Сравнение (пояснение мысли сравнением или уподоблением)

Построение доказательной речи по образцу

Моделью построения доказательной речи является хрия, предполагающая развитие рассуждения по схеме. Хрия полезна как представление возможного пути рассуждения, но пользоваться ею необходимо творчески, а не формально. Поэтому воспринимайте хрию прежде всего как подсказку к тому, как можно развернуть ваше доказательство.

В качестве примера возьмем строчку из трагедии Пушкина «Моцарт и Сальери»: «Гений и злодейство две вещи несовместные...» и попробуем построить рассуждение или доказательство этого тезиса по образцу хрии.

Приступ (вступление). Во вступлении нередко указывается на лицо, которому принадлежит данная мысль.

Эти слова принадлежат Моцарту, который обращает их к Сальери, не подозревая, что через несколько минут коварный друг, измученный завистью к гению композитора, бросит отравленное кольцо в его бокал. Моцарт гениален и наивен, он не может подозревать обман со стороны друга, также влюбленного в музыку.

Впрочем, для нас сегодня это также слова Пушкина — русского гения, чьи мысли проникали во все тайники человеческой души. Пушкина, который гениально прозревал и тайну музыкального вдохновения, и бессилие завистника, чувства которого не позволяют быть гением, несмотря на упорство и трудолюбие.

Определение, или ясное и точное толкование тезиса (положения): кто такой гений, кто такой злодей

Гением по происхождению называли существо, представляющее нечто среднее между божеством и человеком. Божественное начало требует от гения, чтобы он, во‑первых, служил добру, любви, истине, красоте, во‑вторых, чтобы он в этих качествах становился над природой человека. Поэтому когда сегодня мы говорим о каком‑то человеке: «он — гений», то словно приравниваем его к чему‑то сверхчеловеческому, божественному.

Напротив, злодейство связано с совершением человеком чего‑то недостойного, лживого или безобразного — противоположного истине, добру и красоте. Даже само слово «зло‑дей» — означает «человек, делающий зло».

Причина, объясняющая, почему данное положение верно.

Добро и зло сосуществуют в мире, но могут ли они существовать мирно? Не могут. Может ли в одном человеке уживаться доброе и злое? Как это ни странно, но уживается. Ведь совершаем же мы и хорошие, и плохие поступки. Человек в какие‑то минуты может быть добрым и ласковым, в какие‑то — злым и грубым.

Но в том‑то и дело, что злое и доброе не существуют одновременно: нельзя одно и то же считать плохим и в то же время хорошим. В человеке могут соседствовать хорошие и плохие качества, но одни качества — добры, а другие — порочны.

Нельзя предательство, с одной стороны, оправдать, а с другой, осудить. Можно представить трудные обстоятельства, которые привели ко злу. Но на то человек и человек, чтобы противостоять обстоятельствам. Поэтому гений и злодейство, как добро и зло, несовместимы.

Опровержение, т.е. доказательство от противного

Представим, что необыкновенный талант, гениальность соединились со злым поступком или качеством, например, «гениальным» назван какой‑то злой поступок. Тогда гений, добро, красота перестают быть гением, добром, красотой... Следовательно, противоположное невозможно.

Представьте, что человек, которому вы верили, которым восхищались (внутренне называли его «гениальным») вдруг открылся вам с дурной стороны — вы уже не будете доверять такому человеку.

 

Сравнение (пояснение мысли сравнением или уподоблением).

 

Божественное и дьявольское, доброе и злое, свет и тьма, радость и горе, любовь и ненависть не могут существовать одновременно. А как же, вы спросите, полутьма? Или бывает так: светит солнце и идет дождь; или к одному и тому же человеку мы испытываем и чувство любви, и неприятие его недостатков... Но здесь следует говорить о полутонах, естественных противоречиях в целостном понимании и оценке чего‑то. «Гений» же пушкинского Моцарта — это апофеоз добра и света, творческой красоты, истинного труда, а «злодейство» — противоположное им предательство и мрак завистливой души. Поэтому гений и злодейство — это свет и тьма, радость и безнадежность, созидание и невозможность творить истинно доброе и подлинно великое.