесь же управляли не цели, а смыслы, не Время, а Вечность. Боги не покинули дацан, вопреки корыстным набегам охотников за сознанием и многолетним большевистским домоганиям, граничившим с каннибализмом. Он чувствовал здесь Присутствие. И это "здесь и сейчас" не означало ритуальную территорию дацана, скорее некое ощущение падения в бездонную пропасть, которое он знал в себе, смутно отзывающееся из детских вспоминаний и снов: "Я слышу, и я забываю. Я вижу, и я запоминаю. Я делаю, и я понимаю." Оставалось только девять минут до отъезда. Он поднялся с колен и вышел, посылая благодарность пространству...

Погрузка закончилась в дремлющем порту. Впереди - черный пепельный Шикотан, Тихий Океан и пестрый Сингапур. За кормой дымились человеческие сны. Он улыбнулся и закурил, оставляя память на берегу и радостно предчувствуя новое. Вся определенность осталась на берегу. В море моряк не имеет имени, родных и порта приписки - у него есть только жизнь и тонкий настил палубы. Он глубоко затянулся и выпустил веер дыма. Каждый по-своему борется с невостребованностью собственной жизни: иные прибегают к наркотикам и пьянству, другие ищут спасения в религии и искусстве, третьи забивают её суетой самолюбования собственным псевдовеличием и "деланием" денег. Он искал себя в потоке иных переживаний. "Существует только один истинный Закон - тот, который помогает стать Свободным, - говорил Джонатан, - a Другого нет." Оттого-то его, и угораздило очутиться среди рыбаков на Дальнем Востоке. В багаже - только сгоревшая влюбленность, романтические иллюзии, сотни прочитанных книг и ожидание Встречи с Тайной. Неожиданность и непредвидимость влекли. Он не ждал добра от привычного, а только от чуда. Наверное, человеку важно, чтобы что-то было вымышленно. Может быть, потому, что вымышленное - это более просто организованная реальность? Однако, "замысел равен действию", - как часто повторял друг с фамилией Успенский. Его звали не Петр и не Демьяныч, и в своей худобе он был не очень похож на Успенский собор. Но эта фамилия была важна для него. Он видел, что многие проблемы в жизни происходили из-за невнимательного отношения к словам. Вымысел и замысел ходят рядом. Только как их различить? Нужно всегда иметь в виду действенность мысли - к этому соображению было очень трудно привыкнуть. Даже к вымыслу. Он пытался убедить себя логически. В общепринятом понятии мысль превратилась в незначительное мозговое сокращение. Не видно глазу следствие мысли, значит, его и не существует; но так легко добраться до отрицания мышления! А те, кто знают об действенности мысли, пользуют это, как оружие для обработки невежд. Он завелся от такой подкачки. Невежество - это прискорбное слово, похоже, определяет общее отношение к Реальности. "Mind Games" - пропел он начало известной песни, кинопроектор памяти включился...

Подруга обвила его бедром и, обняв ее, он мог наслаждаться ароматом ее волос и восхитительной линией ее тела. Он недавно познакомился с этой неожиданной девушкой, и ее эротизм, смешанный со страхом, а также устремленность к чему-то запредельному возбуждали яростное желание ежесекундно. Она начала щебетать о тантре и оккультной физиологии Штейнера.

"Мужчина слишком робкий, не позволяющий смотреть, трогать, пробовать на вкус и на запах каждый дюйм женского тела, лишает себя и ее по крайней мере половины удовольствия, которое они могли бы получить вместе. Я не перестаю удивляться, если не сказать ужасаться тому, что так много мужчин думает, что в их распоряжении находится только один инструмент наслаждения. Надеюсь, ты не таков дружок!" Этот текст в ее глазах читался очень отчетливо.

Он опустил девушку на диван и наклонился, чтобы снять с нее босоножки. Волна, от выходившего из бухты Золотой Рог, крейсера, гудками оповещавщего встречные корабли о своем маневре, толкнула судно в борт. Пепел триграммой цянь (три седых полоски) лег на темное платье девушки, курившей секспериментальные сигареты с каннабисом. Зеркало (два метра в диаметре), купленное в Иокогаме для, непроясненных до этого вечера целей, вынутое из упаковки и не закрепленное, а лишь слегка прижатое отростком перуанской лианы "кошачий коготь", похожим на загнутое лезвие кекецу-сеге, накренилось и упало, развернувшись, плашмя, как-то даже, замедленно, ударив его по голове и разбившись на множество осколков. Он не почувствовал боли от удара, а осколки, громко рассыпавшись по всей каюте, прервали эмоциональную тираду девушки. Он поднялся с колен, мелкие осколки обсыпались с головы, ничуть не поранив через самурайский зачес с косичкой. Вопросительно улыбаясь он взглянул на девушку и увидел центр воцарившейся тишины -воткнувшийся в ее лодыжку и распоровший чулок, острый, тяжелый, ножеподобный осколок зеркала, гнутой формы, отогнутый сверху в одну сторону и у поверхности кожи - в другую, изящный и зловещий, как зуб дракона... Черная, при вечернем освещении, капля крови, остывала на ноге девушки. Дымок от сигареты завивался наверх вдоль лианы... взгляд девушки переместился в направлении немого вопроса и она резко вскрикнула...

Высокий неторопливый хирург, сшивавший сухожилие девушки, сказал, выйдя из операционной, что нога "отдохнет от новых событий" в гипсе три недели, что "возможны легкие боли" и, что "вы должны ее успокоить". Он уже открыл рот, чтобы попросить детальных объяснений, как вдруг одна мысль остановила его. Он понял, что настойчивость ни к чему не приведет и, что он сам должен прояснить эти слова для себя. Поразительным было то, что мысль эта не принадлежала ему, - он почувствовал, что она неким способом была передана ему врачом. "Наши люди - на каждом километре," - скользнула еще одна "чужая" мысль. Он поблагодарил врача и взглянул на электронный календарь в часах - оставалось еще двадцать семь дней до выхода в море. Откуда-то выплыли слова Леонардо: "Девушка - лучший способ охоты на единорогов: движимый чувственностью, он забывает о своей свирепости и ложится на лоно девушки, тогда-то охотники и ловят его..." Смысл этих слов ему не понравился. Врач улыбнулся и отвел взгляд. "Не забивай себе голову тем, что не имеет отношения к настоящему," - появилась еще одна мысль... "В будущее, которого ты опасаешься, надо еще суметь попасть. Быть может, ты попадешь в такое будущее, где никаких девушек не будет. А может быть, ты попадешь в такое будущее, где не будет тебя. Представь себе жизнь по другому закону, не зависимую от плоти и крови и воплощенную в системах сверхпроводящих контуров или межзведных пылевых скоплений. И не суетись - наши люди на каждом километре."

Морской ветер не принес запаха охотников, и "единорог" позволил себе расслабиться. Действительно, путь моряка начинается с команды "отдать концы". Шелестящая южная ночь - вокруг вода, темнеющая с глубиной погружения в подругу, донная тьма и затонувшая в бездне подводная лодка, и выскальзывая через узкое отверстие кормового торпедного аппарата, медленное поднятие на поверхность "не обгоняя пузырьков воздуха", каждый раз на грани баротравмы и радостного безумия, как будто это было последнее выныривание в этой жизни. Время затонуло в Океане Молчания. Смысл жизни трансформировался непрерывным эротическим творчеством. Метафизика оргазма и создающие его ощущения были слишком сильны для ленивого разума, чтобы совладать с ними и не было слов, чтобы выразить их как следует. Переживания, испытываемые во время сексуальной встречи, были поистине невыразимы - это экстатическое качество иного порядка, чтобы с полнотой говорить о нем. Может быть, это волшебная дверь за разрисованным холстом?

Через три недели глубинной эротической анестезии гипс девушке не понадобился, осталась лишь легкая хромота. Однажды ему приснился Шестой патриарх Дзэн Хуэйнэн, который хитро почесал задницу и сказал: "Греховность с избытком пребывает в каждом из нас, и потому чисто внешний уход из нее - пустая иллюзия. Растворись в мирской жизни!" Потом появился Даосинь - Четвертый патриарх Дзен, который тоже чесал задницу, но уже с ритуальной торжественностью, и сказал: "Нужно уметь быть богатым, золотая рыбка. Не обязательно быть царем, можно научиться быть богатым иначе...". Он проснулся и со смехом рассказал свой сон подруге. Девушка возмущенно заметила, что ничего смешного не видит, а мистические тексты и, особенно, сновидения - очень серьезные вещи, которые несут тайные смыслы, а он ведет себя просто неприлично. "Граница между достойным и недостойным очень извилиста," - усмехнулся он и добавил: "Лишь сердце может найти путь через все извилины мозга. А у меня после военной службы только одна извилина в форме замкнутого круга и никакой альтернативы". Она превратилась в Аглаю: "У тебя нежности нет: одна правда и это - несправедливо". Не хотелось дискутировать этим чудесным утром и он предложил: "Давай-ка лучше выпьем по чашечке кофе и выкурим по сигаретке". Девушка прищурясь внимательно смотрела на него... Она никогда прежде не держала в руках пулемет. Но руки сами уверенно и без суеты передернули затвор и нажали гашетку. Крунокалиберная очередь ритмичным гулом и дымом, щепками обшивки и мелкими кусочками различных предметов заполнила каюту. Его продырявленное тело эстетически дополняло этот хаос. Прощай, рацио! О, женщина, о полнота! Я не твой!.. Он вернулся на первый уровень, приняв окончательное решение.

После ритуала утреннего кофе, прошедшего в дымящейся медитативной тишине, простреленное в разных местах, чувство к ней благополучно умерло, и они никогда больше не виделись.

Вынырнув из водорослей эротических иллюзий, он поехал навестить сестру в Уссурийск. Возвращаясь ранним утром во Владивосток по пустынной шестирядной трассе, щурясь от восходящего солнца, он чувствовал себя героем из фильма Вима Вендерса "Париж-Техас". И, как в кино, все произошло очень быстро - он даже не почувствовал никакой боли от удара - столкновение с выскочившим откуда-то снизу наперерез военным грузовиком резко прервало размышления... Чистое голубое небо без облаков. Сознание без мыслей... Обломки новой юной подружки c именем бога* - малиновой "мазды", аккуратно разбросаны по склону придорожного откоса... отсроченная жизнь так часто напоминает отсроченные поминки, а при доступе света законсервированное время портится... мыслей уже не было. Боли не было. Только небо без облаков и сознание без мыслей. Времени не существовало тогда. Ничего, о чем бы стоило беспокоится - вспоминая позже об аварии (ни одной царапины, а машина на кусочки - все в воле бога добра и света* - случайность?!), он пытался воспроизвести свои чувства и ощущения. Ничего. Только небо без облаков и сознание без мыслей... Солнце вставало, освещая пространство незабываемого события, утренняя свежесть распространяла в прибрежном воздухе терпкий аромат неясного предчувствия... Он поднялся. Какая-то суета наверху, на обочине трассы. Зачем все это? Есть только небо без облаков и сознание без мыслей. Сверху спускались люди, и он сердечно улыбнулся своему новому состоянию... он с наслаждением летел в уплотняющемся ночном тумане над верхушками деревьев, набирая максимальную скорость. В теле нарастал вибрирующий гул. Улыбка пронзила насквозь и вынырнула восторгом: Вперед! Вылетев на открытое пространство, он снизился и прошелестел, едва касаясь, над светящимися лепестками диковинных огненных цветов. Новая улыбка пробежала через все тело и защекотала безумным смехом кончики невидимых крыльев. Взрезав пространство, он рванул наверх в плотную тьму иссиня-черных туч, и проскальзывая в вертикальную щель между темными слоями, вылетел на перекрестье света. Горизонтальная щель засветилась. И он узнал этот центр и увидел, что вертикальный свет идет от него...

* Древние иудеи благодаря своим контактам с персами уверовали, что две самые главные движущие силы в мире есть Ахура-Мазда - бог добра, огня и света; и Ариман - змей, бог тьмы, разрушения, смерти и зла. - ред.