double arrow

Этническая ненависть и рост

1

Войны на истощение

Альберто Алесина из Гарварда и Аллан Дрейзен из университета Мериленда отмечают еще один способ, которым множественные деятели могут привести к укоренению плохой политики. Их понимание заключается в том, что между множественными группами интересов ведутся войны на истощение.

Представим себе, что в экономике существует высокая инфляция, которая уничтожает рост. И что есть две выраженные группы интересов. Их возглавля­ем вы и я. Каждый из нас может снизить инфляцию, отказавшись от своего лю­бимого проекта, который финансируется печатанием денег. Сделает ли это кто-нибудь из нас? Не обязательно. Каждый будет надеяться, что откажется от своего проекта и остановит инфляцию другой. Таким образом, тот, кто не отка­зался, пожнет все плоды реализуемого проекта и низкой инфляции. Мы учас­твуем в войне на истощение, надеясь, что у соперника быстрее закончатся со­лдаты и боеприпасы.

По ходу политической войны на истощение мы приобретаем знания друг о друге. Если боевые действия длятся уже два года, мы понимаем, что ни один из нас не хочет легко сдаваться. В конце концов кто-то приходит к осознанию, что соперник способен ждать дольше. Вы или я, тот, кто больше страдает от ин­фляции или больше ценит свой любимый проект, сдастся первым, и война на истощение подойдет к концу.

Заметьте, что экономика прошла через долгий период разрушающей рост инфляции, прежде чем война на истощение закончилась. Война на истощение возникла из-за существования поляризованных групп интересов. Единствен­ный государственный деятель, влияющий на инфляцию, остановит ее, как толь­ко потери общества превысят возможные выгоды. Война на истощение с учас­тием разных групп интересов объясняет нам, почему так долго может поддер­живаться плохая политика, даже когда ее отрицательное влияние на экономи­ческий рост всем очевидно.

Неравенство и рост

Когда существуют множественные группы интересов, власти начинают ру­ководствоваться искаженными стимулами. Какими же обстоятельствами со­здаются такие разнополярные группы? Взглянув на окружающий нас мир, мы убедимся, что общества раздирают на части противоречия двух типов: классо­вая борьба и этнические конфликты.

Первый виновник здесь — высокая степень неравенства. Представьте, что общество состоит из бедного большинства, обладающего лишь собственной рабочей силой, и богатого меньшинства, у которого есть остальные факторы производства — капитал и земля. Представьте, что политика определяется де­мократическим голосованием или что при недемократическом режиме инте­ресы групп, по крайней мере, эффективно представлены на правительствен­ном уровне. При почти демократическом устройстве бедные работники будут определять политику, поскольку они в большинстве. Такому бедному боль­шинству может показаться выгодным установление налога на богатых.

Что определяет степень привлекательности этой меры? Есть два фактора, уравновешивающих друг друга. Налог на богатых снижает темпы роста эконо­мики, а это ударяет как по рабочим, так и по капиталистам. (Мы видели, что действующие ставки налогов не влияют на рост, но здесь я употребляю термин налог в значении любого перераспределительного механизма — такого, как, например, высокая премия черного рынка.) При этом налог на богатых пе­рераспределяет доход от богатых к бедным. Чем глубже пропасть между дохо­дами капиталистов-землевладельцев и рабочих, тем больше возможности для перераспределения. Большая разница в доходах — высокая степень неравен­ства — означает больший потенциал для перераспределения в результате на­лога на капитал, что компенсирует потери потенциала роста. Поэтому в об­ществах, где царит высокая степень неравенства, бедные меньшинства будут голосовать за высокий налог, отчасти жертвуя ростом в пользу перераспреде­ления. Даже в недемократических обществах правительство и его сторонники будут пытаться вместо того, чтобы поддерживать будущий рост, наложить ла­пу на имущество высших классов. Есть прямые свидетельства: страны с более выраженным неравенством отличаются более высокой премией черного рын­ка, большими репрессиями в финансовой системе, более высокой инфляцией и менее приемлемым для экспортеров обменным курсом по сравнению со стра­нами с меньшим уровнем неравенства.

Выборы олигархии

Существуют трудноуловимые связи между ростом, демократией, образова­нием и неравенством. Представьте, что элита общества обладает исключитель­ной властью и предоставляет право голоса только богатым землевладельцам. Такая ситуация была обычной в Соединенных Штатах начала XIX в., во мно­гих европейских странах до конца XIX в. и в латиноамериканских странах даже в XX в. Спрашивается, будет ли олигархия голосовать за бесплатное всеобщее образование? И как влияет на это уровень общественного неравенства?

Голосующей элите есть что взвешивать. С одной стороны, введение всеоб­щего образования повысит темпы роста, потому что образование увеличит про­изводственный потенциал бедного большинства. С другой стороны, массовое образование ведет к массовому участию в политике. Получившие образование бедняки будут агитировать за предоставление им права голоса. А затем бед­ное большинство может проголосовать за перераспределение земли от элиты к большинству, что понизит темпы роста. Итог, таким образом, зависит от на­чальной степени неравенства.

Там, где социальное неравенство слишком значительно, олигархи проголо­суют против всеобщего образования. Средний уровень дохода населения, за вычетом богатой элиты, останется низким. Поэтому общество останется резко неоднородным и недемократичным. Данные подтверждают такое предполо­жение: общества с сильно выраженным социальным неравенством действи­тельно менее демократичны и в них меньше гражданских свобод [8].

В обществе с относительно равным населением элита проголосует за массо­вое образование. Богатое меньшинство будет уверено, что даже если образо­ванные массы станут добиваться права голоса, они все же не станут голосовать за перераспределение — потому что в обществе с минимальными социальны­ми контрастами выгоды от перераспределения по сравнению с выгодой от рос­та малы. От большей производительности людей с более высоким образовани­ем выиграют все. И действительно, мы обнаруживаем, что в странах с широ­ким средним классом общий уровень образования выше, чем в странах, где средний класс составляет незначительную долю населения.

Ситуация Южной Америки не уникальна для третьего мира. В Пакистане уровень грамотности в сельской местности — особенно среди женщин — один из самых низких в мире. «Правящие элиты, — отмечает исследователь, — счи­тают целесообразным поддерживать низкий уровень грамотности. Чем ниже доля грамотных людей, тем ниже вероятность, что правящая элита будет сме­щена» [9].

Подводя итог, можно сказать, что поляризация как следствие неравенства — верный путь к экономическому отставанию. При такой ситуации либо попули­стские правительства будут стремиться к перераспределению доходов в пользу своих сторонников, либо элиты будут подавлять демократию и массовое обра­зование. В худшем случае популистские демократии и олигархические диктату­ры станут сменять друг друга, делая политику окончательно непредсказуемой (что само по себе вредно для роста). Данные подтверждают, что страны, в кото­рых неравенство очень велико, политически более нестабильны и подвержены революциям и переворотам [10]. И напротив, в обществах с широким средним классом действуют стимулы, благоприятные для роста, политический режим от­личается стабильностью и жизнь развивается по демократическим законам.

Этническая ненависть и рост

Поляризация по уровню дохода — не единственный тип социального раз­деления, который может расколоть общество на враждующие фракции. Дру­гой распространенный феномен — этническая поляризация.

Историки и журналисты обращают внимание на этнический конфликт толь­ко тогда, когда он переходит в кровопролитие. Но всепроникающий этничес­кий антагонизм и дискриминация существуют буквально всюду, где разные национальные группы живут в одном государстве.

В эфиопской деревне Дибдибе Ватжу большинство жителей православные. Местные протестанты здесь превращены, по сути, в изгоев. Так, им не позволя­ют хоронить своих мертвецов на православном кладбище. Покойников прихо­дится относить в город, где есть отдельное кладбище. Даже православные, при­надлежащие к тому же идиру (похоронной ассоциации), не посещают похоро­ны протестантов.

В Эквадоре коренной житель жалуется, что учителя дискриминируют его детей. Если ребята не справляются с заданием, то слышат: «Ты осел, вот почему у тебя не получается. Ты — животное». Между тем язык, на котором ведется преподавание, для местных жителей не родной. Детям приходится из-за этого трудно, у них снижается успеваемость и под вопросом оказываются перспек­тивы на будущее [15].

На дискриминацию жалуются и индусы в Бангладеш, и турки-помаки в Болгарии, и таджики в Узбекистане, и кхмеры во Вьетнаме, а также представи­тели низших каст в Индии. Этот список тоже далеко не полон. В журнале Scien­tific American за сентябрь 1998 г. было сказано: «Многие проблемы мира коре­нятся в том обстоятельстве, что в мире 5000 этнических групп, но только 190 стран».

Социологи отмечают значительные проблемы в экономической политике, связанные с наличием этнического разнообразия. Во-первых, следует его из­мерить. Разные языки — один из способов измерения этнических различий.

Основанный на языковом признаке показатель этнического разнообразия, ко­торый используют социологи, представляет собой вероятность того, что два человека из одной страны будут говорить на разных языках. Эта вероятность тем выше, чем больше в стране выраженных языковых групп и чем больше они сопоставимы по величине. Для того чтобы рассчитать степень разнообра­зия, нам нужны данные по числу носителей языка в каждой стране — по со­тням языков всего мира.

Больше всего степень этнического разнообразия в Экваториальной Афри­ке, где в каждой стране живут множество мелких племен. Меньше всего она в восточноазиатских странах, вроде Кореи и Японии, где все говорят на нацио­нальном языке, кроме приезжающих американских студентов.

Этническое (лингвистическое) разнообразие не влечет за собой автомати­чески этнический конфликт, как принимающий насильственные формы, так и нет. Оно просто показывает, что такой конфликт может вспыхнуть, если поли­тики попробуют использовать этнические разногласия для собственного воз­вышения. Очевидно, подобные попытки предпринимаются часто. Как показа­но в таблице 13.1, высокая степень этнического разнообразия хорошо предска­зывает такие явления, как гражданская война и геноцид. В рамках приведенной выборки в четверти стран, отличающихся наибольшим этническим разнообра­зием, риск гражданской войны в два с половиной раза выше, чем в странах из са­мой этнически однородной четверти. Риск геноцида у первых выше в три раза.

Характерно также, что в этнически пестрых обществах предоставляется меньше государственных услуг. В таблице 13.1 показано, что в обществах, наи­более разнообразных по национальному составу, вдвое меньше распростране­но образование, число телефонов на одного работника меньше в тринадцать раз, недопоставка электроэнергии вдвое выше и мощеных дорог вдвое мень­ше, чем в самых этнически гомогенных странах. Все эти недостатки в значи­тельной степени зависят от предоставления государственных услуг. Почему так происходит, что в этнически поляризованных государствах объем предо­ставления государственных услуг значительно ниже?

Для того чтобы правительство могло предоставлять услуги, группы интере­сов должны прийти к согласию по поводу того, какие государственные услуги им нужны. Даже в такой невинной области, как строительство и обслуживание дорог, единства достичь будет трудно: разные этнические группы захотят иметь дороги в своем регионе и мало будут интересоваться дорогами в других

В том, что касается всеобщего образования, то разные лингвистические груп­пы предпочтут образование на своем языке. Компромисс может быть достиг­нут, если обучение ведется на общем для всех языке, например на языке бывших колониальных держав. Но каждая группа будет в меньшей степени удовлетво­рена таким компромиссом, чем обучением на родном языке. В итоге власти ока­жутся в меньшей степени готовы поддерживать всеобщее образование, чем в более гомогенном обществе.

Худшая ситуация для нормальной политики и политической свободы — рез­кое социальное неравенство при высокой степени этнического разнообразия.

Этническая и классовая ненависть широко представлена и в Соединенных Штатах. О многом говорит тот факт, что регион, в наибольшей степени поля­ризованный по доходам и этническим различиям между черными и белыми, — Юг — исторически был наиболее экономически отсталым.

Чудовищная традиция линчевания на Юге на протяжении десятилетий на­рушала самые базовые права человека. Вот отрывок из одного описания лин­чевания: «В апреле 1899 г. черный работник Сэм Хоуз, обороняясь, убил своего белого хозяина. Ложно обвиненный в изнасиловании жены хозяина, Хоуз был изуродован, исколот ножом и сожжен заживо в присутствии ликующей толпы из двух тысяч белых. Его тело по кусочкам было продано любителям сувени­ров; один бакалейный магазин в Атланте в течение недели выставлял в витри­не костяшки его пальцев» [29].

Во время «эры Джима Кроу» на Юге черные подвергались не только риску линчевания, но и бесконечным повседневным унижениям. У них были отдель­ные (худшего качества) школы, фонтаны с питьевой водой, бассейны, ваго­ны в поездах, обеденные заведения и гостиницы. На тротуаре черный должен был уступить белому дорогу. В магазине, который обслуживал обе расы, чер­ные должны были ждать, пока обслужат всех белых. Белые хулиганы унижали черных, заставляя их пить виски и танцевать народные танцы [30]. Когда в 1960-х гг. эти законы пали под натиском движения за гражданские права, «но­вый Юг», — возможно, не просто по случайному совпадению — стал экономи­чески догонять Север.

Соединенные Штаты в целом — это парадокс: страна ухитрилась процве­тать, несмотря на грустное наследие этнической ненависти. Может быть, сек­рет успеха состоит в создании общества, основанного на среднем классе, кото­рый охватывает большинство населения, хотя и за счет маргинализации мень­шинств. В знаменитых словах, которые открывают «Демократию в Америке» де Токвилля, почти наверняка имеются в виду только представители белого населения: «Среди новшеств, привлекших мое внимание за время пребывания в Соединенных Штатах, ничто не поразило меня больше, чем общее равенство условий».

Американские данные показывают: туда, где группы людей в большей сте­пени поляризованы по признакам расы и класса, процветание приходит мед­леннее. Общий успех США, несмотря на расовую поляризацию, может быть связан с институциональной стабильностью.


Понравилась статья? Добавь ее в закладку (CTRL+D) и не забудь поделиться с друзьями:  


1

Сейчас читают про: