Если будет падать этот мешкотный, обрюзгший снег, то придется пренебречь свободой и остаться в этом накуренном кабаке.
А Шекспир дымит не переставая, да так, что кажется, мундштук прирос к его рту навсегда.
Но что делает Шекспир здесь, в этом кабаке, среди людей, которые и понятия не имеют, что перед ними – величайший из когда-либо существовавших творцов?
Зачем он цедит этот бессмысленный вздор?
Дело в том, что его контакт с Аполлоном закончился. Результатом стал сонет, написанный ночью с огнем без помарок за дальним столом.
А затем его святая лира замолчала.
К тому же после контакта с небом Шекспир безмерно устал (ведь Бог требует поэта к священной жертве).
И Шекспиру захотелось расслабиться в кругу бродяг.
И здесь наш гений смалодушничал, он не просто подошел к бродягам, но ему вдруг почему-то понадобилось оказаться в центре их внимания.
Ведь лира его молчала, и он почувствовал себя в состоянии хладного сна, то есть таком же состоянии, в котором часто пребывают лондонские бродяги.
Им плевать на проблемы мироздания, и они этим счастливы.
Им бы выпить, погоготать, выспаться всласть, а затем вдоволь похмелиться.
И Шекспир словно стал одним из них. Постороннему могло бы даже показаться, что меж детей ничтожных мира он, может быть, ничтожней всех.
И вдруг в разгар гогота чуткий слух Шекспира уловил звук, который исходил из угла со стороны дальнего стола, где он в стороне от всех, всего несколько часов тому назад создавал свой сонет.
Тогда он не слышал ни гогота, ни грязных ругательств, но, лишь коснувшийся его слуха божественный глагол.
И вот этот звук Шекспир слышит вновь!
Поэт затосковал в забавах – ему стало не по себе.
И у Шекспира тут же пропала охота острить.
В следующее мгновение он бросился к дальнему столу.
И остолбенел!
Сонет говорит ему!!! Это Вы написали меня ночью, с огнем,
без помарок, но, Гений и мастер!
Почему Вы здесь?
Что Вы здесь делаете?