Милтон Фридман

Система соцобеспечения становится все менее привлекательной, поскольку число получателей

социальных выплат выросло относительно числа работников, платящих налоги, и эта диспропорция

будет только возрастать. Этим объясняется широкая поддержка, которой пользуется идея

индивидуальных инвестиционных счетов. В частности, молодые работники сильно сомневаются в

том, что они получат деньги, сравнимые с теми, которые они и их работодатели выплачивают в

фонд социального страхования. Они считают, что им будет гораздо выгоднее вложить деньги в

схему 401(k) или аналогичные ей.

Но, если это так, то зачем заменять только часть, а не все государственные выплаты? Стандартное

объяснение таково, что это нереально: налоги на зарплату — или их часть — нужны для

финансирования выплат сегодняшним и будущим пенсионерам. Так они используются в настоящее

время, но в природе вещей нет ничего такого, что требовало бы привязки конкретного налога к

конкретной статье расходов.

Миф об издержках перехода

Привязка налога на зарплату к государственным выплатам — это часть своего рода махинации,

цель которой — убедить общественность в том, что «программа социального страхования», как ее

называет Управление социальной защиты (Social Security Administration), эквивалентна частному

страхованию; что, как утверждает Управление, «сами работники вносят вклад в свои будущие

пенсии, осуществляя регулярные платежи в общий фонд».

Вздор. Налоги, уплачиваемые сегодняшними работниками, идут на выплату пенсий сегодняшним

пенсионерам. Если остаются лишние деньги, то они идут на другие расходы государства — однако,

для поддержания мифа о страховании, из приходных записей формируются трастовые фонды,

являющиеся одновременно активом и пассивом государства. Когда сумма выплат превышает сумму

поступлений от налога на зарплату, разница покрывается за счет повышения налогов,

заимствований, эмиссии или сокращения других расходов государства. Это происходит независимо

от размера «трастового фонда».

Гарантию того, что работники получат свои выплаты после ухода на пенсию, дает не

финансирование этих выплат за счет конкретного налога и не какой бы то ни было «трастовый

фонд». Ее дает исключительно надежда на то, что конгрессы будущих созывов будут соблюдать

обещание, данное конгрессами прежних созывов — то, что сторонники этой системы называют

«договором между поколениями», а противники — пирамидой Понци (Ponzi).

Налог на зарплату — плохой налог: это регрессивный налог на производственную деятельность.

Давно пора его отменить. Приватизация системы соцобеспечения стала бы для этого хорошим

поводом.

Должна ли система соцобеспечения быть обязательной?

Должна ли приватизированная система быть обязательной? Существующая система именно такова,

поэтому считается само собой разумеющимся, что такой должна быть и приватизированная

система.

Экономист Мартин Фельдстайн (Feldstein) в статье 1995 года, опубликованной в Public Interest,

утверждал, что выплаты должны быть обязательными по двум причинам. «Во-первых, некоторые

граждане слишком близоруки, чтобы самостоятельно накопить средства к существованию после

выхода на пенсию, — писал он. — Во-вторых, альтернатива, создаваемая программой для пожилых

людей, чьи доходы находятся за чертой бедности, могла бы подтолкнуть некоторых

малообеспеченных граждан к сознательному отказу от сбережений на старость, поскольку они

будут знать, что могут рассчитывать на пособия, полагающиеся лицам с доходами ниже

прожиточного минимума».

Первый аргумент строится на патернализме, второй отсылает нас к крайним случаям, и это в

равной мере непривлекательно. Но еще важнее то, что профессор Фельдстайн даже не упоминает о

явной несправедливости обязательной программы.

Вот самый очевидный пример: человек, больной СПИДом. Его ожидаемая продолжительность

жизни невелика, а средства ограничены, но он обязан направлять значительную долю своих

доходов на создание активов, которыми он почти наверняка не сможет воспользоваться.

В более общем плане то, какую долю дохода человек решит выделить в счет своей будущей пенсии,

зависит от его жизненных обстоятельств и ценностей. Определять минимальный размер этой доли

для всех так же бессмысленно, как устанавливать минимальную долю дохода, которая должна

пойти на оплату жилья или транспорта. По нашему мнению, люди должны самостоятельно

распоряжаться своими ресурсами. Фельдстайн просто заявляет, что в данном конкретном случае

государство знает лучше.

В 1964 году Барри Голдуотера (Goldwater) нещадно поносили за то, что он предложил сделать

участие в системе соцобеспечения добровольным. Тогда я считал, что это хорошая идея; так я

считаю и теперь.

Мне сложно обосновать, почему 100% граждан должны по воле государства надевать на себя

оковы для того, чтобы не подтолкнуть немногочисленных «малообеспеченных граждан к

сознательному отказу от сбережений на старость, поскольку они будут знать, что могут

рассчитывать на пособия, полагающиеся лицам с доходами ниже прожиточного минимума».

Подозреваю, что при добровольной системе гораздо меньше пожилых людей стали бы кандидатами

на получение пособий, полагающихся лицам с доходами ниже прожиточного минимума, по причине

собственного неблагоразумия или сознательного умысла, а не из-за жизненных невзгод.

У меня нет иллюзий относительно политической реализуемости перехода к строго добровольной

системе. Слишком сильны тирания статус-кво и созданные привилегированные интересы. Однако я

считаю, что для текущей дискуссии о приватизации системы соцобеспечения будет полезнее, если

мы уделим внимание не конкретным аспектам приватизации, а ее основе.