2015-10-22
528
Осенью 1995 г. впервые с 1992 г. была сломлена тенденция к сезонному осеннему повышению инфляции. У нас это вызвало ощущение успеха.
Но жить в условиях жестких бюджетных ограничений было трудно. Сокращать расходы, собирать налоги – скучное и неприятное дело. У премьера, да и у многих других членов правительства (в том числе у О.Н. Сосковца, отраслевых министров, в Минфине) было желание найти более «подходящие» в каждый данный момент выходы. Появились соответствующие «изобретатели», на них был спрос.
Еще в 1994 г. начался выпуск казначейских обязательств (КО). Это были векселя Минфина России, выдаваемые вместо бюджетных ассигнований, которые можно было перепродать с дисконтом.
В 1994–1995 гг. их было выпущено почти на 9 трлн. руб. Когда их вред был осознан самим Минфином (доходы бюджета все больше стали формироваться в КО) и под давлением МВФ с начала 1996 г. КО были отменены.
Но им на смену пришли казначейские налоговые освобождения (КНО), запрещенные к обращению на вторичном рынке. Но тем не менее они участвовали во взаимозачетах с дисконтом. В 1995–1996 гг. было выпущено КНО на 21 трлн. руб.
Летом 1996 г. после президентских выборов их тоже запретили. И не мудрено: в апреле 1996 г. Госналогслужба получила до 2/3 всех доходов в виде КНО. Дело оборачивалось угрозой краха бюджета.
КНО сменили поручительства Минфина, выдаваемые банкам, которые финансировали текущие расходы бюджета. Проценты и дисконт оплачивали бюджетопопучатели. Только в мае 1997г. Указом Президента Минфину было запрещено выступать поручителем по кредитам коммерческих банков, выдаваемых субъектам федерации и бюджетным организациям*.
* Экономический обзор ОЭСР: Российская Федерация. 1997. С. 222.
И все же при жестком Чубайсе в конце 1997г. были разрешены взаимозачеты с бюджетом на 40 трлн. руб., которые продолжались и весь первый квартал 1998 г., хотя были запрещены Указом Президента с первого января 1998 г. В мае – июне они возобновились тайком.
Вся эта череда акций представляет собой попытки вывернуться из сети реальных жестких бюджетных ограничений. Цена – эрозия и без того слабой налоговой и бюджетной системы, накопление долгов бюджетополучателей, а значит, и бюджета при видимости благополучия по финансируемым расходам. В целом это решение сиюминутных задач за счет создания проблем стратегического характера в будущем: лишь бы сегодня выкрутиться, а завтра посмотрим. Преодоление текущих трудностей посредством переноса их в будущие трудности большего масштаба, уход от фундаментального решения проблем – к сожалению, характерная черта политики B.C. Черномырдина. За нее отчасти несет ответственность и А.Б. Чубайс, который в тот период возглавлял финансово-экономический блок и мирился с оппортунистической политикой премьера. То же должен сказать и о себе: не я отвечал за этот участок, меня не спрашивали, но, будучи министром экономики, я обязан был спрашивать. И настаивать.
Впрочем, стоит подумать о том, почему с такой настойчивостью вновь и вновь изобретались способы искусственных расчетов и зачетов? А каким должно было быть фундаментальное решение проблемы?
Ведь ясно, что при спаде производства и росте неплатежей жесткая финансовая и денежная политика, в свою очередь, ограничивала возможности сбора налогов деньгами. Этот вопрос, однако, заслуживает самостоятельного обсуждения. Может быть, трудности были объективны, как и стремление найти легкие способы их преодоления? А масштаб проблем, объективно создаваемых структурными деформациями, был, видимо, больше нашего умения и наших возможностей.
