И политической свободами

Милтон Фридман (1912-2006)

американский экономист, лауреат Нобелевской премии 1976 года

Из книги «Капитализм и свобода»

ВЗАИМОСВЯЗЬ МЕЖДУ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ

И ПОЛИТИЧЕСКОЙ СВОБОДАМИ

 

Широко распространено мнение, что политика и эконо­мика - это вещи разные и между собой почти не свя­занные; что личная свобода - это вопрос политический, а материальное благополучие — экономический, и что любой политический строй (arrangements) можно сов­местить с любым экономическим. Главными совре­менными выразителями этого представления являются многочисленные проповедники "демократического со­циализма", безусловно осуждающие ограничения на личную свободу, навязываемые "тоталитарным соци­ализмом" в России, и убежденные, что страна может взять на вооружение основные черты тамошнего эко­номического строя и тем не менее обеспечить личные свободы посредством устройства политического. Основ­ной тезис данной главы заключается в том, что такое мнение есть заблуждение, что между экономикой и политикой существует тесная взаимосвязь, что воз­можны лишь определенные комбинации политического и экономического устройства общества, и что, в част­ности, социалистическое общество не может также быть демократическим (в том смысле, что оно не смо­жет гарантировать личных свобод).

Экономическое устройство споспешествует свобод­ному обществу в двоякой роли. С одной стороны, свобода экономических отношений сама по себе есть составная часть свободы в широком смысле, поэтому экономическая свобода есть самоцель. Во-вторых, экономическая свобода — это также необходимое средство к достижению свободы политической.

Первую из этих двух ролей экономической свободы следует подчеркнуть особо, ибо у интеллектуалов имеется сильное предубеждение против того, чтобы придавать этому аспекту свободы большое значение. Они склонны презрительно относиться к тому, что они считают материальной стороной жизни, и рассмат­ривают свое собственное стремление к якобы более высоким ценностям как куда более значительное и заслуживающее особого внимания обстоятельство. Одна­ко для большинства граждан государства, если и не для интеллектуалов, непосредственная важность экономи­ческой свободы по меньшей мере сравнима по значи­мости с косвенной важностью экономической сво­боды как средства к достижению свободы полити­ческой.

Английский гражданин, которому после Второй мировой войны нс позволяли провести отпуск в США из-за валютных ограничений, был лишен одного из коренных видов свободы нс меньше, чем американский гражданин, которому не давали съездить в отпуск в Россию из-за его политических взглядов. В первом случае речь шла, на первый взгляд, об экономическом ограничении свободы, а во втором - об ограничении политическом, однако существенной разницы между ними нет. Совершенно очевидно, что экономическая свобода сама по себе есть наиваж­нейшая часть общей свободы.

 

Если смотреть на него как на средство достижения политической свободы, экономическое устройство весь­ма важно из-за своего влияния на концентрацию и рассредоточение власти. Экономическая организация, которая предоставляет экономическую свободу непо­средственно, а именно основанный на свободной конку­ренции капитализм, способствует также и умножению политической свободы, ибо она отделяет экономи­ческую власть от политической и таким образом позво­ляет одной служить противовесом другой.

Исторический опыт говорит о соотношении между политической свободой и свободным рынком совер­шенно однозначно. Мне не известно ни единое сущест­вовавшее когда-либо и где-либо общество, которое отличалось бы большой степенью политической свобо­ды и в то же время не пользовалось бы для организа­ции значительной части экономической деятельности неким подобием свободного рынка.

Поскольку мы живем в обществе, которое в боль­шой степени свободно, мы склонны забывать, насколько короток был промежуток времени и мала та часть земного шара, в которых когда-либо существовало какое-то подобие политической свободы: типическим состоянием человечества являются тирания и приниженность. Западный мир в XIX и начале XX в. есть разительное изъятие из общей тенденции исторического развития. В данном случае политическая свобода явно пришла вместе со свободным рынком и с развитием капиталистических учреждений. Оттуда же явилась политическая свобода греческого золотого века и начальных дней римской эры.

История подсказывает лишь одно: капитализм есть необходимое условие политической свободы. Ясно, что это условие не достаточное. Фашистскую Италию и Испанию, Германию нескольких периодов за последние 70 лет, Японию перед Первой и Второй мировыми войнами и царскую Россию предшествовав­ших Первой мировой войне десятилетий нельзя даже с натяжкой охарактеризовать как политически свобод­ные страны. А ведь в каждой из них частное предпри­нимательство было господствующей формой экономи­ческой организации. Поэтому очевидно, что можно иметь капиталистическое по сути своей экономическое устройство и в то же время несвободное устройство политическое.

Но даже в тех странах граждане обладали куда боль­шей свободой, чем граждане тоталитар­ного государства вроде СССР и нацистской Германии, в которых экономический тоталитаризм сочетается с политическим. Даже в России при царе некоторые граждане могли в определенных обстоятельствах поме­нять место работы без разрешения политической власти, потому что капитализм и наличие частной собственности служили известным противовесом централизованной власти государства.

Взаимоотношение между политической и экономи­ческой свободами сложны и никоим образом не односторонни. В начале XIX в. Бентам и философские радикалы имели склонность рассматривать полити­ческую свободу как средство достижения свободы экономической. По их мнению, массам мешают нала­гаемые на них ограничения, и если политические ре­формы предоставляют большинству населения изби­рательное право, оно сделает как ему лучше, а именно проголосует за свободную конкуренцию. Задним числом нельзя сказать, чтобы они были неправы. Осуществи­лись немалые политические реформы, и за ними по­следовали реформы экономические, направленные в сторону большей свободы конкуренции. Результатом таких изменений в экономическом устройстве общества явилось громадное повышение благосостояния масс.

 

Исторический опыт сам по себе никогда не бывает убедителен. Возможно, лишь по чистому совпадению расширение свободы произошло одновременно с разви­тием капитала и рыночных институтов. Почему это между ними непременно должна быть взаимосвязь? Каковы логические связи между экономической и политической свободами? Рассматривая эти вопросы, мы обсудим сперва рынок как прямой компонент свободы, а затем - косвенную зависимость между рыночными отношениями и политической свободой. Побочным продуктом рассмотрения явится попытка обрисовать идеальное экономическое устройство сво­бодного общества.

 

Коренная проблема социальной организации заклю­чается в том, как скоординировать экономическую деятельность большого числа людей. Даже в относитель­но отсталых обществах для адекватного использования наличных ресурсов необходимы разделение труда и специализация функций. В обществах высокоразвитых уровень координации, надобной для всемерного ис­пользования возможностей, предлагаемых современной наукой и техникой, неизмеримо выше. Буквально миллионы людей заняты тем. что доставляют друг другу хлеб насущный, не говоря уже о ав­томобилях. Поборник свободы стоит перед нелегкой задачей: как совместить эту всеобщую взаимозависи­мость с индивидуальной свободой.

В принципе, существует лишь два способа коорди­нации экономической деятельности миллионов. Первый — это централизованное руководство, сопряженное с принуждением; таковы методы армии и современного тоталитарного государства. Второй - это добровольное сотрудничество индивидов; таков метод, которым пользуется рынок.

Возможность координации через добровольное сот­рудничество основывается на элементарном — хотя и часто оспариваемом — тезисе, что из экономической операции выгоду извлекают обе стороны, - при том условии, что эта операция добровольна и продумана с обеих сторон.

Взаимообмен может поэтому обеспечить координа­цию без принуждения. Рабочей моделью общества, ор­ганизованного при посредстве добровольного взаимо­обмена, является свободная частнопредпринимательская рыночная экономика, то есть то, что мы назвали осно­ванным на свободной конкуренции капитализмом.

 

Пока сохраняется реальная свобода взаимообмена, главная особенность рыночной организации экономи­ческой деятельности состоит в том, что в большинстве случаев она не позволяет одному лицу вмешиваться в деятельность другого. Потребителя ограждает от принуждения со стороны продавца наличие других продавцов, с которыми он может вступить в сделку. Продавца ограждает от принуждения со стороны потре­бителя наличие других потребителей, которым он может продать свой товар. Работающий по найму огражден от принуждения со стороны работодателя наличием других работодателей, к которым он может наняться, и так далее. И рынок делает все это беспристрастно и безо всякой центральной власти.

Если уж на то пошло, одним из главных возражений против свободной экономики выдвигают именно тот факт, что она так хорошо выполняет эту задачу. Она дает людям то, чего они хотят, а не то, чего они должны хотеть по разумению какой-то группы. За большинством доводов против свободного рынка лежит неверие в саму свободу.

 

Существование свободного рынка не снимает, разу­меется, необходимости правительства. Напротив, пра­вительство необходимо и как форум для определения "правил игры", и как арбитр, толкующий установлен­ные правила и обеспечивающий их соблюдение. Рынок резко сужает круг вопросов, которые нужно решать политическими средствами, и таким образом сводит к минимуму необходимость прямого правительствен­ного участия в игре. Характерная особенность дейст­вия, предпринимаемого через политические каналы, состоит в его тенденции требовать или навязывать значительное единообразие. Рынок, с другой стороны, отличается тем, что допускает большое разнообразие. Говоря языком политики, он представляет собою систему пропорционального представительства. Каждый может, так сказать, проголосовать за цвет своего гал­стука; ему нет нужды заботиться о том, какие цвета предпочитает большинство, и подчиняться ему, если он окажется в меньшинстве.

Когда мы утверждаем, что рынок предоставляет экономическую свободу, мы имеем в виду именно эту его особенность. Однако значение ее простирается далеко за пределы чисто экономической сферы. Поли­тическая свобода означает отсутствие принуждения одних людей другими. Основную угрозу свободе пред­ставляет сила принуждения, будь она в руках монарха, диктатора, олигархии или мимолетного большинства. Сохранение свободы требует максимально возможного устранения такой концентрации власти и рассредото­чения и распыления власти, устранить которую не представляется возможным, т.е. взаимозависимости и взаимо­ограничения законодательной, исполнительной и судеб­ной власти (checks and balances). Изымая организацию экономической деятельности из-под контроля полити­ческой власти, рынок устраняет этот источник принуж­дающей власти. Он позволяет экономической мощи сделаться ограничителем политической власти, а не ее у крепителем.

 

Экономическая власть может быть широко рассре­доточена. Нет никакого закона сохранения энергии, понуждающего новые центры экономической мощи расти за счет уже существующих. Политическую власть, с другой стороны, децентрализовать сложнее. Неболь­ших самостоятельных правительств может существо­вать масса. Однако куда сложнее иметь множество равносильных центров политической власти внутри одного большого правительства, чем множество цент­ров экономической власти в рамках одной большой экономики. Одна большая экономика может содержать в себе множество миллионеров. Но разве может сущест­вовать более чем один действительно выдающийся лидер, более чем один человек, на котором сосредота­чиваются энергия и энтузиазм его сограждан? Если центральное правительство увеличивает свою власть, скорее всего это делается за счет местного самоуправ­ления. Такое впечатление, что существует какая-то неизменная общая сумма наличной для распределения политической власти. В связи с этим если соединить экономическую власть с политической, концентрация представляется почти неизбежной. С другой стороны, если экономическая власть находится не в тех же руках, что политическая, она может послужить ограничиваю­щим противовесом политической власти.

Убедительность этого абстрактного довода лучше всего, видимо, продемонстрировать на конкретных примерах. Давайте рассмотрим сначала гипотетический пример, который поможет нам выявить затрагиваемые тут принципы, а потом несколько недавних примеров из реальной жизни, иллюстрирующих, как действие рынка способствует сохранению политической свободы.

Одной из характерных особенностей свободного общества является, разумеется, свобода индивида отстаивать и открыто пропагандировать радикальные изменения в общественной структуре - до тех пор, пока его агитация ограничивается убеждением и не выливается в применение насильственных действий и иных видов принуждения. Знамением существующей в капиталистическом обществе политической свободы служит то, что люди могут открыто призывать к со­циализму и бороться за него. Точно так же полити­ческая свобода в социалистическом обществе потребо­вала бы, чтобы люди были вольны агитировать за введение капитализма. Как можно было бы сохранить и защитить свободу агитации за капитализм в социа­листическом обществе?

Чтобы человек мог за что-то агитировать, сперва он должен иметь возможность заработать на жизнь. Уже это встает в проблему в обществе социалисти­ческом, ибо там все рабочие места находятся под пря­мым контролем социалистической власти. Чтобы со­циалистическое правительство разрешило состоящим у него на службе лицам пропагандировать политический курс, прямо противоположный его официальной докт­рине, потребовался бы акт самоотречения, совершить который совсем непросто (как показал послевоенный опыт США, когда встал вопрос о "благонадежности" правительственных служащих).

Но предположим, что этот акт самоотречения все же совершился. Чтобы толком пропагандировать капи­тализм, сторонники его должны как-то финансировать свою деятельность: им надо будет устраивать митинги, печатать брошюры, платить за радиопередачи, выпускать газеты и журналы, и т.д. Встает вопрос: откуда им взять денег? При социализме могут быть и наверняка окажутся люди с большим доходом, возможно даже обладающие крупными капитальными суммами в виде государственных облигаций и т.п., однако по необходимости это будут высокопоставленные пра­вительственные чиновники. Можно еще представить, что мелкий чиновник будет открыто пропагандировать капитализм в социалистической стране и тем не менее удержится на работе. Трудно, однако, вообразить, чтобы такую "подрывную" деятельность финансирова­ли при социализме большие начальники.