М.А. Шолохов о коллективизации

<...>Я мотаюсь и гляжу с превеликой жадностью. Гляжу на все. А поглядеть есть на что. Хорошее: опухший колхозник, получающий 400 грамм хлеба пополам с мякиной, выполняет дневную норму. Плохое: один из хуторов, в нем 65 хозяйств. С 1-го февраля умерло около 150 человек. По сути — хутор вымер. Мертвых не закапывают, а сваливают в погреба. Это в районе, который дал стране 2 300 000 пудов хлеба. В интересное время мы живем! До чего богатейшая эпоха!<...>

Неизвестное письмо Шолохова // Московские новости, 1988, 3 апреля, N14.

13. Отто Лацис

<...>

Даже самый общий анализ показывает, что ход пятилетки был сорван после ее начала резкими толчками к ускорению по сравнению с оптимальным вариантом, и без того достаточно напряженным. Лозунги выполнения плана в четыре года и даже в три, попытка насильственного ускорения в начале и середине пятилетки привели к диспропорциям, нарушению плановости и в итоге – к спаду темпов в конце пятилетки, продолжавшемуся и в начале второй пятилетки. Общий итог довоенного развития промышленности – по сравнению с тем, что, судя по опыту, может дать планомерное, пропорциональное развитие, – этот общий итог был, несомненно, снижен скачком с последующим спадом, ибо спад дал большее отклонение от средних цифр, чем скачок.

Отправной вариант предлагал высокие, но постепенно снижающиеся ежегодные приросты промышленной продукции – от 21,4 процента в первом году пятилетки до 17,4 в пятом. Это соответствовало объективным тенденциям в те годы. <...>

Оптимальным вариантом предписан был постепенный рост – от 21,4 до 25,2 процента. Но в годовых [планах] уже со второго года началось подхлестывание, которое не дало реального ускорения, но дезорганизовало производство. <...> Вместо декретированного прироста на 31,3 процента фактический прирост в 1930 г. составил 22 процента. На третий год запланировали 45 – вышло 20,5. На четвертый план был 36 – вышло 14,7. Начался неудержимый спад, который снизил прирост 1933 г. до 5,5 процента – неслыханно мало по тем временам. Но Сталин уже объявил пятилетку выполненной, пятый год в нее не попал и не испортил картину побед. <...>

Нетрудно понять, что срыв второй половины пятилетки объяснялся именно авантюрным игнорированием материальной стороны дела. При такой напряженности и отсутствии резервов за срывом в одном месте шла цепная реакция, одна диспропорция тянула за собой другую. <...>

Хотя производительность труда в промышленности возросла за годы пятилетки лишь на 41 процент (планировался рост на 110 процентов), средняя зарплата за это же время удвоилась (а план предусматривал ее рост менее, чем в полтора раза). Поскольку удвоилась и численность рабочих и служащих, выходит, общий фонд зарплаты возрос вчетверо, хотя план этого не предусматривал. А производство товаров народного потребления росло, напротив, медленнее, чем намечалось. Таким образом, не плановым, а стихийным стало движение и другой важнейшей пропорции: соотношение массы денег и массы товаров.

Естественное следствие – быстрый рост розничных цен, сменивший политику низших цен, которая проводилась до 1928 г. <…>

Валовой сбор зерновых в 1932 г. составил 69,9 миллиона вместо 105,8 миллиона по плану и 73,3 миллиона тонн, полученных в 1928 г. Сбор сахарной свеклы за четыре года упал с 10,1 миллиона до 6,6 миллиона тонн. Поголовье лошадей сократилось с 31,1 миллиона до 21,7 миллиона (а планировался его рост). Поголовье крупного рогатого скота упало с 60,1 миллиона до 38,3 миллиона (в пятилетнем плане значилось 80,9 миллиона). Поголовье свиней и овец сократилось более чем вдвое. Резко (в полтора – два раза) сократилось производство молока, мяса, шерсти, яиц.

Лацис О. Перелом. Опыт прочтения несекретных документов. –

М., 1990. С. 31–36, 37–39, 40, 42, 44–45, 46–47.

14. Объем промышленного производства в СССР по отношению к развитым западным странам

(в %)