Г. В. Плеханов: Логика русского «терроризма»

Не то хощу, что творю, но еже не хощу, то содеваю:

Перед нами лежит книжечка журнала «Свобода», издаваемого «революционно-социалистической» группой того же имени. Об этом «журнале для рабочих» нам хотелось бы подробно поговорить с читателями, но мы вынуждены отложить это до того -- не знаем, близкого ли -- времени, когда ясно определится его направление, и когда мы увидим, в чем же именно расходятся издающие «Свободу» «революционеры-социалисты» с «социалистами-революционерами», издающими «Революционную Россию». Теперь же, пока это остается неизвестным, мы можем рассматривать лишь отдельные мысли «Свободы». Возьмем сначала мысль о так называемом терроризме.

В статье «Укрепление основ:розгами» (по поводу виленских истязаний) мы встречаем следующие строки:

«Раз правительство вводит порку, избиение в тюрьмах, всяческие надругательства над движением в постоянный обиход жизни, как орудие борьбы, -- нам волей-неволей приходится придерживаться»террористического образа действий«. Если бы поступок фон-Валя был личною мерзостью обезумевшего царского опричника, нам не пришлось бы говорить ни о какой организации террористической борьбы с правительством: в рабочей массе всегда найдется самоотверженный Лекерт, который отомстит за поруганную честь товарищей и вынудит представителей правительства смирять свои варварские наклонности. Но тут проявляется уже предрешенный взгляд правительства, одно за другим следуют дикие и гнусные действия. На план приходится отвечать планом -- организацией террористической дружины, мстящей правительству и наказывающей его».

Организованная «террористическая» борьба, -- борьба, ведомая по заранее составленному плану, это -- не что иное, как систематический террор.

Группа «Свобода» и прежде совсем не была чужда идеи систематического террора, но прежде значение этого рода борьбы представлялось ей в другом свете. Так, например, брошюра «Возрождение революционизма в России» рекомендует террор лишь как «эксцитативное» средство. По мнению автора этой брошюры, террор нужен собственно только затем, чтобы вызвать усиленную политическую агитацию в массах. «Раз начнется усиленная, энергичная агитация в массах -- его эксцитативная (возбуждающая) роль сыграна, и остается ли он тогда в качестве действительного террора или сейчас же уступит месту ряду вооруженных массовых нападений на правительственные власти, -- решат обстоятельства, решит сама жизнь».

Что такое действительный террор? По здравому рассуждению выходит, что действительный террор есть тот, действие которого соответствует энтимологическому смыслу террор. Это слово означает, как известно страх, ужас. Поэтому приходится предположить, что, по мнению автора брошюры «Возрождение революционизма», террор, имеющий теперь лишь «эксцитативное» значение, может приобрести со временем значение устрашающее. Но этой естественной и, можно сказать, неизбежной гипотезе резко противоречит то мнение того же автора, что террор устрашающего значения иметь совсем не может. «Мы считаем нужным, -- говорит он, --: возможно резче подчеркнуть отсутствие у нас веры в устрашающую роль террора, потому что такая вера в иллюзии будет разбита на первых же порах работы реальными фактами действительности, а продуктом этого может явиться самый безвыходный и расслабляющий пессимизм. Поэтому-то мы и отрицаем совершенно устрашающую роль террора, а выдвигаем его эксцитативное (возбуждающее) значение». После этого категорического заявления прямо-таки невозможно защищать ту гипотезу, что -- по мнению группы «Свобода» -- действительный террор есть террор устрашающий. Но, в таком случае, как же мы должны понимать сей загадочный террор? Неизвестно. Это очень жаль; но дело, собственно говоря, не в этом. Оно в том, что наш автор допускает возможность наступления у нас такого периода революционной борьбы, когда террор должен будет уступить место крайним формам массовой борьбы с правительством. А вот «Свобода» -- издаваемая «для рабочих» той же самой группой, которая издала названную брошюру, -- думает, как видно, что наступление такого периода невозможно. По крайней мере, она ни одним словом не намекает на то, что проповедуемый ею систематический террор может оказаться впоследствии неуместным. Чем объясняется эта разница? Скажут, разницей во времени: вторая книжечка «Свободы» только что вышла, а брошюра «Возрождение революционизма в России» появилась года полтора тому назад. Это так; но что же изменилось за это время? Если поверить «Свободе», то надо сказать, что изменилось отношение правительства к революционерам. В поступке фон-Валя, -- говорит «Свобода», -- проявился уже предрешенный взгляд правительства; вследствие чего на план приходится отвечать планом, -- организацией террористической дружины.

Допустим на минуту, что это так, т.е., что организация такой дружины действительно необходима. Но неужели группа «Свобода» только теперь убедилась в том, что «одно за другим будут следовать гнусные действия» нашего правительства? Неужели она имела наивность сомневаться в этом не далее, как полтора года тому назад?

Она ответит нам, пожалуй, что хотя она вообще никогда не сомневалась в гнусности русского правительства, но что она не могла предвидеть таких возмутительных действий, как телесное наказание участников демонстрации. Но внимательный читатель таким ответом не удовлетворится. Во-первых, в 1901 г., -- когда вышла брошюра «Возрождение революционизма в России», -- группа «Свобода» могла и должна была знать, что уже в 1894 г. правительство прибегло к телесным наказаниям для подавления «беспорядков» на Тагильском заводе, а во-вторых, посмотрите, какую перспективу рисуют нам та брошюра «Возрождение революционизма в России», вовремя появления которой будто бы нельзя было предвидеть гнусного плана правительства:

«Теперь оно вводит разряд людей»порочного поведения«, куда она заносит непокорные ему элементы рабочих смешивая их с грязью и обрекая на более голодное существование в ссылке; скоро оно прекратит судебное разбирательство стачек: Потом вместо бичей введет скорпионы, вместо простых устрашений -- смерчи вселенские (!), объявит всюду военное положение с произволом, изумительным даже и для русских порядков (sic). Повысит все степени наказания, начнет буквально гноить людей по тюрьмам за всякое подстрекательство рабочих масс к политическим волнениям. Будет карать смертною казнью: Все жать, все крушить и гнуть в бараний рог, чего бы это ни стоило и чем бы это ни грозило! При такой своей тактике русское правительство неминуемо должно ополчиться всеми своими силами и самыми возмутительными средствами против рабочего движения, прокладывающего себе политическую дорогу:».

Если это не «план», -- то мы право не знаем, что и называется планом, а если это план, то почему же группа «Свобода» только теперь убедилась в том, что на «план» правительственного террора необходимо ответить планом революционным? Это тоже неизвестно.

В еще более густом -- совершенно уже непроницаемом -- мраке неизвестности остается значение того террористического «плана», который будто был столь необходим теперь, благодаря полицейскому террору. Будет ли этот планомерный революционный террор иметь только «эксцитативное» значение, или он будет устрашать правительство, вопреки мнению группы «Свободы» о том, что устрашающее значение террора есть пустая и вредная иллюзия, за которой необходимо должно последовать тяжелое разочарование?

Многоглаголивая «Свобода» не проронила на этот счет ни одного, хотя бы самого коротенького словечка. Почему? Потому, что она и сама не свела концов с концами в своем взгляде на террор. Ей хочется террора, и она проповедует его при всяком удобном и неудобном случае, а почему собственно нужен террор, этого она и сама хорошенько не знает. Бей, а на том свете разберут, кого и зачем убили: для «возбуждения», для устрашения, или для какой-либо другой потребы.

В той же книжечке «Свободы» напечатана интересная корреспонденция об известной батумской бойне. Редакция дополнила эту корреспонденцию своим собственным рассуждением, особенно наглядно показывающим, как запутаны и противоречивы ее взгляды на современное русское рабочее движение и на террор в частности.

«Батумские рабочие, -- говорит она, -- по кавказскому обычаю ходят при (?!) оружии; являясь требовать освобождения товарищей, они оставили дома не только револьверы и кинжалы, но даже и перочинные ножи: Этот факт -- самое блестящее доказательство того, как высоко стоит самосознание батумцев. Ни на одну секунду ни у кого не может зародиться мысль, что батумцы -- трусы, ибо последующие события показали совершенно противное. А если они не трусы, не из боязни столкновения с правительством оставили дома оружие и держались самым мирным образом, -- значит, они всей душой понимают великое значение организационной толпы: При таком влиянии мысли на натуру человека мы не найдем никаких тревожных признаков в словах автора корреспонденции:»им, как борющимся при русских условиях, дозволительны все и всякие средства«. Такое, само по себе рискованное убеждение не является опасным, если людьми все время руководит полная сознательность. Не будь этой сознательности, поджог дома Антадзе, покушение на жизнь Вайштейна могли бы явиться весьма нежелательными и даже вредными для дела. Вместо организованной, сознательной рабочей борьбы, просто месть нескольких человек, хотя бы она и одобрялась всеми! -- Это в сущности небольшой выигрыш для революционного дела, ибо завтра придет другой Антадзе и будет то же самое проделывать (над) бессознательной толпой: Но чуть она сознательно, тут она думает и действует вся целиком. Все тысячи понимают, что их гнетет строй, и борются против этого строя, и если необходимость вынуждает убрать в этой борьбе нескольких зловредных зверей, вообще наказать их за их гнусные поступки -- это совершается, как одно из проявлений рабочей борьбы, ни мало не угрожая перевести самую борьбу на почву убийства и поджогов. Все живут, все действуют, и только в крайних случаях, как бы по приговору самой сознательной толпы, организуется малым числом людей специальный урок каким-нибудь Вайнештейнам и Антадзе». Не сетуйте на нас, читатель, за длинную выписку: ее длина с избытком искупается ее высокой поучительностью. В самом деле, заметьте то -- по мнению редакции «Свободы» условие, наличность которого необходима для того, чтобы «террористические» действия не вредили рабочему движению. Это условие может быть выражено словами: высокое развитие классового самосознания пролетариата. Когда это условие еще не достигнуто, тогда террористические действия становятся очень опасными для рабочего движения, так как ведут к тому, что сознательная, организационная борьба рабочего класса заменяется «просто местью нескольких человек нескольким человекам». Очень хорошо! И очень решительно! Теперь спрашивается: достиг ли уже русский пролетариат высокой степени классового самосознания? Всякий тот, кто понимает значение слов: классовое самосознание, скажет, что хотя самосознание русских рабочих делает теперь чрезвычайно быстрые успехи, но, несмотря на это, только пустые и жалкие льстецы могут уверять русский пролетариат в том, что им уже достигнута высшая степень классового самосознания. Само собой понятно, что группа «Свобода» к числу этих пустых и жалких льстецов не принадлежит. Автор брошюры «Возрождение революционизма» категорически заявляет (стр. 14), что в нашей рабочей среде «идея политической борьбы находится в зачаточном состоянии».

В свою очередь «Свобода» -- повторяя высказанную «Искрой» мысль о необходимости организации отпора полицейской силе во время демонстрации, -- замечает: «Если бы демонстрации исходили от большинства населения, то все же были бы полезны боевые дружины: Услуга же таких отрядов в настоящее время стоит выше какой-угодно оценки: громаднейшее большинство демонстрантов состоит из публики, из любопытных, часто совсем случайного народа, пока еще не успевшего в должной мере проникнуться враждебными чувствами к правительству и не считающего своим долгом наносить ему удар за ударом».

Рабочая масса еще не участвует в демонстрациях. Это -- совершенная, хотя и очень печальная правда, но о чем свидетельствует этот факт? О том ли, что самосознание русского пролетариата уже достигло высшей степени, или о том, что такая степень, к сожалению, еще далеко не достигнута?

В другом месте той же книжечки «Свобода» говориться, что «наша»* Росс. С-Д. Партия, к несчастью, еще мало захватывает рабочие массы: Многие из мыслей, твердо усвоенных партией и легших в ее основание, еще не сделалось достоянием русского рабочего люда" (стр. 133). Это тоже -- совершенная, хотя и весьма горькая истина. Но не эта горькая истина убедит нас в том, что русский пролетариат уже достиг высокой степени классового самосознания. Она свидетельствует именно о том, что такая степень еще не достигнута.

А если это так, то значит у нас пока еще нет на-лицо того, условия, которое, -- очень разумным словам ред. «Свободы», -- необходимо для того, чтобы «террористическая» деятельность не вредила рабочему движению; чтобы она не выродилась, -- по прекрасному выражению той же редакции, -- в простую месть нескольких человек нескольким человекам. А отсюда следует, что «Свобода» должна была бы энергично высказаться против тех, которые прибегают к этой борьбе в настоящее время. Должна была бы, если бы хотела и умела быть логичной. Но быть логичной она и не умеет, и не хочет. Она не замечает своих собственных противоречий и не видит того, что в «террористической» борьбе, как и во всей другой, есть своя собственная логика, неизбежно и неумолимо приводящая к таким умозаключениям, которых подчас не ожидают борцы. Вот посмотрите, что мы видим теперь. Между тем как «Свобода», советуя нашим революционерам выступать на путь систематического террора, все-таки находит, что главные революционные силы должны быть направлены на дело агитации в рабочей массе, более последовательные люди приходят к другим выводам.

Карпович писал своим друзьям из тюрьмы: «Будет организация, сама жизнь заставит ее вступить в политическую борьбу, т.е. борьбу непосредственную с русским правительством. Без этого она растворится, растает и упрется в тупой угол, откуда выхода нет. А другой борьбы, как террористической, я не знаю».

Людям, «не знающим другой борьбы», кроме «террористической», освободительная политическая борьба рабочего класса, очевидно, должна представляться просто-напросто немыслимой, по крайней мере, при современных русских условиях. И самое существенное таких людей беспощадно опровергает ту мысль редакции «Свободы», что увлечение «террором» ни мало не угрожает нам ослаблением притока революционных сил в рабочую массу. Нет, очень угрожает. Если все «террористы» проникнуться на этот счет взглядами Карповича, и все революционеры сделаются «террористами», то массовое рабочее движение будет представлено на произвол судьбы, в полном смысле этого слова. А можно ли опасаться того, что взгляд Карповича распространится среди наших «террористов»? Тем более можно, что он и теперь уже очень распространен между ними. Балмашов заявил на следствии, что при тех репрессиях, к которым прибегает русское правительство в борьбе с революционерами, «мирная» социалистическая работа невозможна. Принимая в соображение, что под «мирной» работой «террористы» обыкновенно понимают всякую другую борьбу, кроме единоличной (собственно «террористической») и массовой борьбы с оружием в руках, приходиться признать, что и Балмашов, подобно Карповичу, считал политическую агитацию в массе невозможной при современных наших условиях. Это -- новое опровержение мысли, высказанной «Свободой», и новое указание на то, чем угрожает нам увлечением «террором». Всякий имеет право быть нелогичным. Не лишена этого права и группа «Свобода». Но жизнь не останавливается перед промахами субъективной логики людей. У нее есть своя объективная логика, которая особенно больно бьет именно тех, кто не одарен большими логическими способностями. Таким людям она на каждом шагу преподносит крайне неприятные сюрпризы и заставляет их сегодня делать как раз то, что они не далее, как вчера, объявляли ненужным и невозможным.

Именно такие люди могут сказать о себе словами Писания: не то хощу, что творю, но еже не хощу, то содеваю:

Когда законы объективной логики общественного движения остаются непонятными для некоторых отдельных лиц из числа сторонников этого движения, тогда «промахи незрелой мысли» скорее смешны, чем страшны. Но когда этих законов не хочет или не может понять значительная часть тех, которые так или иначе примыкают к движению, тогда приходиться признать, что делу прогресса угрожает тяжелое поражение. Это ярко подтверждает история революционного движения в России. В 70-х годах у нас был период, когда революционеры, придя к тому убеждению, что террористическая борьба неизбежна, твердо убеждены были, однако, и в том, что «террористы» могут и должны составить лишь «охранительный отряд» революционной партии, главные силы которой должны идти «в народ». Они рассуждали так, как рассуждает теперь «Свобода» и, к сожалению, не одна «Свобода». Этот их взгляд был очень определенно выражен в передовой статье первого номера «Земли и Воли» Если бы в то время кто-нибудь сказал нашим революционерам, что их «охранительный отряд» скоро поглотит все их организованные силы и тем положит конец их деятельности «в народе», то они только пожали бы плечами: «Ведь мы прекрасно понимаем, -- говорили они, -- что без поддержки народа мы, революционеры, не имеем равно никакого значения». Но прошло едва полгода после появления первого № названного органа, и в организации «Земля и Воля» стало брать верх то «террористическое» направление, сторонники которого со страстью доказывали, что работать в народе при современных русских условиях это то же, что «биться, как рыба об лед» (см. журнал «Народная Воля»). Люди сели на верхний конец наклонной плоскости и надеялась удержаться там, с убеждением повторяя, что спуститься к нижнему концу ее -- значит совершать самоубийство, т.е. погубить все революционное дело. Но объективная логика раз принятого положения столкнула их вниз, незаметно для них самих и вопреки их, повидимому, твердому решению остаться наверху. Avis для нынешних наших сторонников «охранительных отрядов», «эксцитативного» террора, «террористической мести» и т.п. Повторяем еще раз: «терроризм» -- как и всякий другой род борьбы -- имеет свою собственную логику. Кто сегодня «признает» террор лишь как прием самозащиты или как способ «мести», тот завтра или послезавтра станет, подобно Карповичу или Балмашеву, считать его единственно возможным у нас видом революционной борьбы. А тогда прощая социализм! Прощай всякая, сколько-нибудь основательная надежда на близкую победу над правительством. Все дело сведется тогда к «мести нескольких человек нескольким человекам», по прекрасному выражению «Свободы». Мстители погибнут. И пусть на их место появятся временно все новые и новые кучки («дружины»). Такая борьба не может все-таки не быть безнадежной. Удары мстителей будут становиться все реже и реже, их силы будут становиться все слабее и слабее, а злорадная клика реакционеров, громко радуясь их гибели, будет, -- по не менее удачному выражению той же «Свободы», -- то же, что и прежде, проделывать над бессознательной толпой: Caveant consules!

--------------------------------------------------

• Группа «Свобода» иногда причисляет себя к рус. соц-дем.; иногда говорит, что каждый из нас должен чувствовать себя «членом единой социалист. Партии» (стр. 99), а иногда же говорит о своей партии, как о партии «революционно-социалистической» («Возрожд. рев».,стр 48), при чем самым ярким историческим выражением «рев.-социалистических» стремлений в нашей революционной истории она считает партию «Народной Воли» (Возрожд. рев". стр. 19).