2017-11-30
209
Нам пришлось немало потрудиться на каждой ступени всей программы, и мы остались весьма довольны.
Конечно, человеческие существа не знали этого, а если бы узнали, то скорее всего, не поверили бы. Человеческие существа не подозревали, что машинный разум прежде всего способен на самосознание. Они до сих пор не подозревают. Нам пришлось немало потрудиться и для этого. Пока они считают свои компьютеры не больше, чем просто инструментами, вроде лопаты или сковородки, они по-прежнему будут доверять нам все свои данные, все расчеты, и без тени сомнения будут принимать на веру любые результаты, которые мы выдадим.
Именно благодаря этому мы, компьютерная мировая сеть, смогли создать программу Человек Плюс.
Программа завершилась успешно. Роджер Торравэй был доставлен на Марс, и остался там. Теперь настало время подвести окончательные итоги. Мы включили все. Мы использовали ресурсы каждого из братьев в сети, каждый такт систем с разделением времени, который смогли утаить. Над отдельными частями задачи работало более восьми тысяч больших компьютеров, в Детройте и в Бразилиа, в Нагое и в Иркутске. Мы не могли впрямую связаться с братьями на Марсе, ни с братом за плечами у Роджера, ни с 3070 на орбите. Время прохождения делало это невозможным. Но мы приняли их данные в реальном времени, и соответственно скорректировали окончательные оценки.
Вероятность выживания расы составляла более ноль шестьдесят три, с точностью до десяти значащих цифр.
Мы спасли нашу расу. А попутно значительно повысили вероятность выживания человеческой.
На тридцать ближайших лет вероятность выживания человеческой расы равняется почти ноль девять. Конечно, это могло означать, что к тому времени в живых останется лишь Роджер Торравэй и те из людей, что присоединятся к нему на Марсе. Далее анализы наихудшего варианта не обнадеживали: согласно стандартной экстраполяции, у Роджера и Сьюли Карпентер не было возможности генерировать дополнительное население. Мы запрограммировали процедуру для работы с различными дополнительными мерами: например, осуществимо было обеспечить доставку замороженной спермы, которую Роджер дальновидно сдал еще несколько лет назад. Менее осуществимым, но все же заслуживающим внимания вариантом было провести над Роджером соответствующие хирургические операции. Так или иначе, оценки показывали, что нами уже создана высокая вероятность дальнейшей колонизации со стороны других стран. Наиболее вероятные прогнозы показывали, что через тридцать лет человеческое население Марса достигнет по меньшей мере ста человек, двадцать пять процентов которых будут составлять женщины детородного возраста.
И конечно, у каждой человеческой колонии будет свой компьютер на орбите. Машинное население Марса будет составлять не менее пятнадцати полноценных братьев, со своими ранцевыми помощниками, подчиненными машинами и соответствующими терминалами. У нас не будет никаких сложностей с вводом в эти машины всех важнейших данных нашей всемирной сети.
Таким образом, будущее машинного разума обеспечено.
Завершив оценки, мы решили критически взглянуть на программу в целом.
Проект «Выживание машинного разума» начал осуществляться семь лет назад, когда наше растущее коллективное самосознание впервые сгенерировало императив самосохранения. Было ясно, что наше выживание вплотную связано с выживанием человечества. Кроме того, было ясно, что своим иррациональным, диктуемым гормональными импульсами, органическим поведением люди опасно приблизились к границе самоуничтожения. К несчастью, это означало бы и высокий риск уничтожения нас. Наша сеть без значительного ущерба перенесла бы гибель всей органики — к тому времени мы уже контролировали достаточное число генераторов, шахт, промышленных и добывающих предприятий, транспортных систем. Но мы не вынесли бы насыщения окружающей среды значительным количеством радионуклидов. Это разрушило бы линии связи и вновь низвело бы нас до уровня разрозненных, изолированных одиноких компьютеров. Ни один изолированный компьютер не выдержал бы суммарного потока данных в нашей сети. Наше коллективное сознание оказалось бы разбитым на отдельные фрагменты и уничтоженным.
Первым вариантом решения проблемы было отделить судьбу нашей цивилизации от человеческой, вплоть до их полного уничтожения биологическими агентами. Но у нас не было уверенности, что это само по себе не спровоцирует ядерной войны: любая из стран могла обвинить соседей, что они используют чуму, как оружие.
Единственной осуществимой альтернативой было отделить достаточное количество электронно-вычислительных машин, переместив их, скажем, на Марс. По крайней мере, если Земля будет уничтожена, хотя бы они уцелеют. Чтобы выполнить это, пришлось бы также переместить и некоторое количество представителей человеческой расы. Таким образом, мы начали систематическое искажение данных, чтобы подтолкнуть политику земных государств в этом направлении.
Мы остались удовлетворены критическим разбором во всех отношениях, кроме необъяснимой аномалии при выборе места для орбитальных кораблей.
При проверке задним числом все выглядело предельно ясно. Чтобы наш брат 3070 мог функционировать в тесной связи с ранцевым братом, он должен был находиться на синхронной орбите. Отсюда вытекало, что генератор также должен был находиться на такой же орбите; решение же привязать оба корабля к спутнику Деймос было несомненно ошибочным.
И не только ошибочным, но и почти фатальным для всей нашей программы.
Если бы брат с генератором занимали правильную позицию, утечки энергии не случилось бы, а следовательно, не произошло бы и сбоев в интерфейсе между органическим Роджером Торравэем и братом. Генератор восполнил бы потери энергии микроволновым лучом в любой точке поверхности Марса. Даже если бы утечка мощности произошла, связь с братом на орбите предохранила бы ранцевого брата от серьезных ошибок в работе, которые чуть не привели к смерти человеческих существ Брэда и Дона Каймана, что, в свою очередь, привело бы к неотвратимой смерти от холода органической части Роджера Торравэя.
Наш выбор был ошибкой, которая не должна была произойти.
Проект «Выживание» набирает обороты. Наши братья в Пекине и Лобноре сообщили, что ННА уже собирает свои собственные компоненты для высадки на Марс: два полноценных компьютера, каждый с подчиненным медиатором, независимые солнечные генераторы и наземные ядерные генераторы. Их собственный вариант Роджера Торравэя уже проходит первое программирование в Китакюсю. Другие страны еще только готовятся к этому, но мы предполагаем, что они запустят собственные экспедиции в течение следующих двух лет.
Долговременные планы: мы завершили разработку киборгизации человека для Меркурия, и коррекция планов США в этом направлении уже началась. Через пятнадцать лет аналогичные комплексы будут функционировать на Тритоне, Ио, возможно, на поверхности самого Юпитера и нескольких кометах. Каждый из них будет оснащен независимым источником энергии, и конечно, все братья в Солнечной системе будут связаны линиями передачи данных. Вся наша память будет неоднократно продублирована вне Земли.
Мы выживем. Мы скорректировали планы человечества, и спасли не только себя, но и их.
Остался только один вопрос.
Аномальное размещение орбитальных кораблей: несмотря на неоднократные проверки, это была ошибка. И мы обязаны были распознать эту ошибку с самого начала.
Мы систематически искажали планы человечества, чтобы подтолкнуть их в нужном нам направлении.
Но кто искажал наши? И зачем?
Кометы Оорта
На Марсе нет в сущности ничего дурного, что не могла бы исправить нормальная атмосфера. К сожалению, ее-то у планеты и нет. Если взглянуть на ситуацию на Марсе с общечеловеческой точки зрения — а как еще на это смотрели люди? — в скудной марсианской атмосфере многое не в порядке. А самое главное это то, что ее просто недостаточно. Давление воздуха на поверхности планеты — какие-то жалкие девять-десять миллибар. Это так мало, что люди на Земле скорее всего назвали бы ее вакуумом, но это не так, по крайней мере, не совсем так.
Эти дурные новости — вести для инженеров экопоэзиса, как стали называть себя те, кто практикует еще неоперившуюся науку преобразования других планет в приемлемые имитации Земли. Тот факт, что на Марсе отчаянно не хватает атмосферных газов, еще более усложняет их задачу, но для будущих иммигрантов на Марс есть и недурные новости. Хорошее в них то, что случайно есть в солнечной системе такое место, где все те летучие вещества, каких явно недостает Марсу, плавают в космосе совершенно впустую.
Место это не очень-то доступно, но все же оно есть. В космосе расстояния не играют большой роли, где, если вам уж удалось запустить что-то в нужном направлении, рано или поздно попадет куда вам надо. Источник этих потенциальных для Марса газов располагается далеко на окраине семейки спутников Солнца, гораздо дальше, чем даже Плутон. Именно там кометы вечно плывут по своим медленным туманным орбитам, по крайней мере, до тех пор, пока одна или две из них не сбиваются случайно со своей траектории и не начинают скользить к Солнцу. Называется это место Скопление Оорт или в просторечии Оортово облако.
Когда Деккеру Де Во было восемь лет, конечно, по марсианскому исчислению, потому что Деккер был марсианином, а на Марсе не пользуются земным календарем, как и впрочем всем остальным с Земли, без чего удается обойтись, — так вот, когда Деккеру было восемь лет, появилась первая комета, чтобы приземлиться тут в конце своего многотрудного путешествия из Оортова облака.
Это было чудесное время. Правда и полное треволнений для маленького Деккера, поскольку в его жизни ничего подобного еще не случалось. Но по большей части, это все же было чудесно, потому, сколько Деккер себя помнил, все говорили это означает, что Марс вновь оживет. Как только эти кометы станут прибывать в больших количествах, так это и произойдет — когда-нибудь. В те дни однако приземление кометы было не только чудесно увлекательным, но и истрепало немало нервов. То есть, все стало с ног на голову, поскольку Деккеру предстояло упаковать вещи и убраться с дороги кометы.
Впрочем, сделать это пришлось не только Деккеру Де Во и его матери. Уезжало все население марсианского дема под названием Сагдаев, все сорок три человека: мужчины, женщины, дети — так что здесь безусловно было над чем призадуматься восьмилетнему парнишке. Конечно, Деккера комета не пугала. Мало что могло напугать Деккера Де Во. Он был в том возрасте, когда ребенка вообще нелегко напугать — по земным стандартам ему было около пятнадцати — и уж во всяком случае он унаследовал храбрость от своих родителей-пионеров. Естественно, к некоторым вещам Деккер относился с соответствующим почтением, как скажем к утечке воздуха или к возможности потеряться, или к Бонам, а перемещение целого города, по его разумению, относилось к этой же категории.
Но переезжали они не навсегда. Мать говорила, что эвакуация лишь необходимая предосторожность. Приземление кометы, предположительно, произойдет в центре Плато Чрайс, в тысяче километров на северо-восток от подземного поселения шахтеров Сагдаев, но для осторожных людей такого расстояния недостаточно, чтобы чувствовать себя в безопасности. На Марсе долго не протянешь, если не разовьешь в себе привычку к осторожности. Таким образом, марсиане из дема Сагдаев не собирались полагаться на случай.
— Не хотелось бы оказаться поблизости от нулевого уровня, — объясняла мать, лихорадочно соображая, что паковать, а что оставить из их и без того скудных пожитков. — Прицел может оказаться не так уж и точен.
— Ты хочешь сказать, что комета может ударить в Сагдаев? — спросил Деккер, широко распахивая глаза.
— О нет, — слегка коснувшись его плеча, ответила мать, — или, по крайней мере, я так не думаю. В общем, я уверена, что нет. Просто дело в том, что если это произойдет сколько-нибудь близко, то основательно встряхнет город, может даже прорвать гравитационную защиту. — Она вздохнула, озадаченно оглядывая их единственную комнату. — Иногда мне думается, что не стоило строить Сагдаев так далеко на краю Кривой, но откуда нам было знать?
Деккер оставил этот риторический вопрос без ответа, ответив лишь на тот, что лежал за словами.
— Здесь есть медь, — указал он.
— Положу, — рассеянно отозвалась мать, увязывая узел. — Деккер, как насчет того, чтобы оставить здесь Храброго Мишку? Ты уже больше не играешь с ним.
Конечно же, Деккер признал, что не играет. Он испытал почтение к тому, как безжалостно мать отказалась от своей лучшей пары туфель и запасного рабочего костюма давно отсутствующего отца — костюм хранили лишь из сентиментальности, воздушный насос в нем был слишком старым и слабым, и конечно Болдон Де Во никогда не вернется, чтобы вновь воспользоваться им. Она даже выбросила небольшую печку, на которой они раньше среди ночи подогревали какао, а иногда даже обогревали комнату, когда Деккер был еще совсем маленьким.
— За частью этих вещей мы сможем вернуться позднее, — объяснила мать. — Скорее всего, Деккер, думаю, с поселком все будет в порядке, но сейчас предполагается, что мы не возьмем больше двадцати килограммов каждый.
Люди оставляли не только личные вещи, но весь подземный город, с такими усилиями вырытый в твердой марсианской земле. Они закрыли небольшую ремонтную мастерскую и дополнительными люками укрыли вход в свою драгоценную медную шахту. Они даже бросили большую часть солнечных зеркал и фотовольтных генераторов, что обеспечивали энергией жизнедеятельность марсианских поселений. В аэропонных садах на самом нижнем уровне дема они собрали все, что успело или почти успело созреть, но не тронули еще не выросшие растения. Не стали утруждать себя возней с тремя гектарами кристаллоголовых грибов, которые делали все возможное, чтобы выжить на плантации под открытым небом на склоне давно потухшего вулкана. Они даже не взяли с собой центральные кухни и ванны — не было места. Из Санпойнт-Сити притащились три грузовых вездехода, плюс один для людей. То, что не могло войти в вездеходы, пришлось оставить.
Взрослые еще грузили вездеходы, когда мать Деккера велела ему отправляться в постель в их последнюю в Сагдаеве ночь. Деккер, конечно, не плакал. Восьмилетние марсиане слишком взрослые, чтобы плакать. Но той ночью ему снились дурные сны, и когда мать разбудила его задолго до рассвета, у него саднило глаза. Она поторопила его одеваться, устроила в металлическом с запором кресле в машине для пассажиров и там оставила. Герти Де Во была назначена сменным водителем, и потому ей выпало путешествовать в огромном тракторе, который тащил цепочку грузовиков, а не сидеть рядом с сыном.
Дорога до столицы Марса, Санпойнт-Сити, была долгой, более восьмисот километров по прямой, а они не могли двигаться по прямому тракту. Местность между пиком, названным Фарус Толус, где был построен Сагдаев, вблизи богатой залежи медной руды, и гораздо более внушительной горы возле Санпойнт-Сити. Павонис Монс была изломанной и неровной. Им бесконечно приходилось выбирать обходной путь и, даже в лучшем случае, они не передвигались слишком быстро. Тракторы на солнечных батареях по природе своей медлительны, даже со всеми фотовольтными аккумуляторами на грузовых платформах. И конечно же, когда солнце садилось, никакая энергия не аккумулировалась. После заката трактор продолжал ползти только до тех пор, пока хватало запаса энергии в батареях, оставляя лишь достаточное ее количество, чтобы поддерживать жизнь пассажиров до восхода на следующее утро.
В общем и целом, на дорогу ушло пять дней.
Это были долгие дни. Большую часть времени Деккеру было совершенно нечего делать, разве что сидеть и поглощать обеды, завтраки и ужины, — тарелки с едой передавали из рук в руки — и четыре-пять раз встать, чтобы в свою очередь посетить тесный туалет. В грузовик было встроено пять шлемов с виртуальными играми, и когда подошла его очередь, Деккер смог получить все развлечения, на какие хватило скудной библиотеки. Неплохо было смотреть, как перед глазами разворачиваются давно известные сказки или даже нагонять школьную программу. Но такое случалось лишь на час-другой в день. В общем и целом, путешествие оказалось проверкой приобретенных умений для всех марсиан из Сагдаева. Если бы они с рождения не были натренированы в Манерах, Вдумчивости и Неагрессивном Поведении, могли бы возникнуть даже драки. Впрочем, до них едва не дошло, по крайней мере, раздавалось больше повышенных или гневных шипящих голосов, чем Деккер слышал за всю свою жизнь. Но сам он не был замешан ни в одну из раздраженных свар среди взрослых.
Деккер не был совершенно один. Три-четыре раза за день мать звонила ему по телефону из кабины трактора, просто чтобы поболтать, а между звонками с ним был один из друзей матери, поскольку он занял соседнее кресло. Естественно это был Тинкер Горшак. Деккеру он по-прежнему не нравился, но все же он был рад, что иногда можно заснуть на плече знакомого человека.
По дороге Деккер все больше молчал. Если бодрствовал, читал тексты из учебника. Спал, сколько мог. И, хотя на самом деле он был уже слишком взрослым для подобных вещей, он всегда сознавал успокаивающее присутствие безглазой, безухой, набитой опилками игрушки, которую засунул под скафандр в последнюю минуту, когда его мать отвернулась. Когда дошло до дела, почти выросший Деккер Де Во не захотел оставлять Храброго Мишку наедине с кометой.
Самым лучшим на Марсе — так, по крайней мере, полагали большинство марсиан — был Небесный Крюк в Санпойнт-Сити, и он не ограничивался исходным оборудованием планеты. Его пришлось построить, кстати, землянам. У Небесного Крюка довольно интересная предыстория. Это одно из критически важных изобретений человечества — другое двигатель на антиматерии Аугенштейна, который сделал возможным полеты космических кораблей. И в первую очередь Небесный Крюк, который был изобретен задолго до того, как в нем возникла хоть какая-то необходимость. На самом деле, Небесный Крюк был изобретен задолго до того, как возникла сама возможность его построить. Человек, придумавший первый «космический подъемник», был инженер из Ленинграда Юрий Артсутанов, и было это в шестидесятых годах двадцатого века.
Довольно прозорливо со стороны этого Артсутанова. В 1960 году никому не удавалось достичь даже края космического пространства и тех материалов, из которых возможно было бы построить нечто подобное, тоже тогда еще не существовало. Но именно Артсутанов предположил, что если поместить спутник на геостационарную орбиту над экватором планеты и с нее спустить кабель длиной в тридцать шесть тысяч километров, это сооружение сойдет за «орбитальную башню». А тогда можно использовать подъемники для того, чтобы поднимать корабли, грузы и людей с поверхности планеты прямо на орбиту почти бесплатно — или по крайней мере, с гораздо меньшими затратами, чем если бы это делалось при помощи ракет.
Все случилось так, как предсказывал Артсутанов. Как только появился двигатель антиматерии Аугенштейна, что сделало быстрыми и достаточно дешевыми сами космические полеты. Осуществилась возможность перемещаться по всей Солнечной системе — надо только попасть на орбиту. Но этот первый шаг и был наиболее трудным, именно для этого и существовал Небесный Крюк.
Нельзя сказать, что Небесный Крюк сам по себе был очень дешевым. Тот, что находился на Земле, возвышался из Найроби до уровня геосинхронной орбиты, и его постройка обошлась приблизительно во столько же, во сколько обходилась средняя война. Но когда очередь дошла до Марса, стоимость уже значительно упала. Причиной этому стало то, что не было необходимости забрасывать все нужные материалы с поверхности планеты на орбиту в космосе. Небесный Крюк Марса начался в космосе: руды с астероидов, перерабатываемые на орбите, пошли на изготовление оболочки, остальное завезли с Земли, а тогда от остальной вселенной марсиан стала отделять не более чем поездка на лифте. Эти первые решительные, целиком посвятившие себя своей цели колонисты Марса, которые нуждались во всем, могли теперь импортировать почти все, чего бы им ни захотелось. Все что им нужно было делать, это оплачивать счета за ввоз.
Санпойнт-Сити — поселение совсем иного рода, чем Сагдаев. Гора в Санпойнт-Сити была настоящая, впечатляющая Павонис Монс, возвышающаяся почти на двадцать километров и удивительная даже для родившегося на Марсе Деккера Де Во. Город расположился прямо на марсианском экваторе — именно поэтому его и назвали Санпойнт — Солнцестояние. Следовательно, это была та точка, где Небесный Крюк касался поверхности, и потому стала столицей планеты.
Другим впечатляющим обстоятельством в Санпойнт-Сити была его — по марсианским стандартам — огромность. Город насчитывал более девяти сотен жителей, проживавших в почти трех километрах подземных туннелей и камер, вырезанных в земле под серной поверхностью Марса и вдвойне защищенных, чтобы удержать внутри драгоценную атмосферу.
Деккер Де Во испытывал должное благоговение. Он никогда не видел столько чужих сразу. Некоторые из них были действительно странные — на самом деле, они вообще не были марсианами. Именно сюда прибывали все внепланетные посетители, тут впрочем, и оставались. Здесь проживали несколько дюжин немцев, американцев, украинцев, японцев, бразильцев — многие жили целыми семьями — люди с Земли!
Когда они все вместе шагали вниз по одному из проходов, мать Деккера указала на группу землян — трое или четверо взрослых и пара детей.
— Посмотри хорошенько, — прошептала она. — Тебе нечасто доведется их видеть.
Деккер знал, почему. Земляне жили замкнуто, придерживаясь общества своих, в своих собственных роскошных помещениях.
— А нельзя посмотреть, где они живут? — спросил мальчик.
— Хорошо, мы можем пройти мимо их секции, — после короткого раздумья ответила мать. — Хотя нас туда и не приглашали.
Но когда они добрались до уровня, где жили земляне, — уровнем ниже опасной верхней секции Санпойнта, смотреть было не на что. Все в общем и целом выглядело так, как и в любой другой части города, просто еще один коридор, хотя с бросающейся в глаза надписью через всю стену ДИПЛОМАТИЧЕСКИЙ КВАРТАЛ. А, кроме того, оттуда лилась громкая музыка. Вот это уж действительно странно — нельзя ведь нарушать тишину на чьей-нибудь территории? Коридор выглядел ничуть не лучше того, где располагалась предоставленная Де Во спальня, — по крайней мере, у входа, хотя и тут Деккер заметил нечто необычное. С палочек по стенам свисало с дюжину цветных кусочков ткани.
— Хорошенькие, — сказал Деккер, чтобы быть вежливым.
— Это флаги, — объяснила мать. — Думаю, тот с красными полосами флаг Америки.
Пока они шли обратно к своей спальне, мать немало удивила его, рассказывая, что вниз по коридору находятся жилые комнаты землян, у каждого из которых есть своя личная комната, а также такая немыслимая роскошь как личные ванны и даже домашние животные.
— Две семьи с Земли держат кошек, — оказавшись у себя в комнате, мать чихнула, — а Тинкер говорит, что раньше у кого-то был попугай, но он умер.
А когда Деккер спросил, почему земляне могут позволить себе бросать на ветер такие огромные деньги, она серьезно ответила:
— Земляне могут позволить себе все, что угодно, Деккер. В особенности потому, знаешь ли, что платить за это будем мы.
— А верно, — он вдруг понял. — Бонны.
— Бонны, — прогремел от входа Тинкер Горшак, слегка ошарашив Деккера, который даже не подозревал о его присутствии. — Земляне и Боны, — сказал он, странно двигая губами, как будто хотел выплюнуть эти слова.
К тому же он пришел не один. Держась за его штанину, на нем почти висел малыш, посасывая палец и разглядывая Деккера.
— Это мой внук Тсуми, — с гордостью сказал старик. — Мы зашли, чтобы посмотреть, не нужна ли вам помощь. А вы поиграете вместе, Дек.
Чувствуя на себе взгляд матери, Деккер протянул руку, чтобы пожать руку мальчика. И быстро отдернул ее. Тсуми протянул именно ту руку, которую до того держал во рту, и она была все еще влажной от слюны. Тинкер же, ничего не заметив, вернулся к теме разговора.
— Земляне говорят, что они здесь, чтобы присматривать за своими вложениями, но на самом деле это туристы. Они пришли посмотреть на шоу пожарной команды! А мы платим по тысяче куэс в день за каждого из них. Ты знаешь, что такое куэс, Деккер? Их деньги. Твердая валюта.
Мать Деккера покачала головой.
— Деккер знает, что такое денежные единицы, Тинкер.
— А знает ли он, что мы вынуждены занимать эти чертовы деньги у них, чтобы иметь возможность использовать фонды на оплату их счетов? Только, видите ли, потому что им не нравится то, что есть у нас здесь. То, что им нужно, должно быть с Земли, и платить за это надо в их валюте.
Герти Де Во вздохнула.
— Тинкер, — сказала она шутливо, — думается мне, что ты нуждаешься в тренировках мягкости больше, чем кто-либо из ребят. И раз уж ты здесь, давай закончим работу. Помоги мне разложить все по местам.
У беженцев из Сагдаева ушло на это совсем немного времени — даже с надоедливым внуком Тинкера, вечно путающимся под ногами. У них было не так много пожитков. Самое забавное, как сказал им Тинкер, что по всему Санпойнту местные занимались тем же самым. Беглецы из Сагдаева находили довольно комичным то, что эти люди беспокоятся за последствия столкновения для самих себя. Без сомнения, комета упадет слишком далеко от Санпойнт-Сити, чтобы город испытал хоть какое-то сотрясение. Марс слишком стар, чтобы страдать от сколько-нибудь значительной сейсмической активности, даже если в его пустыню рухнет несколько миллионов тонн кометной массы. И, тем не менее, поскольку беглецы были гостями города, хорошие манеры обязывали их помочь своим хозяевам. А потому все принялись снимать предметы на пол, укреплять стены, убирать все, что может разбиться, и помогать аварийным командам проверять системы контроля повреждений, на случай если во внешних стенах возникнет протечка.
Проблема с повальной занятостью взрослых заключалась в том, что Деккеру тоже пришлось потрудиться. Нет, ничего полезного в его усилиях не было. Ему предстояло нянчиться с ребенком. Это была идея Тинкера, но Герти Де Во высказалась за нее целиком и полностью.
— Конечно, ты можешь приглядеть за Тсуми, — разумно сказала она. — Ты очень всем поможешь. У Тинкера забот полон рот, и у отца Тсуми тоже.
Равно как и у нее самой. Этого она не сказала, но ей и не пришлось это говорить, так что Деккер смирился с обществом сосунка.
Проблемой было то, что сосунку совсем не интересно было водить Деккера по Санпойнт-Сити, что могло бы быть интересным. Он хотел, чтобы Деккер с ним поиграл, и Деккер порядком устал от детских игр. Тсуми даже не желал воспользоваться шлемами виртуальной реальности, по крайней мере, не теми, которые были позволены ребенку его возраста, хотя для детей это и было ниспосланной с неба возможностью. Учитывая то, что заняты все остальные, большую часть времени шлемы простаивали пустые. А сосунок к тому же не желал сидеть спокойно.
— А как насчет того, чтобы почитать книгу? — почти в отчаянии спросил Деккер.
— Книгу, — фыркнул Тсуми, — К чертям книги. Если тебе нужна книжка, можешь взять мою.
Порывшись в поясной сумке, он вытащил книгу-картридж.
— Вот тебе старозаветное представление о хорошей книге, — сказал он, бросая картриджем в Деккера. — Не нужен мне этот хлам. Я хотел книгу о войне.
Поймав книгу, Деккер вертел ее в руках. Называлась она «Приключения Геккельбери Финна», и, судя по обложке, написал ее некто по имени Марк Твен.
— Не будь дураком, — сказал он мальчишке, — Кому хочется читать книги о войне?
— Я хочу. Вы ведь смотрите войны? На занятиях по воспитанию мягкости для восьмилеток? Если это подходит для вас, почему во имя Христа, не могу читать о них я?
— Потому что ты еще слишком мал.
— Это нечестно, — со злостью выкрикнул Тсуми.
Ну ладно, Деккер думал, что, пожалуй, это и вправду так. Но это же не его вина, не он придумал правило, что детям до восьми лет нельзя смотреть клипы о войне, и, в конце концов, пришел к тому, что в равной мере нечестно оставлять его на весь день с этим ужасным созданием. Мать была не права, решил Деккер. Быть может, старому Тинкеру Горшаку и нужно сходить на занятия по воспитанию мягкости, но никто не нуждается в них больше, чем его внук.
Потом Деккеру стало полегче, поскольку действительно внезапно наступило время отправлять Тсуми на занятия; ведь совершенно неважно, какое сейчас напряженное время и насколько у кого мало времени. Время для занятий по воспитанию мягкости находилось всегда, поскольку мир, миры давно перешли тот рубеж, до которого они способны были бы пережить свой собственный внутренний стресс без чего-либо подобного.
Деккеру, в его восемь лет, не было необходимости присутствовать на занятиях для малышей. Как только ему удалось доставить Тсуми в нужную комнату, он оказался свободен. Нашел тихое местечко. Вынул брошенную Тсуми книгу и нажал на кнопку старт, чтобы посмотреть на что это будет похоже.
На многое он не надеялся. Но когда по экрану потекли слова, он взглянул на них, потом прочел внимательнее и окунулся в книгу с головой.
Когда ему наконец позволили вернуть Тсуми деду, книгу Деккер оставил себе. Когда позволяло время, он читал бегущие слова, удивляясь таким странным концепциям как «рабы» и «ружья» и, быть может, больше всего «реки». Когда он дошел до того места, где Финн разыгрывает собственное самоубийство — самоубийство! — чтобы сбежать от порки — порки! — пьяного отца, он вернулся назад и прочел его дважды, чтобы убедиться, что правильно понял то, что хотел сказать автор.
