Материалистическое понимание истории

Уже в немецкой классике, и прежде всего у Гегеля, историческая закономерность, в отличие от природной, в основе своей есть свобода. И Маркс, как затем будет принято говорить, «переворачивая» Гегеля с головы на ноги, вовсе не отменяет этот закон, а дает ему основание в виде производственной и общественной практики. Диалектика свободы и необходимости в историческом процессе у Маркса остается та же самая, только становится более конкретной. И вообще движение от Гегеля к Марксу есть движение от абстрактного к конкретному.

Масштабом измерения человека у Маркса является не Дух и не Природа. В противоположность этим заранее заданным внешним масштабам, у Маркса речь идет о предметно-преобразующей деятельности самих людей, в ходе которой они изменяют и мир, и самих себя. Процесс изменения людьми мира и процесс изменения самих людей есть исторический процесс. Поэтому люди — продукты истории, а не Бога и не Природы. Таково основное положение того воззрения, которое сам Маркс называл материалистическим пониманием истории.

Уже в ходе критики гегелевской философии права Маркс приходит к тому, что не «гражданское общество» является производным от «политического государства», а наоборот — «политическое государство» есть отражение и выражение отношений людей в «гражданском обществе», т. е. материальных отношений, в противоположность политико-идеологическим отношениям. В этом положении уже содержится материалистическое понимание истории. Правда, выражаясь языком классической диалектики, оно здесь представлено в его особенной форме. А задача заключалась в том, чтобы выразить это понимание во всеобщей форме.

Обычно изложение материалистического понимания истории Маркса начинают с хрестоматийно-классической формулировки, которую Маркс дал в Предисловии к своей работе «К критике политической экономии» в 1857 году.

Маркс опасается, что то, что было добыто индуктивным путем, может быть воспринято и понято как априорная схема. И дело не в том, что неверна мысль, согласно которой материальные отношения в гражданском обществе определяют все другие. Это в общем-то верно. Но именно в общем. Ведь если взять гражданское общество, как оно зарождается в средневековых европейских городах, то там оно еще никакого влияния на феодальное государство не оказывало, а находилось под его давлением и угрозой.

И только в результате буржуазных революций возникли государства, которые стали исполнять роль «ночного сторожа» при гражданском обществе. Сформировавшееся гражданское общество стало действительно определять перспективу европейского политического развития, и, тем не менее, без конкретного исторического рассмотрения здесь обойтись невозможно.

Материалистическое понимание истории, как постоянно подчеркивает Маркс, не является философией истории, которая дает раз и навсегда верную схему исторического развития человечества, а это только метод для конкретного исторического исследования, в результате которого этот метод каждый раз подтверждает и конкретизирует себя. Поэтому и сама формулировка этого метода у Маркса меняется по мере его развития, по мере развития самих взглядов Маркса, которые с определенного момента, по большому счету, не менялись в том смысле, что сегодня он гегельянец, а завтра фейербахианец. Вернее будет сказать, что позиция Маркса именно конкретизировалась.

Уже в «Критике гегелевской философии права» начинается это самое «переворачивание» Гегеля, о котором много говорили и спорили марксисты в XX веке. Причем это «переворачивание» происходит в рамках понимания истории как развития общества. При этом понятно, что если общественное материальное бытие первично, то первична и природа, которая является необходимым условием материального общественного бытия. В совместной работе Маркса и Энгельса «Святое семейство» это материалистическое понимание принимает уже форму такой критики гегельянства, согласно которой не идея определяет историю, а наоборот, она есть лишь выражение реальной исторической практической потребности. Наконец, в «Немецкой идеологии», которая, как и «Святое семейство», была написана Марксом уже вместе с Энгельсом, материалистическое понимание истории находит свою наиболее общую и окончательную формулировку: не общественное сознание определяет общественное бытие, а наоборот — общественное бытие определяет общественное сознание.

Материалистическое понимание истории не заменяет действительную историю, как это делает философия истории, а дает только метод для понимания последней. «Изображение действительности, — пишут Маркс и Энгельс, — лишает самостоятельную философию ее жизненной среды. В лучшем случае ее может заменить сведение воедино наиболее общих результатов, абстрагируемых из рассмотрения исторического развития людей. Абстракции эти сами по себе, в отрыве от реальной истории, не имеют ровно никакой ценности. Они могут пригодиться лишь для того, чтобы облегчить упорядочение исторического материала, наметить последовательность отдельных его слоев»

Иначе говоря, материалистическое понимание истории может проявить себя только в исторической науке. Поэтому его и невозможно выразить в виде законченной философской системы, поскольку в противном случае должна закончиться история. И гегелевская философия истории оказалась законченной именно потому, что у Гегеля заканчивается сама история, и заканчивается она королевско-прусской монархией.

Согласно материалистическому пониманию истории, люди сами делают свою историю. Но делают ее при тех обстоятельствах, которые они застают готовыми и которые поэтому не зависят от них самих. В этом состоит историческая необходимость, с которой люди вынуждены считаться. Такая необходимость, хотя она и задана каждому отдельному поколению людей, ни в коем случае не предзадана истории, а принадлежит последней. Она есть внутренний или, как принято выражаться в философии, имманентный момент самой истории.