Саратов, Россия

Елена была ребенком, развитым не по годам, и с ранней юности привлекала внимание всех, кто с ней общался. Ее натура совершенно не вписывалась в рамки, которые навязывались ей ее наставниками, она протестовала против любой дисциплины, не признавала никакого господства, кроме собственной доброй воли и личных вкусов. Она была исключительной, оригинальной и временами смелой до грубости.

Когда умирала ее мать, Елене было всего 11 лет. Однако мать имела вполне обоснованные опасения в отношении ее будущего и сказала: "Хорошо! Может быть, так даже лучше, если я умру, - я, по крайней мере, буду избавлена от знания о том, что выпало на участь Елены! В одном я уверена: что ее жизнь не будет похожа на жизнь других женщин и ей придется вынести множество страданий".

...После смерти нашей матери мы перебрались к ее родителям... Огромное сельское имение... в котором мы проживали под Саратовом, представляло из себя старое громадное здание, где было множество подземных галерей, длинных пустынных коридоров, башенок и самых жутких закоулков и углов... Оно было больше похоже на разрушенный средневековый замок, чем на дом постройки прошлого века... Управляющий поместьем, который заведовал им от лица владельцев... был известен своей жестокостью и издевательствами... Ходило множество устрашающих легенд о его злобном и деспотичном характере, о несчастных слугах, забитых им до смерти и заключенных на месяцы в темные подземные камеры... Наши головы были переполнены рассказами о призраках замученных слуг, которых видели прогуливающимися в цепях в ночные часы... и другими рассказами, из-за которых мы, мальчики и девочки, умирали от приступов ужаса, когда нам требовалось пройти через темную комнату или коридор. Нам позволили исследовать, под защитой полудюжины слуг-мужчин, вооруженных факелами и фонарями, эти наводящие ужас "катакомбы"...

Однако Елена не удовольствовалась ни этим первым посещением, ни вторым. Она выбрала это таинственное место в качестве... безопасного убежища, где она могла избежать даваемых ей уроков. Прошло много времени, прежде чем ее тайна была раскрыта, и тогда, как только она куда-то пропадала, на ее поиски отправлялся отряд из сильных слуг-мужчин... Она построила для себя башню из старых поломанных стульев и столов в углу под окном с железной перекладиной высотой до самого потолка склепа, и там она скрывалась часами, читая книгу, известную как "Соломонова мудрость", в которой излагались разного рода поучительные легенды. Раз или два ее едва смогли отыскать в этих влажных подземных коридорах, в которые она забиралась, желая, чтобы ее не смогли найти, и заблудилась в лабиринте. Она нисколько не была обескуражена этим и нисколько не жалела об этом, ибо, как она нам объяснила, она никогда не была там в одиночестве, находясь в компании существ, которых она называла своими маленькими горбунами, товарищами по играм.

Весьма нервную и чувствительную, часто ходившую во сне, ее часто находили по ночам в совершенно странных местах и снова отправляли в постель - все это в состоянии глубокого сна. Например, однажды, когда ей едва исполнилось двенадцать, она пропала ночью из своей комнаты; была поднята тревога, ее стали искать и нашли вышагивающей по одному из длинных подземных коридоров, причем она явно вела оживленную беседу с кем-то невидимым для всех, кроме нее. Она была самой странной девочкой из всех, которых видывал этот свет, она обладала двумя различными натурами в себе, из-за чего складывалось впечатление, будто в одном и том же теле жило два существа: одно - приносящее несчастья, непокорное и упрямое, обладающее всеми возможными недостатками; а другое... склонное к мистике и метафизике... Ни один школьник не был настолько неуправляемым и способным на самые невообразимые и рискованные проделки... какой была она. В то же время, когда пароксизм принесения несчастий исчерпал себя, никакой старый школяр не смог бы сравниться с ней в ее усидчивой учебе, и ее ничем нельзя было отвлечь от книг, которые она буквально поглощала днем и ночью - насколько ей хватало такого импульса. Громадная библиотека ее деда казалась тогда недостаточной для удовлетворения ее стремлений...

Фантазия, или то, к чему мы в те дни относились как к фантазии, моей сестры реализовывалась самым необычным способом с самого раннего детства. Часто она часами повествовала нам, младшим детям, самые невероятные истории с твердой уверенностью и убеждением очевидца, который знает, о чем говорит. В детском возрасте, смелая и ничего не боящаяся, она часто билась в припадке дикого страха перед своими собственными галлюцинациями. Она была убеждена, что ее преследует то, что она называла "ужасными горящими глазами", невидимыми для всех остальных, которые она часто приписывала совершенно безобидным неживым предметам. Находившимся рядом с ней это казалось весьма смешным. Что касается ее самой, то во время таких видений она крепко зажмуривалась и стремилась убежать прочь от призрачных глаз, смотревших на нее с предметов мебели или одежды, отчаянно крича и пугая всех домочадцев. В другие моменты на нее накатывали приступы смеха, которые она объясняла смешными проделками ее невидимых компаньонов...

Никакие закрытые двери не спасали, и Елену находили несколько раз в ночные часы в этих темных помещениях в полусознательном состоянии, иногда мгновенно засыпавшую, неспособную объяснить, как она попала сюда из нашей спальни на верхнем этаже. В дневное время она тоже исчезала таким же таинственным способом. Ее звали, разыскивали, охотились за ней и часто после весьма изматывающих поисков обнаруживали в самых недоступных местах; однажды таким местом оказался темный чердак под самой крышей, где ее в конце концов нашли, - она стояла среди голубиных гнезд окруженная тысячами этих птиц. Она их "усыпляла" (в соответствии с вычитанными ею в книге "Соломонова мудрость" правилами), как она объяснила. И, конечно же, обнаружилось, что голуби если и не спали, то во всяком случае не могли двигаться и лежали как в ступоре у нее на коленях.

Для нее вся природа представлялась живущей таинственной жизнью. Она слышала голоса каждого предмета и формы, органической или неорганической; и провозглашала о присутствии и об осознании каких-то таинственных сил, видимых и слышимых только для нее не только там, где любой другой человек видел просто пустое пространство, но даже и в таких видимых, но неживых предметах, как галька, курганы и куски гнилой светящейся древесины...

Примерно в шести милях от усадьбы губернатора находилось поле - обширный участок песчаной земли, очевидно, когда-то бывший дном моря или огромного озера, поскольку из почвы можно было извлечь окаменевшие останки рыб, раковин и зубов каких-то неизвестных для нас чудовищ. Большая часть останков была искрошена и перемолота временем, но часто можно было отыскать целые камни различных размеров, на которых видны были отпечатки различных рыб, растений и животных, сейчас полностью вымерших, которые имели явно доисторическое происхождение. Чудесные и захватывающие дух рассказы, которые мы, девчонки и мальчишки, слышали от Елены... были бесчисленны.

Я хорошо помню, как, растянувшись во весь рост на земле, положив подбородок на руки, утопив локти глубоко в мягкий песок, она часто мечтала вслух и рассказывала нам о своих видениях, которые, очевидно, были для нее настолько же ясными, живыми и ощутимыми, как и сама жизнь!.. Как живописно она рисовала картины прошлых битв и сражений на том месте, где она лежала, убеждая нас в том, что она видела все это; и как четко она рисовала пальцем на песке фантастические формы длинных вымерших морских чудовищ, так что мы почти воочию видели даже цвета фауны и флоры этих ныне мертвых мест. Внимательно слушая ее описания прекрасных лазурных волн, отражающих лучи солнца, которые играют всеми цветами радуги на золотом песке морского дна, коралловых рифов и пещер со сталактитами, зеленой морской травы с нежно сверкающими на ее фоне анемонами... мы в нашем воображении стремительно летели вслед за ее фантазией вплоть до полного забвения реальности.

Она никогда не рассказывала так захватывающе, как в детстве и ранней юности. Поток ее красноречия иссох, и сам источник ее вдохновения теперь кажется потерянным! Она обладала несравнимой по силе властью заставлять своих слушателей действительно видеть, хотя бы смутно, то, что видела она сама... Она однажды напугала всех нас, ребятишек, до полусмерти. Мы как раз только отправились в волшебный мир, когда вдруг время ее повествования сменилось с прошлого на настоящее, и она начала говорить нам, чтобы мы представили, что все эти холодные синие волны вместе с их многочисленными обитателями, о которых она рассказывала нам, находились вокруг нас, невидимо и неощутимо до этого момента... "Просто вообразите! Чудо! - сказала она, - земля внезапно разверзлась, воздух вокруг нас сгустился и снова стал морскими волнами... Посмотрите, посмотрите... вон там они уже появляются и движутся сюда. Мы окружены водой... мы среди тайн и чудес подводного мира!.."

Она вскочила с песка и заговорила с такой уверенностью, ее голос обрел настолько ясный оттенок настоящего удивления, ужаса, и ее детское лицо изобразило такую дикую радость и в то же время ужас, что когда она внезапно прикрыла глаза обеими руками, как она всегда делала в моменты волнения, и упала на песок, визжа изо всех сил: "Вот волна... она накатилась!.. Море, море, мы тонем!.." - мы все повалились ничком, отчаянно крича, так как были полностью убеждены в том, что нас поглотило море и что мы уже пропали!..

НАДЕЖДА АНДРЕЕВНА ФАДЕЕВА^[4]