2015-10-16
232
Гуттор был с виду настоящий северный богатырь — шести футов ростом, широкоплечий, с огромными руками и ногами, и обладал просто феноменальной силою. Был с ним однажды такой случай. Эдмунд, состоя на французской службе, командовал фрегатом «Сеньеле». Однажды на этом судне с грот-мачты упал матрос. Несчастному при падении грозила смерть, но Гуттор подбежал, растопырил руки и принял падающего матроса при громких аплодисментах всей команды. При такой громадной силе он уступал Грундвигу в тонкости ума, но не в преданности и любви к Биорнам. Разница между обоими была, впрочем, еще та, что Грундвиг постоянно боялся за молодых своих господ, а Гуттор, не рассуждая, готов был содействовать им во всяком предприятии, какое бы только они ни затеяли. Гуттор был любимцем Фрица, которого сам и выдрессировал. Когда медведь приходил в дурное расположение, силач хватал его за загривок, как щенка, и сажал в клетку.
Олаф и Эдмунд души не чаяли в своем богатыре, с которым чувствовали себя в безопасности где бы то ни было.
— Я совершенно с тобой согласен, — говорил Гуттор своему другу, идя с ним к берегу фиорда, — что Надод явился в Розольфсе с каким-нибудь дурным намерением. Недаром же он так старательно прячется от нас… Впрочем, у нас есть только одно средство узнать, что он затевает, — это овладеть им.
— Да как это сделать?
— Ты вот не хочешь пустить меня прямо на корабль.
— Помилуй, что ты… Это все нужно сделать в самой строгой тайне.
— Правда, тем более, что у него ведь сообщники… Знаешь, я нахожу, что герцог напрасно пригласил к себе в гости этого капитана. Этот молодец тоже не лучше других, я думаю.
— Неужели ты подозреваешь молодого командира «Ральфа»?
— Все они одного поля ягоды!
— Слушай, Гуттор, — сказал тогда, сдерживая волнение, Грундвиг, — я скажу тебе необыкновенную новость… Слышишь ты, как у меня дрожит голос?
— Да. Отчего же это?
— Ты не заметил, как похож капитан Ингольф на нашу покойную госпожу, герцогиню Норрландскую?
— Ты опять за свое! — засмеялся Гуттор, но сейчас же вновь сделался серьезен. — Ты всегда так. Ты и в смерть бедной Леоноры не верил и говорил, что не поверишь, покуда тебе ее не покажут мертвой, а между тем она погибла в море во время бури, погибла вместе с мужем, герцогом Эксмутом и со всеми детьми. Тебе почему-то кажется, что Биорны не могут погибать, как другие люди. Разуверься, Грундвиг: они такие же смертные, как и все.
— Фредерик Биорн утонул в море пяти лет от роду; Леонора, его сестра, умерла той смертью двадцати восьми лет… Ты скажешь — это судьба, а, по-моему, тут оба раза было преступление… Но то, что Фредерик Биорн не умер, а был только похищен — в этом я теперь убедился, и у меня даже есть доказательство.
— Что ты говоришь? — вскричал изумленный Гуттор.
— Правду говорю. Ты сам знаешь, что у меня нет обыкновения лгать.
— Это верно, но ты можешь ошибиться.
— Я же тебе говорю, что у меня есть доказательства, понял?
— Кто же он? Уж не капитан ли «Ральфа»?
— Этого я не говорю.
— Зачем же ты упомянул о его сходстве с покойною герцогинею?
— Выслушай меня внимательно, Гуттор. Я получил несомненные доказательства, что Фредерик Биорн жив, но еще не могу сказать утвердительно, что он и капитан брига одно и то же лицо. Это только мое предположение, но я тебе сейчас объясню, на чем оно у меня основано.
— Говори. Это интересно, — сказал в высшей степени заинтересованный Гуттор.
— Сегодня утром я чуть не упал в обморок, когда увидал капитана, — до такой степени поразило меня его сходство с нашей покойной госпожой. Несколько часов спустя я узнаю, что молодой Фредерик Биорн никогда не умирал, и что Надод находится на бриге. Как же после этого не предположить…
— Действительно, все это очень странно… Теперь вот что: Надод, конечно, прибыл сюда для того, чтобы мстить. Но что же он может сделать один? И почему именно он приехал на «Ральфе»?.. Очевидно, он рассчитывал на помощь матросов этого корабля, а стало быть, и капитан Ингольф нисколько не лучше Надода.
— Ты меня пугаешь, Гуттор… Знаешь, я сам об этом думаю… Что, если этот негодяй воспитал его для преступлений?
— Да?.. Ну, в таком случае твой капитан не может быть Биорном, и ты можешь успокоиться, — убежденным тоном заявил богатырь. — Порода всегда скажется.
— Однако на рассуждениях далеко не уйдешь. Покуда Надод не в наших руках, мы ничего не узнаем.
— О! — произнес со зловещей улыбкой Гуттор. — Я берусь заставить его говорить.
Оба служителя подошли к тому месту берега, которое приходилось напротив брига, на корме которого все еще расхаживал Надод, дожидавшийся Ингольфа.
Грундвиг указал на него Гуттору.
— Только бы он сошел на берег!
— Подождем, сказал Гуттор, — быть может, и сойдет.
Вдруг вдали послышались чьи-то шаги.
То возвращался Ингольф.
Два друга спрятались в кусты и притаились. Капитан прошел мимо, не заметив их. Когда он вошел на корабль, друзья встали и в ту же минуту услыхали со стороны фиорда чьи-то голоса.
Какие-то люди разговаривали очень громко, очевидно уверенные, что они совершенно одни. Разговаривая, они подошли к тому месту, где находились Грундвиг и Гуттор, поспешившие тем временем опять спрятаться.
— Дальше идти незачем, — говорил один из незнакомцев, — Надод отлично услышит нас и отсюда. Ты знаешь, он не велит слишком близко подходить к кораблю.
— Ну, уж теперь, я думаю, он будет нами доволен, — отвечал другой, — ведь мы все его приказания исполнили в точности… Но странно, право: что за фантазия ему пришла назначить нам свидание здесь, а не у входа в фиорд, как было прежде условлено?
— Очень понятно: ему хочется быть поближе к замку, чтобы не так далеко было перетаскивать на корабль миллионы, хранящиеся в кладовых Розольфского замка.
Грундвиг и Гуттор оба затрепетали.
Разговор продолжался.
— Не знаю, право, что меня удержало в прошлую ночь… А как мне хотелось пустить пулю в герцога или в его сыновей, когда они спасли того иностранца, отбивавшегося от медведя. По крайней мере, в решительный день было бы меньше дела…
— Разве ты думаешь, что всех перебьют?
— Всех. Надод никого не хочет щадить.
— Знаешь, Торнвальд, он ужасный человек.
— Да, Трумп, совершенно верно; но нам ли на это жаловаться? Благодаря ему мы сделаемся так богаты, что заживем честными людьми. Тогда, Торнвальд, нам, в свою очередь, придется бояться воров.
Эта шутка насмешила обоих бандитов, и они громко засмеялись. Грундвиг воспользовался этим и сказал шепотом своему товарищу:
— Неужели мы дадим им уйти?
— Нет, нужно сделать так, чтобы в решительный день было поменьше дела,
— отвечал Гуттор, подражая фразе, подслушанной у бандитов. — Хватать, что ли?
— Послушаем еще немного, быть может, мы узнаем очень важные вещи.
Перестав смеяться, разбойники возобновили прерванную беседу.
— Знаешь, Трумп, — сказал тот бандит, который был, по-видимому, старше годами, — ты замечательно счастлив: еще новичок, а уже рискуешь виселицей.
— У меня отец и два брата погибли на виселице, дружище Торнвальд; меня этим не удивишь.
— А! Ну, теперь я понимаю, за что судьба посылает тебе такое счастье… Ты еще не был на каторге?
— Нет, но в тюрьме полгода высидел.
— Э, да ты совсем еще невинность… Я вот уже тридцать лет работаю, двадцать два года с ядром на ноге проходил, клеймо на мне выжгли, а между тем еще в первый раз участвую в деле, которое пахнет миллионами. Ты еще только начинаешь карьеру — и уже попал в такое великолепное предприятие! Ведь подумай — эти миллионы веками копились… да, веками! Лет тысячу, по-крайней мере…
— Чтобы ты сказал, Торнвальд, если б я тебе предложил дело еще более выгодное?
— Ты!.. Молокосос!..
— Да, я. Не продать ли нам тайну за миллион на каждого?
— Замолчи, несчастный! Ну, если тебя услышит Надод? — произнес Торнвальд с дрожью во всем теле. — Вот и видно, что ты еще не знаешь его хорошенько.
— Я пошутил, — возразил Трумп.
— Не шути так в другой раз. Однако пора дать Надоду условный сигнал. — Скажи, пожалуйста, как это ты так удачно подражаешь крику той гадкой птицы… как ее?..
— Снеговой совы?
— Да.
— А вот как. Слушай.
И бандит с замечательным искусством крикнул по-совиному.
— Вот как, парень. Слышал? Видел?.. Ну, а по второму крику сюда явится Надод.
— Вперед! — сказал шепотом Грундвиг, — да смотри, не промахивайся. Кинжала не надобно, а то они, пожалуй, закричат. Сдавим им горло и задушим их.
Два друга поползли по траве так искусно, что не было слышно ни малейшего шороха.
— Вот ночь так ночь! — Вскричал Торнвальд. — Дальше носа не видать… Очень удобно в это время душить кого надо…
Он не договорил: две железные руки сдавили ему горло.
То был Гуттор. Богатырь нарочно выбрал себе Торнвальда, так как предполагал, что он сильнее Трумпа. И действительно, едва ли кто-нибудь, кроме Гуттора, мог справиться со старым бандитом. Этот последний отчаянно бился в державших его руках, но Гуттор давил ему горло словно железными тисками, и через несколько минут злодей лежал мертвый в траве.
Молодой Трумп почти не защищался. Застигнутый врасплох, он не успел даже рвануться хорошенько и после нескольких судорог замер в могучей руке Грундвига… Грундвиг подскочил к нему и воткнул к нему в рот затычку.
— Что нам делать с этой падалью? — спросил Гуттор.
— Там увидим, — отвечал Грундвиг, — а теперь надо поскорее дать другой сигнал, чтобы вызвать Надода на берег. Надобно, чтобы промежуток между обоими сигналами был не слишком длинен.
И он крикнул, как кричит снеговая сова, сделав это с не меньшим совершенством подражания, чем незадолго перед тем Торнвальд.
Это было как раз в ту минуту, когда Красноглазый ушел от Ингольфа, уговорив его исполнить приказания Гинго.
Выйдя на берег фиорда, Надод стал вглядываться в темноту, чтобы узнать, в какую сторону надо идти. Раздавшийся легкий кашель указал ему направление.
Надод повернул немного вправо.
Гуттор и Грундвиг отошли шагов на сто, чтобы Надод не увидал мертвецов, а также для того, чтобы быть подальше от корабля.
— Есть у тебя чем связать и заткнуть ему рот? — спросил шепотом Гуттор.
— Держу в руках и то, и другое.
— Ладно, предоставь сделать первое нападение мне, так как он, вероятно, силен: он и пятнадцатилетним мальчишкой был уже силач порядочный. Если будет можно, я схвачу его сзади, а ты тем временем поскорее заткни ему рот.
— Хорошо… Но тс!.. Молчи!..
Надод подходил, приговаривая тихонько: «гм!.. гм!..» Грундвиг отвечал тем же. В темноте неясно обрисовывалась коренастая фигура бандита, и Грундвиг с Гуттором разом почувствовали, что противник будет у них серьезный.
Гуттор торопливо шепнул своему товарищу:
— Смотри же, не суйся, а то ты мне только помешаешь.
В открытой борьбе богатырь справился бы, конечно, с Надодом в десять секунд, но тут дело шло не о том, чтобы убить Надода, а о том, чтобы взять его живым и, в то же время, помешать ему крикнуть. Тут, стало быть, нужна была не только сила, но и ловкость, даже главное — ловкость.
Гуттор присел на траву, а Грундвиг отошел шагов на двенадцать, чтобы Надод прошел мимо Гуттора.
Бандит шел уверенно. Между тем малейший случай мог все погубить. Предшествующий день был очень жаркий, и теперь на небе по временам вспыхивали зарницы. Как раз тогда, когда бандит проходил мимо Гуттора, вспыхнула особенно яркая зарница. К счастью, бандит не приготовился к этому и не успел ничего заметить. Впрочем, он смутно разглядел перед собою человека.
— Это ты, Торнвальд? — спросил он. — А где же твой товарищ?
Необходимо было отвечать — иначе у негодяя непременно явилось бы подозрение. Но что, если он вдруг услышит не тот голос, которого ожидает?
Однако Грундвиг все-таки решился ответить.
— Он спит в траве, — отвечал он шепотом и так тихо, что Надод едва расслышал.
— Этакий лентяй!.. Но ты можешь говорить громче, мы ничем…
Он не договорил.
Грундвиг кашлянул. Это был сигнал. Гуттор, уже стоявший сзади бандита, вдруг обхватил его руками и сдавил ему грудь так, что у него захватило дух. Нападение было так внезапно, что негодяй, считавший себя в полной безопасности, от изумления открыл рот и поперхнулся недоговоренной фразой, которая осталась у него в горле.
Одним прыжком Грундвиг подскочил к нему и воткнул ему в рот затычку.
— Поторапливайся, — сказал товарищу богатырь своим ровным, спокойным голосом, — а то этот негодяй колотит меня по ногам каблуками… Но если он надеется вырваться…
— Не бойся, он сейчас успокоится, — отвечал Грундвиг и, обратясь к бандиту, продолжал: — Слушай, Над, злодей и убийца, я — Грундвиг, а держит тебя в своих руках Гуттор, одним ударом кулака убивающий буйвола. Ты не забыл ведь нас, разумеется?.. Ну, так знай, что если ты будешь барахтаться, то я задушу тебя, как пса.
Надод вздрогнул всеми членами, услыхав эти два имени, вызывавшие в нем самые ужасные воспоминания.
Он знал, что Гуттор и Грундвиг ничего на свете не признавали, кроме Биорнов и всего до них относящегося. Добродетель, мужество, честность, великодушие имели в их глазах цену лишь в том случае, если относились к Биорнам. Что такое честь?.. Честь рода Биорнов. Если ее задевали, то у Грундвига и Гуттора пропадала всякая жалость к людям. Двадцать лет тому назад они превратили в безобразный кусок мяса того, кто был виновником пропажи мальчика из рода герцогов Норрландских, и теперь этот виновник снова попал к ним в руки. Он собирался им мстить, а сам — в их власти!.. Надод видел, что теперь ему приходится отказаться от всех своих надежд и даже расстаться с собственной жизнью…
— Ну, теперь поведем его в башню Сигурда, — сказал Грундвиг, заранее составивший себе план.
— Сейчас, только дай мне убрать эти два трупа, — ответил Гуттор.
Он вернулся к тому месту, где лежали мертвые Торнвальд и Трумп, взвалил разом оба трупа себе на плечи, подошел к самому краю берега фиорда и бросил их в бездну, которая раскрылась и поглотила их навсегда.
XXII
