В чем заключаются принципиальные недостатки традиционных философских концепций об обществе?

С одной стороны, традиционной философии никогда не удавалось выделить тематизируемый этим вопросом объект и проанализировать его сам по себе/ Данный объект распылялся между обществом, соотнесенным с чем-то иным, чем оно само, и вообще с нормой, целью и (е1о5'ом, находящим свое основание вовне, — и историей, которая представлялась этому обществу либо отклонением по отношению к данной норме, либо органическим или диалектическим развитием, направленным к норме, цели и 1е1о$'у. Так объект исследования - бытие, свойственное общественно-историческому, — оказывался соотнесен с чем-то иным, чем он сам, и в конце концов этим поглощен. Самые глубокие, самые истинные идеи относительно общественно-исторического, которые нас многому учат и без которых наша речь о нем превратилась бы в бессвязное бормотание, всегда оказываются имплицитно определены чем-то извне — и это касается как сущности, так и истории мысли. И к этому «извне» всегда сводится все, что они могут нам сказать по проблеме общества и истории.

С другой стороны, осмысление истории и общества всегда переносилось в область традиционной логико-онтологии — и как могло быть иначе? Общество и история не могут быть объектами размышления, если они не существуют. Но что они из себя представляют, как они существуют и в каком смысле они существуют? Классическое правило гласит: не следует умножать сущности без необходимости. Но на более глубоком уровне мы находим другое правило не следует умножать смысл бытия, оно должно иметь лишь один смысл. Этот смысл, охарактеризованный от начала и до конца как определенность - рега$ у греков, ВезИтттеИ у Гегеля, - сам по себе исключал возможность признания такого типа бытия, которое в главных своих характеристиках ускользает от определения, то есть такого бытия, каким является общественно-историческое или воображаемое. С тех пор, сознавая это или нет, желая этого или не желая, но даже в тех случаях, когда традиционная мысль ставила перед собой совершенно противоположные задачи, она неизбежно сводила общественно-историческое к первичным типам бытия, которые были ей известны (или казались известными), извне их конструируя и, следовательно, извне их определяя, превращая в вариант, комбинацию или синтез соответствующих форм сущего вещи, субъекта, идеи или понятия. С этого момента общество и история оказываются подчинены уже выверенным логическим операциям и функциям и кажутся мыслимыми посредством установленных категорий, рассчитанных на постижение ряда конкретных форм сущего, которые философия, однако, рассматривала как универсальные.

Самое большее, что можно достигнуть таким путем, - это гегель-янско-марксистский взгляд на общество и историю, рассматривающие их как сумму и результат действий (сознательных или бессознательных) [ множества субъектов — действий, которые детерминированы необходи-; мыми отношениями и посредством которых какая-либо система идей находит свое воплощение в определенной совокупности вещей (или отражает ее). Все, что в действительной истории не может быть сведено к этой схеме, все, что проявляется как ее нарушение, рассматривается как иллюзия, случайность — короче говоря, относится к сфере неин-теллегибельного, к сфере того, что, не являясь само по себе скандалом, становится таковым для философии, с точки зрения которой интеллигибельное есть лишь другое наименование невозможного.