История становления преступлений против собственности

С исторических позиций кража является самым «старым» имущественным преступлени­ем, известным еще древним источникам права, как основная, «типовая», форма завладения чу­жим имуществом. С позиции статистики кража является самым распространенным преступле­нием против собственности.

Нормы, регламентирующие ответственность за кражу, относятся к числу древнейших. На стадии первобытного общества, разумеется, рано говорить о нормах как таковых, но основные принципы ответственности за данный вид преступлений формировались уже на заре человече­ской истории и послужили основой формирования законов древнего времени.

На этапе раннего первобытного общества единственной мерой и способом наказания вы­ступал принцип возмездия. Получивший позднее название принцип «талиона», заключавшийся в физической расправе с обидчиком. С развитием дарообменных отношений и утверждением принципа эквивалентности возник еще один способ восстановле­ния справедливости и улаживания конфликта - а эквивалентное возмещение нанесенного ущерба. Наряду с принципом возмездия начал действовать принцип возмещения. Таким обра­зом, первой в истории формой ответственности за посягательство на чужое имущество было наказание по принципу возмещения вреда, а также талиона, предусматривавшего право набега, совершения убийства и разграбления общины виновника кражи.

Данные принципы были положены в основу древнеримского права, впоследствии Визан­тийского и далее права Древней Руси, которое формировалось в результате развития внешне­политических отношений русских князей с Византией[1].

Отношение собственности, как и отношения к собственности, в Древней Руси было достаточно своеобразным, именно поэтому существовала и определённая специфика в её охране. Как полагает С.А. Елисеев, термин «собственность» как таковой был неизвестен древнерусскому праву, которое использовало описательные выражения -«впрок», «навеки» и т.п. Право собственности отличалось от простого владения, и собственник не лишался права на вещь, перестав владеть ею. В качестве примера данному факту следует привести образное описание отношений, связанных с собственностью в Древней Руси, данное Б.А. Романовым: «Бывает, что и воруют: коней, оружие, одежду. У кого обнаружат, хватаются за свое и кричат: «это моё», - а тот оказывается, не украл, а купил. Закон в данном случае предлагает процедуру «свода» (по следам покупок, перепродаж и перекупок), иначе - опять драка». В раннефеодальном праве ещё не существовало сложной классификации имущественных преступлений, не проводилось различия между уголовными и гражданскими правонарушения­ми. Преступление именовалось «обидой», под которой понималось всякое нарушение общест­венного мира, выражавшееся в причинении потерпевшему физического, материального или морального ущерба. Занимательной представляется точка зрения Д. Мейчика по поводу соотношения положений о краже в статьях 911 и 944 гг. На его взгялд, статья шестая договора 944 г. является не самостоятельной нормой, а лишь частным случаем, который не предусмотрен в договоре 911 г. И если в первом случае (Договоре князя Олега) речь идёт о ситуациях, когда вор пойман на месте преступления (данный факт увеличивал степень общественной опасности содеянного), то во втором случае рассматриваются ситуации, когда возвратить похищенное в натуральном виде уже невозможно. Именно данным обстоятельством объясняется относительная мягкость наказания отражённого во втором случае. Именно тогда законодательно формируются юридические основы, затрагивающие значимость «поличного», достаточно последовательно проводимые древнерусским законодателем и впоследствии. Возможно, своеобразным отголоском такой ситуации является сохранившаяся до наших дней поговорка: «Не пойман - не вор», где значительная лингво-юридическая нагрузка ложится на момент поимки преступника на месте совершения преступления. Здесь же следует сказать несколько слов об одном из основных видов преступлений раннего Средневековья на Руси, посягающих на собственность крупнейшего по тем временам собственника - церковная татьба. Она представляла собой кражу, совершённую из церкви, и являлась одним из первых уголовно-правовых запретов, охранявших церковную собственность. Во всяком случае, именно так данный состав определяется большинством исследователей. Однако, например, В.В. Есипов, осуществивший специальное исследование в этой области, полагает, что церковная татьба, предусматриваемая церковными уставами, представляет собой кражу из церкви в самом широком объеме, а не только священного, освященного или церковного имущества из церкви. Также примечательно и то, что церковная татьба, будучи закрепленной в Уставе князя Владимира и уставах ряда других удельных князей, почему-то не нашла своего закрепления в Уставекнязя Ярослава. По этому поводу В.В. Есипов высказывает мысль, в соответствии с которой законодательная деятельность Ярослава была направлена на подтверждение и развитие положений, установленных его отцом - князем Владимиром. В Случаи корыстного завладения имуществом охватывались термином «татьба», под кото­рым подразумевалось всякое тайное и открытое, ненасильственное похищение [2].

В основе дифференциации ответственности за кражу в древнерусском праве лежал объ­ект и способ ее совершения. В Русской правде - одном из первых письменных древнерусских источников права, группу преступлений, посягающих на имущество, составляли статьи об от­ветственности за кражу, отдельно регламентирующие: кражу хлеба, конокрадство, кражу холо­па, кражу корабля (ладьи), а также снопов, зерна, удоя у пасущейся коровы, бобра, пчел и меда. Кража имущества, не охраняемого специально, каралась в меньшей степени, чем кража из за­крытых помещений - из «клети».Уже было известно соучастие при совершении кражи, но участники преступления не раз­граничивались по степени вины, а наказывались одинаково. «Если кто крадет скот в хлеве или клеть, то если один <крал>, то платить ему 3 гривны и 30 кун; если же их много <крало>, то всем платить по 3 гривны и по 30 кун». К середине 15-го века система имущественных преступлений стала более сложной. Кра­жа разделилась на простую и квалифицированную. Простой считалась кража из закрытого по­мещения, из саней, с воза, из лодки, зерна из ямы, кража скота, сена, совершённая в первый или второй раз. Такая кража наказывалась штрафом и вознаграждением потерпевшему. К квалифицированной татьбе относились кража в Крому, конокрадство, а также кража, совершенная в третий раз. Таким образом, было положено начало пониманию рецидива преступления. За квалифицированные виды кражи была установ­лена смертная казнь.

В 17-ом веке, первый в истории России систематизированный печатный закон «Соборное Уложение 1649 года» положил в основу наказания за кражу принципы устрашения и возмездия, установил обязательную пытку вора уже при обвинении в первой краже и смертную казнь за церковную, головную (кража людей), повторную (рецидив) кражу. Кража могла караться кну­том, урезанием левого уха, тюремным заключением с последующей ссылкой в отдаленные по­селения. 18-й век ознаменовался в истории развития законодательства о краже появлением поня­тий «воровство», «вор», «преступник» в Воинских Артикулах Петра I и усилением ответствен­ности по мере повторения преступлений. За первую кражу полагалось наказание шпицрутена­ми, за вторую - прогон через строй 12 раз (т.е. в 2 раза больше, чем за первую), за третью - от­резание носа и ушей и ссылка на каторгу, кража, совершенная в четвертый раз наказывалась смертной казнью. А также появлением новых квалифицированных составов: кража привезён­ного для войска провианта, похищение человека с целью его продажи, кража у своего господи­на или товарища, во время наводнения или пожара, кража казенных предметов, имеющих госу­дарственное значение, кража, совершённая караульным, на сумму более 20 рублей или в чет­вёртый раз. Такие кражи карались отсечением головы или повешением. Для пособников и соучастников устанавливалась равная с ворами ответственность, по­кушение на кражу наказывалось менее строго, чем сама кража. Важной особенностью законо­дательства начала 18-го века явилось установление обстоятельств, смягчающих ответствен­ность за кражу. Так в Артикуле 195 устанавливалось, что: «Наказание воровства обыкновенно умаляется, или весьма отставляется, ежели кто из крайней голодной нужды съестное или питейное, или иное что невеликой цены украдет, или кто в лишении ума воровство учинит, или вор будут младенец...».

Законодательство 19-го века о краже систематизировало ранее разработанные нормы, ус­тановило структуру преступлений против собственности, дало понятия преступления и кражи. В Уложении «О наказаниях уголовных и исправительных» 1845 года, в ст.1644 кражей признавалось «Всякое., но в тайне, без насилия, угроз и. принадлежащих к свойству разбоя и ли грабежа обстоятельств, похищение чужих вещей, денег, движимого имущества».Кража подразделялась на несколько видов, выделяемых по особенностям объекта (про­стая кража, кража лошади, кража документов и др.), субъекта (домашняя, семейная, кража слу­гами, проживающими у потерпевшего и др.), обстановки и способов действия (со взломом, с влезанием в окно и перелезанием через ограду, кража, совершенная из транспорта, кража, со­вершенная ночью, кража, совершенная во время общественных бедствий, вооруженная кража идр.)

В корне изменилась система наказаний за кражу. Смертная казнь более не предусматри­валась. Предусматривалась отдача в исправительные арестантские роты, лишение всех прав и состояния и ссылка на поселение в Сибирь, лишение всех особенных прав и преимуществ (для дворян, духовенства). Начало 20-го века ознаменовалось грандиозными для России политическими событиями и радикальными изменениям уголовного законодательства.

Октябрьская Социалистическая революция 1917 года привела к смене общественного строя и отказу от законодательства, действовавшего в царской России. Ни о какой преемствен­ности права не могло быть и речи. По словам А. А. Герцензона «Великая Октябрьская социали­стическая революция смела и Временное правительство, и его уголовное право».

В советском уголовном законодательстве появились конструкции двух составов краж: ответственность за хищение личного имущества и за хищение общественного или государст­венного имущества[3].

УК РСФСР 1960 года рассматривал социалистическую собственность, как элемент эко­номической основы советского государства и обеспечивал ее первоочередную и усиленную охрану. Преступления против социалистической и против личной собственности предусматри­вались различными главами Кодекса, способы посягательства на социалистическую собствен­ность регламентировались гораздо шире и подробнее, чем способы посягательств на личную собственность. Преступления против социалистической собственности наказывались по закону гораздо строже, чем те же самые посягательства на личную собственность.

Такая регламентация уголовной ответственности за преступления против собственности просуществовала до 1994 года и была реформирована Законом № 123 от 1 июля 1994 года «О внесении изменений и дополнений в Уголовный Кодекс РСФСР и Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР».

Закон упразднил главу УК РСФСР 1960 г. об ответственности за хищения социалистиче­ского имущества и установил единую ответственность за преступные посягательства на раз­личные формы собственности.

Таким образом, резюмируя итоги, хочу отметить, что все основные положения законода­тельства об ответственности за кражу (понятие кражи, объективные и субъективные признаки, квалифицирующие признаки, основания освобождения от ответственности, соучастие в краже, рецидив и др.) были сформулированы в ходе развития уголовного законодательства еще до 20-го века. Современное законодательство усовершенствовало их, исходя из новых социально-экономических условий и современной правовой идеологии. Законодательство различных периодов истории России предлагало охранять собствен­ность различными способами. Виды наказаний за кражу менялись от нецелесообразно жесто­ких к более мягким, и наоборот. Но, на мой взгляд, ни в одном из периодов, законодательство не смогло выработать эффективных мер защиты охраняемых отношений. Количественные по­казали кражи оставались неизменно высокими. Причиной этому, полагаю, являлись: издавна закрепившийся сословный принцип, предусматривавший неравную ответственность для пред­ставителей различных социальных слоев (до начала 20 века); признание за собственностью граждан статуса менее важной и менее охраняемой государством (в 20 веке); традиционно жес­токие наказания за кражу, включая смертную казнь и телесные, калечащие наказания. Ничего из перечисленного никоим образом не способствовало установлению принципа справедливости, поддержанию социально-экономического баланса в обществе между различ­ными социальными слоями, профилактике причин и условий, способствующих совершению данного вида преступлений.

Начало 20-го века было ознаменовано для России глобальными политическими событиями. Октябрьская революция 1917 г. привела к полному отрицанию всего наследия царской России. В таких условиях был неизбежен и отказ от прежнего законодательства.

Реформирование законодательства об ответственности за кражу в конце 20-го века лик­видировало архаические принципы, установило дифференцированную ответственность, исходя из степени общественной опасности деяний и, на мой взгляд, открыло возможности для эффек­тивного противодействия рассматриваемому виду преступлений.