Особенности внутрисоюзной жизни после Великой Отечественной войны

С.А. Григорьев «Прием в комсомол». 1949 г.

С.А. Григорьев «Обсуждение двойки». 1950 г.

Очерк 1

Особенности внутрисоюзной жизни после Великой Отечественной войны

В комсомольской организации Тамбовской области на 1 июля 1945 года числилось 50,5 тыс. человек. Это на 29% уступало количеству комсомольцев области на 1 апреля 1941 года[1]. К тому же необходимо заметить, что данные сведения указаны на основании числа комсомольцев, числящихся в областной организации ВЛКСМ по учетным карточкам. Между тем, в годы войны много комсомольцев выбыло за пределы Тамбовской области, не снявшись с учёта. Секретарь Сампурского райкома ВЛКСМ Суздальцев позже вспоминал о состоянии своей районной комсомольской организации после войны: «В то время, когда я принимал должность секретаря райкома комсомола, я принял не комсомольскую организацию, а список этих комсомольских организаций. Комсомольские организации, насчитывающие в своем составе 15-20 комсомольцев, на самом деле имели 2-3 человека или там не было ни одного человека. Я позвонил в обком комсомола и сказал, что в районе не существует целого ряда комсомольских организаций, а мне ответили: «Нельзя так говорить, надо укреплять эти комсомольские организации». Мы их, по сути дела, вновь создавали»[2].

Мобилизации комсомольцев в армию и энергичная работа по их восполнению повлекли за собой быстрое снижение доли комсомольцев с довоенным стажем пребывания в ВЛКСМ. Их место заняла молодежь, принятая в комсомол в годы войны. С 1944 года доля «новичков» превышала половину состава комсомольской организации области[3]. Данное обстоятельство отчасти понижало эффективность массовой работы комсомола. Ведь взрослое население, как правило, и так с некоторой иронией воспринимало комсомольские акции, а более юный возраст «воспитателей» авторитета им отнюдь не добавлял. В тоже время именно младшая часть поколения советской послевоенной молодежи играла главную роль в развитии «духа свободы» в комсомоле. Это были юноши и девушки, не знающие страха 1937 года. Благодаря победе в Великой Отечественной войне они имели значительно больше надежд и иллюзий. Тяжелый, но победоносный, опыт войны дал им уверенность в собственных силах, развил некоторую внутреннюю самостоятельность. Причем этот реальный опыт во многом противостоял официальной идеологии, видевшей истоки победы в первую очередь в деятельности вождя, партии, государства.

Возрастной состав организации на 1 июля 1945 г. выглядел следующим образом: основную массу составляли подростки 15-17 лет (33,2%), 18-19-летние составляли 23,6%, 14-летние – 4,4%, молодежь 20-26 лет составляла 36%. Работавших в комсомоле партийных функционеров старше 26 лет было 2,8%[4].

Война полярно изменила состав ВЛКСМ по полу: ведь в военные годы комсомол пополнялся в основном за счет женщин. Если в первые десятилетия существования молодежного союза для него одной из самых острых была проблема «одевичивания», теперь явной стала противоположная: необходимо было увеличить долю мужчин в союзе, особенно среди комсомольских руководителей. В обществе, сохранившем патриархальные традиции, «командирские замашки» молодых женщин воспринимались как извращение, отнюдь не работавшее на авторитет союза молодежи. Масштабность государственных задач, в решение которых вовлекался комсомол, также требовала «усиления» состава мужчинами. В тоже время «одевичивание» комсомола отразилось на стиле союзной работы, внедрив в межличностные отношения больше мягкости, конформизма.

Лишь 1% тамбовских комсомольцев к концу войны имел высшее образование, около трети комсомольцев были малограмотными, половина закончила семилетку[5]. Столь низкий уровень образования в комсомоле изрядно затруднял осуществление союзом задач по работе с детьми, шефству над образовательными учреждениями.

Огромное влияние на дальнейшее развитие молодежного союза оказало как наличие широкого слоя комсомольцев, работавших в годы войны в тылу, так и, в еще большей степени, возвращение в первичные организации молодых фронтовиков. Выдающийся философ и писатель А.А. Зиновьев в этой связи говорил: «Великую Отечественную войну выиграл советский десятиклассник. Мы получали потрясающие знания, вся страна ведь училась. В те годы Россия из самой безграмотной превратилась в самую образованную страну в мире. Нас приобщали к высочайшим достижениям культуры. Это была компенсация за убогость нашего быта. Мы ходили в драных штанах и без галстуков, но в головах и в сердцах носили нечто такое, что стоило для нас выше всех благ материального мира»[6]. Во второй половине 1940-х гг. именно эти «победившие десятиклассники» во многом предопределяли стиль деятельности комсомола. Только на руководящую работу в ВЛКСМ в целом по стране были выдвинуты 12 683 недавних воина[7].

Впрочем, даже самые юные новички союза, не смотря на свой возраст, имели за плечами жизненный опыт военных лет. Тогдашний ответственный редактор «Литературной газеты» А.А. Сурков на пленуме ЦК ВЛКСМ в январе 1945 года в этой связи справедливо замечал: «… Сейчас мы имеем несколько миллионов юношей и девушек, которые подростками ушли на производство, которые в связи с военным временем прервали процесс нормального культурного развития… Эти Иваны Ивановичи, которым только по 16 лет, а уж он действительно Иван Иванович – они … потребуют, да и сейчас требуют, особого подхода к себе»[8].

Пережившие войну, особенно фронтовики, на многое смотрели иными глазами, видели то, чего раньше не замечали или считали само собой разумеющимся. Знаменитый советский поэт и прозаик, фронтовой журналист К.М.Симонов справедливо писал в этой связи: «Иногда человеку кажется, что война не оставляет на нем неизгладимых следов, но если он действительно человек, то это ему только кажется»[9]. По теории Е.С.Сенявской, война формирует особый тип психологии – «психологию комбатанта». Эта психология вооруженного человека и после окончания военных действий накладывает отпечаток на жизнь общества, на сознание и поведение людей, для которых обычными становятся «душевные надломы, срывы, ожесточение, непримиримость, повышенная конфликтность, с одной стороны, и усталость, апатия – с другой»[10].

Нельзя также игнорировать тот факт, что многие фронтовики побывали в других европейских и азиатских странах. Как справедливо замечала одна из наиболее глубоких исследовательниц периода Е.Ю.Зубкова, «с войны вернулся человек, обладающий опытом и знанием сравнения»[11]. Никогда ранее советские идеологи не имели дело с таким большим количеством молодых людей, располагавшим собственными знаниями о западном образе жизни. Еще не закончилась война, а высокопоставленный комсомольский функционер Н. Красавченко на пленуме ЦК ВЛКСМ в январе 1945 года «бил тревогу»: «Заграничные фильмы, всякие журналы вроде «Британского союзника», различные устные разглагольствования иностранцев – всё это доходит до молодежи и оказывает на нее влияние»[12].

Для комсомольской действительности глубокие последствия имело привнесение в мирную жизнь строгой дисциплины, привычки к командованию и подчинению. Сложившиеся в ВЛКСМ порядки также работали на закрепление административного начала. В прифронтовых районах, к которым в 1941-1943 годах относилась и Тамбовская область, война вынудила комсомольский аппарат всячески содействовать повышению дисциплины и ответственности комсомольцев. Командно-административные методы управления позволили комсомолу преодолеть организационный и кадровый кризис, мобилизовать ресурсы и оказать государству существенную поддержку в деле достижения победы. В тоже время нельзя отрицать, что все в большей степени развивая командно-административные методы управления, комсомол не мог не наносить ущерб развитию норм внутрисоюзной демократии. Районные конференции не созывались более двух лет, а областная – более трех лет, тогда как по уставу их было положено созывать один раз в полтора года[13]. В перерывах между конференциями и собраниями руководящие работники городских, районных и первичных комсомольских организаций области фактически назначались и смещались решениями вышестоящих органов. В области имелись многочисленные факты ухода секретарей городских, районных и первичных организаций с постов без предварительных отчетов о проделанной им работе. Внутрисоюзные выборы, если и мели место, носили формальный характер: делегатам конференций предлагалось одобрить предложенный список, безальтернативно избирали секретарей первичных организаций.

Крайне высокая текучесть кадров в комитетах ВЛКСМ, отсутствие резерва, приход к руководству комсомольскими организациями в основном людей без опыта и навыков не только комсомольской, но и какой-либо организационной работы также компенсировались жесткими административными методами. Однако даже в самом комсомоле осознавали, что нельзя бесконечно добиваться роста эффективности комсомольской работы только с помощью взысканий, жестких директив, перемещения кадров. Мирное время объективно требовало восстановления хотя бы элементарных норм внутрисоюзной демократии. Логична позиция Е.Ю. Зубковой: «Однако и дух свободы, рожденный войной, не мог в этой атмосфере просто раствориться, исчезнуть бесследно: невозможность такого рода простого исхода создавала определенный противовес попыткам властей вернуться к довоенному порядку вещей без каких-либо изменений»[14]. Ситуация, сложившаяся в комсомоле, явно способствовала как развитию авторитарных традиций, так и некоторому возвращению к совершенствованию внутрисоюзной демократии, по крайней мере, создавала надежды на перемены. Это, в частности, подтвердил XI съезд ВЛКСМ, состоявшийся 29 марта — 7 апреля 1949 года.

Съезд внес существенные изменения и дополнения в Устав ВЛКСМ. Развитию внутрисоюзной демократии и самокритики в комсомоле служило введение в устав раздела о правах членов ВЛКСМ. Теперь официально были зафиксированы следующие права членов комсомола: критиковать на комсомольских собраниях любого работника комсомола; избирать и быть избранным в комсомольские органы; требовать личного участия во всех случаях, когда выносится решение об их деятельности и поведении; обращаться с любым вопросом, жалобой и заявлением в любую комсомольскую инстанцию, вплоть до ЦК ВЛКСМ[15]. Отменялась практика кооптации, при выборе комсомольских органов воспрещалось голосовать списком, вводилось закрытое (тайное) голосование по отдельным кандидатурам. Устанавливалась обязательность периодического созыва комсомольских активов. Восстанавливалась нарушенная во время войны выборность руководящих комсомольских органов. Симптоматично и то, что из Устава ВЛКСМ были исключены формулировки, предусматривающие созыв чрезвычайных съездов и конференций ВЛКСМ помимо руководящих комсомольских органов. Были приняты меры, обеспечивающие недопущение огульных исключений из комсомола. Решение вопросов об исключении из комсомола предписывалось сопровождать тщательным разбором обоснованности предъявляемых обвинений. Особенно непривычно звучало требование предъявлять «максимум осторожности и товарищеского внимания»[16]. Апелляции исключенных из комсомола ЦК ВЛКСМ предписывал рассматривать не позднее, чем в двухнедельный срок со дня поступления апелляции.

Разрешенный ЦК ВЛКСМ в ноябре 1942 года прием молодежи в комсомол с 14 лет был признан оправдавшим себя. Главный аргумент: рост комсомола за счет этой группы молодежи. Впрочем, стоит признать, что объективно эта мера была назревшей: подростки, достойно заменившие старших товарищей на производстве, обычно проявляли не меньшую сознательность и организованность в деятельности комсомольских организаций. Положительную роль сыграло то, что в рамках комсомола с ними общались теперь на равных. В своих делах они стремились также ни в чем не уступать старшим.

До XI съезда ВЛКСМ молодежь, желающая вступить в ряды комсомола, но с точки зрения комитета ВЛКСМ недостаточно подготовленная для этого, могла приниматься кандидатами в члены ВЛКСМ сроком на 6 лет. Однако на практике в 1940-е годы эта норма устава почти не применялась. Например, на 1 июля 1947 года во всей Тамбовской области насчитывалось только 6 кандидатов в члены ВЛКСМ[17]. XI съезд ВЛКСМ отменил кандидатский стаж при приеме в комсомол[18]. Это также способствовало «ответному» доверию молодежи по отношению к ВЛКСМ.

С первых лет советской власти комсомол выделял своих представителей в профсоюзы, советы, органы народного образования и другие учреждения. Теперь связь с профсоюзными, советскими и другими организациями через специальных представителей комсомола была признана устаревшей. Главную роль в принятии данного решения опять сыграл количественный фактор. Комсомольские организации имелись почти в каждом предприятии, учреждении, большинстве колхозов. Уставом ВКП (б) комсомольским организациям предоставлялось право широкой инициативы в обсуждении и постановке перед соответствующими партийными организациями всех вопросов работы предприятий, колхозов, совхозов, учреждений. Руководители партии и комсомола обращали внимание также на то, что «ВЛКСМ имеет широкие возможности рекомендовать членов комсомола на любую работу в профсоюзные, советские и другие организации»[19].

В новой редакции параграфа Устава ВЛКСМ об обязанностях членов ВЛКСМ были пункты, которые вряд ли бы помешали любой современной молодежной организации: быть честным, правдивым, удерживать товарищей от недостойных поступков, уважать правила общежития, бороться с пьянством, хулиганством, с нетоварищеским отношением к женщинам, доводить всякое начатое дело до конца, овладевать знаниями, культурой, наукой, техникой, совершенствовать свою квалификацию, бороться с нарушениями законности.

Отголоски Великой Отечественной войны слышны в пункте, полном патриотического пафоса: «Изучать военное дело, быть беззаветно преданным великой социалистической Родине и быть готовым отдать для нее все свои силы, а если понадобится – жизнь»[20].

Главной задачей комсомола съезд определил организационно-политическое укрепление первичных комсомольских организаций и совершенствование руководства ими со стороны районных, городских комитетов ВЛКСМ. Называя их органами политического руководства, съезд призывал их «пробуждать и поощрять инициативу, самостоятельность первичных комсомольских организаций», избавляться от мелочной опеки, регламентировать всю их работу[21].

В тоже время на съезде фактически были ограничены демократические начала в работе школьного комсомола. Школьные комсомольские организации были поставлены в полную зависимость от администрации. Как справедливо писал советский историк А.А. Алексеев, «комсомольская работа, по существу, слилась с учебно-воспитательным процессом»[22].

На съезде было подмечено, что большинство его делегатов представляли молодежь, выросшую и воспитанную в сталинскую эпоху[23]. Показательно, что телеграмма, посланная делегатами съезда вождю, провозглашала: «Сталин – это Ленин сегодняшних лет»[24].

Был заострен вопрос о необходимости всемерного расширения политического влияния на сельскую молодежь, активного вовлечения ее в ряды ВЛКСМ[25]. Если в 1946 году прирост колхозных комсомольских организаций области составил 144,2 тыс. человек, в 1947 году — 314,1 тыс., то следующие три года вместе дали прирост в 170,3 тыс. человек[26]. Дело в том, что сразу после войны на изменение численности сельского комсомола оказывали два процесса, по существу действовавших противоположно. Прирост организаций как на селе, так и в городе осуществлялся в основном за счет демобилизованных военнослужащих и приема новичков. Но ведь одновременно шел и процесс переселения сельской молодежи в город. Причем среди причин миграции сельской молодежи необходимо учесть не только крайне некомфортные условия жизни в послевоенной деревне, но и официальные оргнаборы.

В 1950 году было осуществлено укрупнение мелких колхозов, что предопределило организационное укрепление сельских комсомольских организаций. Процент колхозов, имевших комсомольские организации в краях и областях РСФСР, достиг 98[27]. В связи с ростом удельного веса крупных комсомольских организаций колхозов появилась возможность в большинстве колхозов и совхозов создать комсомольские группы на фермах и в бригадах. В Тамбовской области она была реализована быстро и успешно. Это была самая близкая к комсомольцам форма организации.

Бесспорно, благоприятно на составе организации отразилось повышение численности вузовских комсомольских организаций: вместе с ней повышался интеллектуальный потенциал всей областной комсомольской организации. Причем после войны благодаря фронтовикам контингент студентов резко «повзрослел».

Главным источником прироста областной комсомольской организации в первые послевоенные годы были средние и неполные средние школы. Во многом благодаря этому уже в 1948 году комсомольская организация области наполовину состояла из молодежи, пришедшей в комсомол после войны.

Впрочем, рост удельного веса студенческой и учащейся молодежи в первые послевоенные годы не смог компенсировать ущерб, нанесенный интеллектуальному потенциалу областной организации Великой Отечественной войной. В конце 1948 года в области насчитывалось 2709 комсомольцев, не имеющих даже начального образования. Только начальное образование имели 27 018 комсомольцев[28].

Не смотря на воссоздание и развитие разветвленной системы политического образования, в принципе комсомольцы оставались политически неграмотными. Низкая общеобразовательная, культурная, общеполитическая подготовка обучающих, контроль партийных и комсомольских органов, не позволяющих выйти из рамок преподнесения учащимся необсуждаемых догм, как и прежде, соседствовали с приписками в цифрах охвата политучебой, формализмом в работе политкружков. В результате даже представитель обкома партии Л.И. Аврех в 1948 году вынужден был признать, что 10 тысяч юношей и девушек Тамбовской области, числящихся обучающимися в системе политпросвещения – «это армия, которую … никто и ничему не учил»[29]. Со временем «эта армия» увеличивалась, но ей по-прежнему можно было дать подобную характеристику.

Если на других направлениях комсомольской работы со временем все же наблюдались заметные улучшения, то в области политического просвещения создавалась лишь видимость борьбы за повышение качества. Существующие формы и методы политической учебы даже не предполагали развития умения мыслить самостоятельно, делать персональные выводы из анализа политической ситуации. Стоит согласиться с историком А.В.Фатеевым, утверждавшим: «Антиинтеллектуализм пропагандистов предопределялся потребностями советской государственной системы: курсом номенклатуры на изоляцию страны от внешнего мира, стремлением сохранить свою власть»[30].

Самым положительным моментом в послевоенных новациях системы политобразования стало активное внедрение в программы тем, воспитывающих патриотизм молодых граждан страны. Постоянное обращение к патриотическим чувствам резко увеличивало эффективность системы политобразования, как системы, мобилизующей юношество на созидательную деятельность. Более активное обращение к патриотическим традициям исторического прошлого России, использование в пропаганде патриотических символов, ассоциирующихся с наследием не только советского прошлого (в первую очередь — Великой Отечественной войны), но и дореволюционной истории, как свидетельствуют документы, общественное сознание восприняло с одобрением. Вместе с тем, советская пропаганда явно преувеличивала отечественные достижения. Не зря в этот период родился анекдот про «Россию – родину слонов». У человека здравомыслящего столь гипертрофированный патриотизм, как и «страшилки» про западный образ жизни, зарождал не просто сомнения в истинности пропагандируемого, но и явное его отторжение.

По-прежнему важнейшей формой укрепления комсомольских кадров называлось увеличение партийного ядра в ВЛКСМ. На деле по сравнению с периодом Великой Отечественной войны партийное ядро уменьшилось за первые послевоенные пять лет почти в 2 раза. Осознав, что ситуацию вряд ли можно исправить при одновременных процессах быстрого роста рядов ВЛКСМ и общего сокращения приема в партию, комсомольские и партийные функционеры, повторяя ритуальные фразы о важности партядра, все меньше реальных усилий прикладывали к его усилению. В сложившихся условиях беспрекословного подчинения комсомольских органов партийным проблема роста партийного ядра теряла свою былую актуальность.

Областная комсомольская организация к началу 1954 года по сравнению с первыми послевоенными показателями выросла в 2,1 раза и насчитывала 108 673 чел. Всего в 1946-1953 годах в Тамбовской области было образовано 2494 новые первичные комсомольские организации. На 1 января 1954 года в области зарегистрированы 2692 первичные комсомольские организации. Чуть более половины из них насчитывали в своем составе от 10 до 25 членов. Только в 2 организациях состояло свыше тысячи человек. 7,57% первичных организаций насчитывали от 100 до 1000 комсомольцев. Маленьких организаций (до 5 человек) осталось только 388 (в апреле 1946 года было в 2,43 раза больше)[31]. При этом около половины молодежи комсомольского возраста (более 100 тыс. человек) по-прежнему не вступали в ВЛКСМ[32]. Поэтому комитеты комсомола старались еще более увеличить темпы роста.

«Рост рядов комсомольской организации – мерило всей ее работы. Если комсомольская организация увеличивается, это указывает на расширение и укрепление ее связей с молодежью. Если комсомольская организация два-три месяца не принимает никого в комсомол — значит, в ее работе не все обстоит благополучно,» — так обозначала проблему роста рядов орган Тамбовского обкома ВЛКСМ газета «Молодой сталинец». Газета ставила нереальную задачу: «Мы можем и обязаны добиться, чтобы каждая первичная организация ежемесячно, а не от случая к случаю, росла и крепла»[33].

В реальности регулирование роста рядов происходило обычно волевым порядком. Многие комитеты комсомола нарушали принцип добровольности. Снижались требования к вступающим. Доходило до того, что некоторые райкомы развернули социалистическое соревнование комсомольских организаций по приему в союз. ЦК ВЛКСМ неоднократно обращал внимание комсомольских организаций на подобные нарушения устава, но еще более настойчиво конкретные комсомольские руководители требовали наращивать показатели роста комсомольских организаций. В результате прагматизм секретарей комитетов комсомола побеждал. Цифромания стала неотъемлемой чертой работы комсомола. Количество, как правило, достигалось за счет понижения качества. Правда, в условиях, когда комсомол являлся единственной массовой легальной молодежной организацией страны, нельзя отрицать и определенной полезности борьбы за его массовость. По существу только через комсомол молодежь могла активно включиться в общественно-политическую жизнь страны. Повсеместно создавая комсомольские организации, государство в первую очередь заботилось о повышении мобилизационных возможностей комсомола, который являлся организатором и несоюзной молодежи. Конечно, можно возразить, что на первый план выдвигались задачи идеологической работы, укрепления власти. Не отрицая этого, мы, тем не менее, хотим обратить внимание на совпадение интересов власти, всего общества и молодежи, в частности, в деле послевоенного восстановления и развития.

В этой связи особенно положительно можно оценить рост представительства в комсомоле сельской молодежи. Даже без учета школьников члены сельских организаций составляли около четверти всех комсомольцев области. В результате без комсомольского присутствия не оставался теперь ни один населенный пункт области. Сравнительная многочисленность комсомольских организаций, наличие у большинства комсомольцев хоть какого-то образования, вовлечение многих комсомольцев в учебный процесс придавали сельским комсомольским организациям статус чуть ли не основных очагов культуры в российской глубинке.

В корне отличалась от довоенной статистика послевоенных исключений из комсомола. Если в 1930-е годы исключение из ВЛКСМ было делом обыденным, «враги народа мерещились в каждом», то после войны исключение из комсомола предпринималось только в крайних случаях (в основном против тех, кто совершил преступление или грубо нарушил Устав ВЛКСМ). Всего лишь один раз при исключении из комсомола была использована формулировка «за бездушное отношение к людям». Однако само ее наличие, с нашей точки зрения, говорит о том, что война все-таки способствовала некоторому «очеловечиванию» внутрикомсомольской атмосферы.

Впрочем, война породила и новую разновидность образа врага. Показательно в этом отношении одно из выступлений на собрании комсомольского актива области в сентябре 1947 года: «В областное лекционное бюро… решили взять штатным лектором человека, который 4 года был у немцев в плену… Достойно или недостойно вел он себя там – нам неизвестно. Известно только, что человек 4 с половиной года был в немецком плену. Сомнительно, чтобы у него все там было хорошо. Нет же, его сразу сделали лектором, культивировать советский патриотизм.»[34]. Среди причин исключений вновь появилась графа «за сокрытие биографических данных». Правда, в изучаемый период она почти всегда оставалась незаполненной.

В первый послевоенный год с помощью исключений из комсомола в первую очередь пытались наладить дисциплину и повысить успеваемость в школе. Но, не добившись значительных результатов, перенесли центр тяжести на воспитательную работу.

Довольно часто употреблялась формулировка «за дезертирство с производства и школ фабрично-заводского обучения». Она в полной мере отражает то огромное значение, которое придавал комсомол в те годы производственным задачам. Юноши и девушки, направленные комсомолом на заводы, стройки или учебу, но уволенные или отчисленные оттуда, воспринимались в комсомольской организации как дезертиры. С помощью исключений из комсомола активно боролись с расхищением колхозных средств, нарушением устава сельхозартели, действиями, направленными на развал колхозов. Именно на этом направлении опять было больше всего «перегибов». Ведь иногда комсомольцы просто физически не могли справиться с сельскохозяйственными заданиями, а попадали в разряд «антиколхозных элементов».

Обратим также внимание, что исключение из комсомола в первое послевоенное десятилетие превратилось в самую редкую причину выбытия из организации: 0,69%[35]. Значительно чаще комсомольцы уезжали служить в армию (21,6%) или работать в другие места (63,33%). Заметным для молодого возраста являлось количество умерших комсомольцев – около 1,5 тыс. (0,69%). Причем косвенные данные подсказывают, что это были не только скончавшиеся от последствий ранений бывшие фронтовики. Скорее всего, высокие цифры смертности следует связать и с последствиями тяжелых социально-экономических условий жизни.

Одной из наиболее сложных для послевоенного комсомола стала проблема кадров. К перевыборной кампании конца 1945-1946 годов относится уникальная в истории областной организации ситуация: 11 первых и 8 вторых секретарей райкомов и горкомов комсомола не были переизбраны конференциями как несправившиеся с работой[36]. В 4 районах конференции признали работу райкомов ВЛКСМ неудовлетворительной[37]. Впервые избраны были 18 первых и 19 вторых секретарей горкомов и райкомов ВЛКСМ (из 51). Полностью сменились за 1946 год комсомольские работники аппарата Туголуковского, Хоботовского, Уметского районов[38]. Низок был их общеобразовательный уровень.

В этих условиях ЦК ВЛКСМ предпринял большие усилия, направленные на переподготовку руководящих комсомольских кадров. Однако даже сам ЦК ВЛКСМ оценивал проведенную переподготовку критически: признавалось, что учеба готовилась наспех и превращалась в «накачку» секретарей материалами по текущим вопросам комсомольской работы[39]. На совещании секретарей по пропаганде и агитации в ЦК ВЛКСМ (1947 год) подчеркивалось: «Надо признать, что одной из причин слабой работы отдельных райкомов комсомола с молодой интеллигенцией является то, что комсомольские работники по своему политическому, общеобразовательному и культурному уровню стоят иногда ниже этой интеллигенции»[40].

Текучесть кадров продолжала оставаться высокой и в 1947 году. Среди секретарей первичных комсомольских организаций только в первой половине 1947 года произошло более 670 замен[41]. Лишь 26,6% штатных комсомольских работников городских и районных комитетов комсомола имели стаж работы более двух лет[42]. При этом хочется подчеркнуть, что глубоко не правы те современные исследователи, которые считают, что штатная комсомольская работа была очень легкой, привлекательной. В тяжелейших социально-экономических условиях первых послевоенных лет сотрудники аппарата районных и городских комитетов комсомола по 2-3 месяца не получали зарплату[43]. Молодые ветераны войны – комсомольские работники жаловались, что из одежды имеют только солдатскую[44]. Типично заявление от 2-го секретаря Алгасовского райкома комсомола Александры Васильевны Федуловой: «Работать вторым секретарем РК ВЛКСМ я не в состоянии, так как нет у меня организационной способности и настойчивости, уменья быть на руководящей работе… И материально я не обеспечена, чтобы быть в командировках – не имею обуви и одежды. Я имею больше склонности и пристрастия к учительской работе. Я окончила учительский институт»[45].

Кадровая проблема оставалась одной из наиболее трудно решаемых и в начале 1950-х годов. Частая сменяемость секретарей дезорганизовала работу комсомольских организаций. На 1 января 1953 года 10 первых, 14 вторых секретарей, 60 заведующих отделами и секторами райкомов и горкомов ВЛКСМ не имели даже среднего образования[46]. При этом значительно больше, чем вопросам образования комсомольского актива, уделялось его партийности. Хорошо, что пагубность подобного положения все более отчетливо осознавалась[47].

Возраст руководящих комсомольских работников в первые послевоенные годы, как правило, соответствовал комсомольским нормам. Так, на 1 января 1948 года только 26,6 % штатных руководящих комсомольских работников городских и районных комитетов Тамбовской области были старше 26 лет, причем превышение возрастного лимита составляло в среднем около 2 лет[48]. В 1951 году среди первых секретарей райкомов и горкомов комсомола каждый десятый был моложе 20 лет. Среди вторых секретарей лиц моложе 20 лет было 33%, среди заведующих отделами – 72,6%[49]. В отличие от более позднего периода истории ВЛКСМ, когда разница среднего возраста комсомольских руководителей и рядовых членов достигала неприличных значений, комсомольские лидеры послевоенных лет хотя бы в силу своего возраста могли осознать запросы молодежи.

Секретари, члены бюро и работники обкомов ВЛКСМ чаще стали бывать в командировках в районных и городских организациях. Но в тоже время сам обком вынужден был признать: «Их приезд часто не сопровождается глубоким изучением работы комсомольских организаций, оказанием практической помощи, а связан или с подготовкой вопроса на бюро, или принимаемые решения часто носят общий и неконкретный характер»[50]. Секретарь Старо-Юрьевского райкома ВЛКСМ Артемов на одном из пленумов обкома ВЛКСМ прямо заявил: «Как правило, посещение районных комсомольских организаций работниками обкома комсомола представляет собой нечто вроде экскурсии»[51].

Нередко обком ВЛКСМ продолжительное время не отвечал на запросы комсомольцев и молодежи. В работе обкома ВЛКСМ прочно утвердился кабинетный стиль руководства. Отчасти это можно объяснить отсутствием транспорта. В первые послевоенные годы даже велосипед был мечтой секретарей райкомов[52]. Однако и после того, как в начале 1950-х годов в большинстве райкомов транспорт появился, главной формой работы оставалась рассылка всяческих указаний. Причем обычным явлением была рассылка «срочных» поручений, которые на места поступали позже намечаемой даты их исполнения[53].

Критика порой осуществлялась только потому, что надо было продемонстрировать приверженность к ней. Показательно, что когда «Тамбовская правда» опубликовала с подачи обкома ВЛКСМ передовую статью «Образцово подготовиться к новому учебному году в комсомольской сети», она очень сильно удивила староюрьевских комсомольцев. В статье их сильно критиковали за организацию политического просвещения, а незадолго до этого, заслушав отчет на бюро обкома ВЛКСМ, также уверенно ставили в пример[54].

«Отчёты секретарей первичных организаций, а также и внештатных инструкторов на заседании бюро приучают молодежь с большей ответственностью относиться к порученному делу. Учатся активисты и на пленумах, и в товарищеских беседах с работниками райкома комсомола», — справедливо отмечала в своей передовой статье газета Тамбовского обкома ВЛКСМ «Молодой сталинец»[55]. Она нацеливала райкомы комсомола «стать учебным центром, где обобщается и распространяется опыт комсомольской работы. Работники райкома, бывая на местах, обязаны глубоко вникать в жизнь комсомольских организаций, интересоваться их нуждами, учить свой актив правильным методам и формам работы»[56]. Тамбовский обком ВЛКСМ неоднократно ставил задачу «добиться, чтобы секретари обкома, работники аппарата, секретари райкомов ВЛКСМ, члены бюро лично бывали в колхозах…». Было принято решение в малочисленные комсомольские организации колхозов направлять комсомольских активистов райцентров сроком на 10-15 дней[57].

Однако в комсомольской действительности дела зачастую обстояли противоположным образом. Ярко демонстрирует укоренившиеся в работе районных комитетов комсомола административные методы работы письмо комсомолки А.Алпатовой из колхоза «Верный путь» Платоновского района в редакцию газеты «Тамбовская правда». В письме рассказывается, как приехавшая в село инструктор райкома комсомола Кобзева даже не попыталась дать какие-либо практические советы и, увидев, что недавно избранная секретарем комсомольской организации В.Веденеева работы не ведет, вызвала автора письма и заявила: «Теперь ты будешь секретарем комсомольской организации». Девушка с недоумением писала в редакцию: «Так, в нарушение устава ВЛКСМ, я, по настоянию инструктора райкома комсомола тов. Кобзевой, приняла от Вали Веденеевой папку с комсомольскими делами, а как работать – я так же, как и Веденеева, не знаю». Другой визит Кобзевой свелся к требованию немедленно собрать с комсомольцев членские взносы.

Еще большее недоумение среди комсомольцев села вызвал визит секретаря райкома ВЛКСМ Барашева: «Побыл в сельсовете и уехал. В другой раз опять не пожелал говорить с комсомольцами: «Я уполномоченный райкома партии. Некогда мне заниматься комсомольскими делами». (Кстати, привлечение комсомольских руководителей к командировкам от партийных комитетов приобрело систематический характер. Доходило до того, что один из секретарей райкомов комсомола 73% рабочего времени находился в командировках по заданиям райкома партии[58].)

«Не можем мы пожаловаться, пожалуй, только на недостаток письменных директив райкома. Но что в них толку…» – сокрушалась написавшая письмо в редакцию[59].

В то время как комсомольский актив первичных организаций мечтал о поддержке представителей городских и районных комитетов комсомола «непосредственно на местах», секретарь обкома ВЛКСМ по кадрам В.Селезнев вроде бы также подчеркивал, что «семинары не могут заменить инструктирования актива на местах». Но одновременно говорил: «Правильно поступают также и те райкомы и горкомы ВЛКСМ, которые систематически приглашают секретарей в райком или горком для подробной беседы по всем вопросам работы»[60]. Разумеется, сотрудники горкомов и райкомов комсомола предпочитали не ездить на места, а вызывать подчиненных к себе, хотя для тех комсомольская работа была, как правило, общественным поручением.

Механизм проведения пленумов Бондарского райкома ВЛКСМ охарактеризовала в одной из публикаций газета «Молодой сталинец». В январе 1952 года газета писала: «В прошедшем году бюро Бондарского райкома ВЛКСМ 5 раз собирало пленумы райкома. Но все они готовились наспех, комсомольские активисты не участвовали в их подготовке. На пленумы часто являлась только половина членов райкома, а иногда и меньше, что приводило к срыву пленумов. А когда и удавалось собрать необходимое число членов райкома, то работа пленумов начиналась с опозданием на 3-4 часа». Очередной пленум описан в газетной публикации во всех подробностях. В частности, газета замечала: «Отсутствие критики в докладе первого секретаря райкома ВЛКСМ привело к тому, что не нашлось ни одного желающего выступить в прениях. Тогда президиум пленума решил просто вызывать товарищей на трибуну. Но и это мало помогло. Критика и самокритика в выступлениях товарищей отсутствовала. Все они, как правило, выступали с самоотчетами»[61].

Сам обком ВЛКСМ, как и критикуемые им подчиненные из районных и городских комитетов, предпочитал «руководство по почте»: В 1951 году в городские и районные комитеты комсомола было направлено 153 постановления, в 1952 году – 165[62]. Причем обком, наверное, особо и не надеялся на исполнение своих решений, присылая одновременно по документов 20 и больше, сразу за несколько недель[63]. ЦК ВЛКСМ отмечал в сентябре 1952 года: «Отделы обкома комсомола загружали повестку дня бюро многочисленными вопросами, многие из которых можно решить в рабочем порядке, и нередко превращались в канцелярии по разработке различного рода директив»[64].

Секретарь ЦК ВЛКСМ В.Е. Семичастный, проводивший в сентябре 1952 года комплексную проверку тамбовской областной комсомольской организации, сделал следующее заключение: «Секретари обкома бывают редко в комсомольских организациях, да и то наскоками на 3-4 дня. Причем в 15 районных и городских организациях за прошедшие полтора года секретари обкома вообще не успели побывать»[65].

Каждым комитетом ВЛКСМ принималось множество решений, но исполнение большинства из них не проверялось. В результате многие решения оставались невыполненными. Отсутствие контроля расшатывало дисциплину комсомольского актива, приучало его безответственно относиться к принятым решениям (как вышестоящих органов, так и своих собственных).

Многие комсомольские руководители любили «проэкзаменовать» подчиненных на знание Устава ВЛКСМ, но всей своей повседневной деятельностью показывали, что сами устав или не знают, или просто не хотят выполнять. Это понижало авторитет не только конкретных комсомольских руководителей, но и организации в целом.

Как правило, комсомольские работники охотно признавали критику в свой адрес в публичных выступлениях. Но словесное признание недостатков не подкреплялось практическими делами. В результате рядовые комсомольцы все больше теряли веру в возможность исправления недостатков, считали критику в адрес руководителей бесполезной. Срабатывал и страх перед системой в целом, прочно въевшийся в менталитет советского человека еще с довоенного времени. В свою очередь критика «сверху» воспринималась как очередное проявление недоброжелательности, запугивания, «командирства».

Руководство областной комсомольской организации справедливо критиковало «накачку», грубое администрирование в работе с кадрами городских и районных комитетов комсомола. Но, противопоставляя им «повседневную работу по воспитанию секретарей первичных комсомольских организаций», на самом деле производило ту же «накачку». Обком ВЛКСМ увлекался регламентацией работы районных и городских комсомольских организаций, рекомендуя, как правило, сверху повестку дня пленумов и собраний комсомольского актива.

Комитеты комсомола практически не учитывали резкое омоложение организации. Для 14-17-летних подростков были скучны и непривлекательны многие формы комсомольской работы.

Основные проблемы первичной комсомольской организации согласно уставу ВЛКСМ было призвано решать комсомольское собрание. Однако, как правило, собрания готовились наспех, проводились с однообразной повесткой дня, без широкого привлечения молодежи, с заранее подготовленным составом выступающих.

Попытку наладить работу по-новому в марте 1954 года предпринял ХII съезд ВЛКСМ. В Приветствии ЦК КПСС съезду было провозглашено: «В центре внимания комсомольских организаций должны быть живые люди – комсомольцы и советская молодежь, постоянная забота об их труде, быте, образовании и воспитании, об удовлетворении все возрастающих запросов и интересов юношей и девушек»[66]. Осудив как стремления ЦК ВЛКСМ регламентировать из центра всю работу в комсомоле, вплоть до комсомольской группы, так и иждивенческие настроения у тех руководителей разных уровней, которые пассивно ожидают по каждому вопросу указаний и распоряжений сверху, съезд обязал комсомольские органы обеспечить последовательное повышение активности комсомольских организаций и членов ВЛКСМ, неукоснительное соблюдение принципа коллективности в работе.

В новой редакции Устава ВЛКСМ успех комсомольской деятельности напрямую связывался с созданием атмосферы принципиальности, критики и самокритики. Устав требовал вскрывать недостатки в работе и не только сообщать о них в руководящие комсомольские органы вплоть до Центрального Комитета ВЛКСМ, невзирая на лица, но и самому добиваться их устранения[67].

После съезда были отменены многие формы отчетности, сокращены штаты аппаратов комитетов комсомола, «в отдельных случаях» разрешалось избирать секретарями районных и городских комитетов ВЛКСМ комсомольцев, не являющихся членами или кандидатами в члены партии[68]. Но одновременно на общественных началах создавались различные комиссии, советы, комитеты, штабы и т.п. В приветствии съезда в адрес ЦК КПСС и в резолюции по отчетному докладу на первый план выдвигалась задача активного участия комсомольских организаций в государственном, хозяйственном и культурном строительстве. Устав ВЛКСМ вслед за партийным уставом зафиксировал, что «ВЛКСМ является помощником Коммунистической партии во всем государственном и хозяйственном строительстве»[69].

Каких-либо глубинных перемен в стиле внутрисоюзной комсомольской работы в условиях российской провинции не произошло. Изменилась лексика официальных выступлений на комсомольских собраниях. Из них довольно быстро исчезли упоминания великой роли Сталина, но любовь к цитатам партийных вождей сохранилась. Много говорилось о развитии критики и самокритики, внутрисоюзной демократии. Но подобные кампании проводились и раньше. Правда, все чаще проявлялась и критика «снизу»: представители первичных организаций критиковали райкомы и горкомы, те «жаловались» на недостаточную помощь обкома, обком «мечтал» о большей «практической помощи» ЦК. Но создается впечатление, что это была своеобразная игра в демократию. На пленумах и конференциях разных уровней как будто нарочно создавалось впечатление о росте критики, но тут же представители вышестоящих инстанций находили «объективные причины своих промахов». Приведем в этой связи типичную цитату из выступления члена бюро Токаревского райкома ВЛКСМ на пленуме райкома в 1953 году: «Мне еще хочется сказать, что все вопросы нужно решать самим секретарям комсомольских организаций и не дожидаться помощи штатных работников райкома ВЛКСМ. Они не в силах в один месяц побывать в каждой комсомольской организации»[70]. На следующем пленуме (конференции) сценарий обычно повторялся, а та или иная проблема в итоге приобретала хронический характер. Тем более, что комитеты ВЛКСМ обычно не контролировали конкретные решения местных комсомольских инстанций. Заведующий отделом кадров и оргинструкторской работы Токаревского райкома ВЛКСМ именно в этом справедливо видел причину того, что «пространные решения, принятые на бюро и пленумах райкома ВЛКСМ остаются невыполненными и превращаются в пустую бумажку»[71].

В данных условиях интересность жизни, полезность нахождения рядовых членов в той или иной конкретной комсомольской организации в первую очередь зависели от личных качеств того или иного активиста, стоявшего во главе комсомольской организации или какого-то конкретного сектора комсомольской работы. Главную роль играли не партийность или «незапятноность» биографии, а организаторские способности комсомольских лидеров, их умения ставить интересы коллектива выше личных интересов, отделять главное от второстепенного, учитывать и понимать возрастные, профессиональные и т.п. особенности подчиненных товарищей. Внутрисоюзное устройство, к сожалению, не способствовало выдвижению в лидеры самых инициативных, образованных, творчески настроенных комсомольцев. Но при определенном уровне их конформизма они могли добиться определенных успехов на разных уровнях комсомольской иерархии. В послевоенных условиях, когда созидательные задачи комсомола выходили на первый план, потребность в таких лидерах становилась все более очевидной.

[1] ГАСПИТО. Ф.П-1184. Оп.1. Д.534. Л.2. Д.690. Л.1.

[2] Там же. Д.716. Л.41 об.

[3]. Бредихин В.Е. Комсомол Тамбовской области в годы Великой Отечественной войны: социально-политические аспекты деятельности: Дис. … канд. ист. наук. Тамбов, 2004. С.54.

[4] ГАСПИТО. Ф.П-1184. Оп.1. Д.600. Л.1.

[5] РГАСПИ. Ф.М-6. Оп.11. Д.690. Л.1.

[6] Постсоветизм во мгле: Беседа с философом, социологом, писателем Александром Зиновьевым о социальной системе, сложившейся после развала Советского Союза [Электронный ресурс] URL: http://russzastava.narod.ru/anzin.html. (Дата обращения: 20.12.2009).

[7] Славный путь Ленинского комсомола. М.,1978. С.363.

[8] РГАСПИ. Ф.М-1. Оп.2. Д.225. Л.186.

[9] Симонов К. Избранное. М.,1997. С.197.

[10] Сенявская Е.С. Человек на войне: опыт историко-психологической характеристики российского комбатанта // Отечественная история. 1995. № 3. С.9.

[11] Зубкова Е.Ю. Послевоенное советское общество политика и повседневность. 1945-1953. М., 1999. С.24.

[12] РГАСПИ. Ф.М-1. Оп.2. Д.225. Л.87.

[13] ГАСПИТО. Ф.П-1184. Оп.1. Д.599. Л.47. Д.668. Л.7.

[14] Зубкова Е.Ю. Послевоенное советское общество политика и повседневность.1945-1953. М.,1999. С.24.

[15] Организация удесятеряет силы: Док-ты и мат-лы по орг. работе. М., 1968. С.223.

[16] Организация удесятеряет силы: Док-ты и мат-лы по орг. работе. М., 1968. С.223.

[17] ГАСПИТО. Ф.П-1184. Оп.1. Д.784. Л.6.

[18] Организация удесятеряет силы... С.222-223.

[19] Организация удесятеряет силы… С.225.

[20] Там же. С.226.

[21] XI съезд ВЛКСМ: Стеногр. отчет. М., 1949. С.37.

[22] Алексеев А.А.От войны – к миру: комсомол в первое послевоенное десятилетие // Позывные истории. Вып.9. М., 1990. С.188.

[23] XI съезд ВЛКСМ …С.462.

[24] Там же. С.437.

[25] Там же… С.448.

[26] Советская деревня в первые послевоенные годы (1946-1950 гг.). М.,1978. С.436.

[27] Ведерников В.П. Комсомол – помощник партии… С.47.

[28] ГАСПИТО. Ф.П-1184. Оп.1. Д. 811. Л.84.

[29] ГАСПИТО. Ф.П-1184. Оп. 1. Д. 811. Л.75.

[30] Фатеев А.В. Образ врага в советской пропаганде. 1945 - 1954 гг. М., 1999. С.150.

[31] Подсчитано по: Там же. Д.736,1171.

[32] ГАСПИТО. Ф.П-1184. Оп.1. Д.1135. Л.5.

[33] В комсомол – всю передовую молодежь // Молодой сталинец. 1952. 10 янв.

[34] ГАСПИТО. Ф.П-1184. Оп.1. Д.773. Л.27.

[35] Подсчитано по: ГАСПИТО. Ф.П-1184. Оп.1 Д.736. Л.1об. Д.737. Л.1об. Д.738. Л.1об. Д.739. Л.1об. Д.784. Л.1об. Д.785. Л.1об. Д.831. Л.1об. Д.832. Л.1об. Д.893. Л.1об. Д.899. Л.1об. Д.958. Л.1об. Д.959. Л.1об. Д.1037. Л.1об. Д.1038. Л.1об. Д.1115. Л.1об. Д.1116. Л.1об. Д.1170. Л.1об. Д.1171. Л.1об.

[36] Там же. Д.733. Л.9,10.

[37] Там же. Л.8.

[38] ГАСПИТО. Ф.П-1184. Оп.1.Д.778. Л.1 об.

[39] Сборник Постановлений ЦК ВЛКСМ (сентябрь 1947 года – июнь 1948 года). М., 1948. С.54-60.

[40] РГАСПИ.Ф.М-1. Оп.32. Д.409. Л.11.

[41] Там же. Л.25.

[42] Подсчитано по: ГАСПИТО. Ф.П-1184. Оп. 1. Д.820. Л.27.

[43]Там же. Д.716. Л.42 об.

[44] Там же. Л.46.

[45] Там же. Д.724. Л.2.

[46] ГАСПИТО. Ф.П-1184. Оп.1. Д.1145. Л.59.

[47] Там же.